отстаёт — ну не может он появиться на люди рядом с девчонками, пусть даже потом всё равно мы очутимся в одном классе.
Ане я ответила неопределённо:
— Да так… Дела…
Верка сразу поняла, что за дела. Взяла меня под руку и прошипела тихонько:
— Ты что, сдурела? Зачем ты ходила туда? Мы ж договорились…
— Знаешь, этого мужика убрали!
— Конечно, убрали! Зарыли где-нибудь в лесу. И тебя уберут, если будешь соваться, куда не надо.
— Я ж днём… В смысле, утром, сейчас же светло.
Верка тяжело вздохнула:
— Ой, можно подумать, ты телек не смотришь, газет не читаешь! Этим-то какая разница, когда убивать? Они ж никого не боятся, милиция им по фигу…
Конечно, Верка была права. Просто никак не получалось представить, что здесь, в лесу рядом с домом, меня подстерегает настоящая опасность. Это же не село, где лазят всякие Крапивихи…
Очень может быть, что этот несчастный мужик из мафии, он решил работать на конкурентов и его убрали. Вполне могло случиться и такое, что он — бизнесмен и не пожелал мафии платить. Но возможно и то, что убитый — конокрад. Это было бы хуже всего.
Конокрады бывают разные. Угоняют лошадей сельские пацаны, чтобы покататься. Такие нам не опасны. У нас охрана, Акташ во дворе и конюха дежурят, на окнах и на входе в конюшню — решётки. Да и спортивные лошади — не деревенские клячи, далеко не каждый всадник на них усидит. Если даже мальчишки смогут вывести наших лошадей из конюшни, то больше десяти метров не проедут. Лошади посбрасывают их, и совершенно разумно поступят с конской точки зрения, — что за тренировки по ночам?!
Есть в Крыму и взрослые конокрады, серьёзные. Они гораздо опасней. Угнанных лошадей они сдают на мясо. Вся копчённая колбаса делается с добавлением конины. Кстати, поэтому мы её даже за деньги в рот не возьмём.
Верка, например, говорит, что скорее съест кусочек человека, чем кусочек лошади, особенно если человек будет чужой, а лошадь — знакомая. Я попыталась представить себе, будто попала на необитаемый остров… И решила, что скорее вообще умру с голоду, чем вообще кого-нибудь съем.
Взрослые конокрады — люди практичные. Они верхом не ездят, уводят лошадей в поводу, ведь если на лошади ехать до места назначения, она может вес потерять. А килограмм живого веса четыре гривны стоит.
Такие для нас тоже не очень опасны. Именно потому, что практичные. Зачем они будут рисковать, связываться с конюхами, с собакой, когда по сёлам деревенские лошади пасутся без присмотра? Их легче увести, да к тому же искать их так долго и упорно как породистых, никто не будет.
Главная ценность породистых лошадей — их кровь, их спортивные способности. Это привлекает конокрадов организованных, они украденных лошадей продают на другом конце страны, а то и в другом государстве. Они даже перекрашивают их, меняют клеймо или делают отметины, которых раньше не было, например, фальшивую звёздочку во лбу — Владимир Борисович нам об этом рассказывал.
Перед тем, как устраивать налёт на конюшню, они обязательно разведают, кто и как её охраняет. Так что ночной покойник вполне может оказаться разведчиком, которому не повезло.
Интересно, если конокрады узнают, что одного из них убили, откажутся они от нападения или нет?
Я никак не могла избавиться от этих тревожных мыслей, и не могла думать ни о чем кроме как помешать увести Боргеза, Змею, Виннифред, Баяниста, поэтому когда над головой раздалось:
— Измайлова, встань, тебе говорю! Отвечай! — я, конечно, вскочила, но никак не могла сообразить, где нахожусь.
Вышло как в анекдоте про студентов. Идёт экзамен, профессор говорит: «Вопрос на «отлично» — Как меня зовут?» — Молчание в ответ. «Вопрос на «хорошо» — Какого цвета учебник?» — Молчание в ответ. «Вопрос на «удовлетворительно» — Какой предмет вы сдаёте?!»
Так вот, я даже не вспомнила какой идёт урок, хотя мне громко подсказывали со всех сторон, что говорить. Получила, естественно, «пару». И только потом, когда опустилась на место, сообразила, что схлопотала двойку по любимой химии, но не стала ни заниматься уроком, ни даже книжку интересную читать. Представьте, будто это вашу лошадь вот-вот могут украсть — тогда меня поймёте.
В конце концов я решила, что зациклившись на одной мысли, можно и с ума сойти, а раз ничего в голову не приходит, надо с кем-то посоветоваться. Лучше всего — с Олегом. Он мой друг, и кажется, у него есть опыт в «таких» делах. Делах, связанных с мертвецами.
До вечера выбраться к Олегу не удалось. Школа, потом тренировки. После тренировок, как обычно, тётя Оля отправила нас делать уроки. Я пошла за ней на кухню.
— Тётя Оля…
— Да, Света?
— Можно, я уроки потом сделаю? Мне надо к одной девчонке… К Вале. Она просила зайти вечером.
— Уже скоро стемнеет… — мне показалось, тётя Оля угадала, что ни к какой Вальке я не собираюсь. — Ну ладно, иди. Только недолго. А потом зайдёшь к нам, Владимир Борисович должен быть дома, он за мной поедет и тебя на ферму отвезёт. Не стоит одной ходить ночью по этой дороге. Очень она мне не нравится…
Знала бы тётя Оля про наше с Веркой приключение! Если бы знала, точно никуда бы не отпустила. Я притворилась послушной:
— Хорошо, тётя Оля! Конечно! Я недолго!
…К Вальке всё-таки пришлось заглянуть, предупредить её, чтобы всем рассказывала, будто я целый вечер просидела у неё в гостях.
— А ты куда? — спрсила она.
— Поговорить надо… с одним человеком.
Валька хитро улыбнулась:
— Ну-у-у, всё с тобой ясненько…
Она, конечно, заподозрила, что я иду на свидание. И пришлось тоже улыбнуться ей, как заговорщица. Свидание так свидание.
Искать Олега дома по вечерам — пустой номер. И я отправилась в кафе «Салам» на симферопольской трассе.
На голубом строительном вагончике была вывеска русскими буквами стилизованными под арабскую вязь — «Кафе «Салам». Стены в «Саламе» заменяла пятнистая маскировочная сетка, столы были поцарапанные, из белого пластика, стульев не хватало, вместо них стояли низкие ящики из-под винограда, поставленные на ребро. По обе стороны от прилавка размещались два здоровенных чёрных динамика, из которых обычно грохочет что-то вроде «Зайка моя, я твой хвостик» или «Голуби летят над нашей зоной…» Здесь собираются местные мужики постарше, те, у кого денег почти нет. Парни и девушки ходят в другое кафе, «Камышинка», которое устроили в клубе, там крутят рок и можно потанцевать. А те, у кого есть деньги, ездят отдыхать в Бахчисарай.
Не заходя в «Салам», я попыталась сквозь маскировочную сетку увидеть, где Олег. Не повезло — мало того, что он устроился в самом дальнем углу, так ещё и за одним столом с Андрюхой, которого я терпеть не могла, и про которого деревенские говорили, что он полностью соответствует своей фамилии Кобелько.
Пришлось ждать снаружи, пока кто-нибудь из них встанет за новой порцией пива. Постепенно начало темнеть. Включили прожектор, направленный на столики, заиграла огнями цветомузыка под вывеской. Фары машин, проезжающих по трассе, высверкивали из-за поворота прямо мне в глаза, чертили дугу, косо смазав по лохматой сетке и уходили к Севастополю. Те, кто направлялся в Симферополь или в Бахчисарай, засвечивали со спины, тогда сетка за которой я пряталась в темноте, словно вспыхивала и оживала: сразу
