что-то вспоминала – и ей было ведь чего. Так произошло и в этот раз. Выплеснув зерно на брусчатку, как всегда, она вновь присела к Николасу, сосредоточенно смотрящему в книгу. Он на миг оторвался и поспешил поинтересоваться:
- Откуда же вы зерно-то берёте? Вроде складов тут поблизости нет, чтобы воровать…
Драгутина лишь беззвучно рассмеялась.
- Да какие уж там склады. Работаю ведь я. Помимо того, что развожу голубей для почты, ещё и часть недели отрабатываю на одном из заводов, как раз занимающимся сельскохозяйственной продукцией. Тут всё законно – как всегда.
- И на жизнь хватает, в общем-то, она протекает абсолютно в ваше удовольствие…
- Это да, - не стала отрицать Драгутина.
- Так как вы тогда оказались на концерте Вингерфельдта?
Женщина слабо улыбнулась и хитро прищурила глаза, проворно вскочив с городской лавки. Николас удивился её прыти, и поспешил подняться тоже, чувствуя приближение неожиданной разгадки своим давним подозрениям и домыслам. Драгутина многозначительно посмотрела на него.
- Пошлите со мной. Всё смогу показать…
- Да как же я пойду-то? Книги ведь. Дорогие. Редкие.
- Да кому нужны твои книги! Отстань, ради Бога! Оставь их на лавке – никто на них не посмеет покуситься, даю тебе слово, - она взяла за руку сомневающегося серба, и тот проворно припустил за ней, горя желанием всё узнать о своей знакомой.
Она привела его куда-то за угол, повернула, и оказалась у довольно страшного на первый вид здания. Казалось, Николас здесь не был никогда в жизни. Драгутина, видя смятение на лице серба, тут же поспешила произнести своим звонким голосом:
- Не, ты не подумай – это вид Национального Театра сзади. Странно, правда? Такое красивое снаружи, и такое страшное сзади – но пани Мюллерова, моя давняя знакомая, говорит, что скоро всё изменится к лучшему. Здание обещали отремонтировать. А теперь – внутрь.
Она провела Николаса к лестнице, ведущей куда-то наверх. Серб ещё больше удивился, всё больше и больше ожидая разгадки своих предположений. С самого начала, как показалось Николасу, лестница вела куда-то в тупик. Драгутина поспешила его обогнать, прыгая через ступени. Она достала ключи и вставила куда-то в стену. Оказавшись поблизости, Николас понял, что дверь и стена как бы составляли единое целое, и чуть поодаль их невозможно было вообще различить, если не знать, что это дверь. «Высоко здесь. Как на четвёртом этаже» - отметил про себя Николас, входя куда-то внутрь.
- Осторожнее! – крикнула Драгутина.
Было сказано слишком поздно. Николас, с его высоким, под два метра ростом, с размаху впечатался лбом о дверной косяк, но чудом устоял на ногах, получив здоровенную шишку на лбу. Драгутина слегка встревожилась и во мгновение оказалась рядом с сербом. Николас небрежно махнул рукой, несколько секунд корча лицо от неприятной боли.
- Сильно ушибся?
- Да ерунда. Память только выпирает. Так, и всё-таки, куда же я попал?
- Ко мне домой, - забыла о случившимся Драгутина. – Это считается чердаком здания.
Помещение не было особенно освещено, а когда хорватка плотно закрыла дверь, перед глазами некоторое время плыли цветные круги. Привыкнув к темноте, он заметил, что стоит в небольшом, не особо освещенном помещении, в которое пробиваются несколько лучей солнца, освещая пыль, кружащуюся в воздухе. Драгутина кивнула ему вперёд, и они прошествовали далее. «Как я понимаю, это была прихожая» - отметил он про себя. Вместо двери здесь висела большая и плотная штора, которую Драгутина поспешила решительным жестом отодвинуть в сторону, и таким образом они оказались в следующей комнате. Здесь было много яркого света, здесь же стояла и кровать – судя по всему, самой хорватки.
- Да, это моя спальня. А теперь – тсс-с-с! Главное, не спугнуть. Идите за мной.
И эта пожилая женщина на цыпочках прошествовала далее, юркнула в небольшую щёлку, за ней это поспешил сделать и Николас. Когда серб открыл глаза, первое, что предстало его глазам, было схоже картине пред глазами Гая, когда тот увидел множество голубей у своего окна. Ох, и ругался же тогда Гезенфорд! Но это были птицы, значит животные – поэтому наказание ограничилось лишь мороженым, за которое валлиец же и заплатил…
Это была настоящая голубятня. Николас взглянул высоко вверх, и увидел простирающиеся вверх жердочки для голубей. Их здесь были сотни, а может и тысячи. И самых разнообразных окрасок. Восхищению серба просто не было предела. Они спустились вниз, - дальше куда-то вела лестница, таким образом, они оказались в узком коридоре. Драгутина приставила палец к губам, усмехаясь:
- А теперь самый торжественный момент!
- Мне сразу хлопать или подождать? – спросил лишь серб, искренне верящий в эту пожилую женщину, которую неспособны были сломать даже превратности судьбы.
- Бьёт барабанная дробь… Та-да-ам!
Она отворила ещё одну дверь, легко ей, однако поддавшуюся, и они оказались над балконом театрального зала. И вот тогда удивлению Николаса не было совсем предела. Он с удивлением озирался вокруг, не в силах поверить своим глазам. Меж тем Драгутина продолжила свою экскурсию:
- Отсюда можно спуститься и ниже, в сам театральный зал, не имея, однако, ни билета за душой.
- Ах, вот оно как всё происходило! – рассмеялся Николас.
- И не подумайте! Я вовсе не собираюсь занимать чужие места. Хотя, бывает, иногда спускаюсь ниже. Отсюда я просмотрела все концерты и представления, за которые люди громадные деньги готовы были отдать…
- Это восхитительно! Но неужели здесь жил кто-то раньше вас?
- Раньше да, говорят кто-то жил. А сейчас это крыло полностью заброшено. Я узнала о нём у оной из своих знакомых. С тех пор и решила перебраться сюда. А голубятню не я разводила – она была здесь уже задолго до меня… Времена менялись, и труппы актёров тоже. Состав переменился, и никто не имеет понятия о существовании этого места, да и я стараюсь не выделяться. Вот и вся моя тайна, господин Фарейда.
Николасу осталось лишь поаплодировать, тем самым подтвердив, что этот случай полностью удивил его и поразил до глубины души, как и обещала Драгутина. Она сдержала своё обещание. И сербу оставалось лишь удивляться этой женщине, которая и в старость продолжала жить, словно была бы молодой, с улыбкой смотря на жизнь. Надо было иметь невероятную силу воли, тягу к жизни, чтобы несмотря на все те лишения, что произошли с ней, смотреть таким образом сквозь пальцы, и не придавая им особенно никакого значения, живя настоящим.
«Будет ли у меня такая старость?»
Будет, но далеко не такая, да и не мог он ещё предположить того, что его ждёт через много-много лет на другом краю света… Поэтому он продолжал жить каждой секундой. Не для себя – единственно лишь для людей.
В эти дни случился довольно примечательный случай в Карловом Университете. Они со Сцигетти, спокойно прогуливались по университетским коридорам, оба держа под мышками солидную стопку тетрадей и книг. Тогда-то итальянец и рискнул начать разговор со своим другом, который был выше его на голову – по коридору шли лилипут и Гулливер:
- Ты знаешь, друже, - он перехватил манеру от дружков Николаса вставлять подобные сербские слова – как-никак пример Гая и его команды действовал просто заразительно! – Сегодня к нам приезжает никто иной, как один высокопоставленный гость. Он типо к нам учится едет, но уж между нами-то говоря, признаемся, что какая там учёба с подобным высоким положением.
- Шишка то есть, - Николас на миг остановился у подоконника, чтобы поудобнее взять связку свесок (тетрадь по-сербски - свеска). Кто-то чуть подальше крикнул:
- Сюда! Сюда несите.
Там стояла какая-то молоденькая учительница в очках и с приветливым лицом.
- Это наш учитель музыки. Мужчин на эту роль не смогли взять – слишком грубые пальцы. А она на всю Чехию знаменита своими музыкальными выступлениями. Говорят, она не имеет абсолютно никакого
