разрушений. Для прибывшего флота здесь, однако, было тесновато. Высокие борта квинкерем едва не касались друг друга. Триеры находились за ними и были адмиралу со своего места почти не видны. По палубам, огибая баллисты, расхаживали гордые морпехи, по одному виду которых уже было ясно, что они готовятся к походу и все знают о скором отплытии.
«Скорей бы уже прибыл Каранадис, – усмехнувшись, но с легким раздражением, подумал Леха, подставляя лучи вечернему солнцу, – а то весь город узнает, что мы готовимся в ночной рейд».
Солнце медленно садилось. Чайки, покрикивая, кружили над акваторией. Вдоволь налюбовавшись этой идиллией, Ларин спустился в свой кубрик под палубой, решив немного отдохнуть перед походом. Дело предстояло куражное, может быть в ближайшее время спать не придется совсем. Поэтому, приказав разбудить себя, когда прибудут гонцы, адмирал быстро заснул. Однако, будить его не пришлось. Он сам проснулся и вышел, потягиваясь на палубу, буквально за несколько минут до прибытия Каранадиса.
Стояла уже глубокая ночь. Дав привыкнуть глазам к темноте, Ларин приблизился к борту, слегка напугав часовых, которые сначала не признали его, схватившись за мечи. Сначала адмирал услышал топот копыт, а затем на пирсе появился отряд скифской конницы, казавшейся тенями из преисподней в кромешной тьме. Отряд был невиден до тех пор, пока не «проявился» в свете тусклых факелов часовых на пирсе у самой воды.
Присмотревшись, Ларин узнал фигуру Инисмея, который первым спрыгнул на мокрые доски пирса. А затем помог спуститься сгорбленной от скачки фигуре, в которой адмирал узнал своего оружейника. Под охраной еще дюжины спешившихся скифов они направились прямо к сходням.
– Ну, хвала богам все в сборе, – проговорил Ларин, сделав знак охраннику позвать капитана.
– Как все прошло? – коротко осведомился он, когда Инисмей втолкнул измученного скачкой Каранадиса на палубу.
– Хорошо, – ответил за грека сотник, – стена взорвана. Конница прорвалась в тыл грекам без большого сопротивления и сейчас уже, наверное, наводит шум у самых стен города.
– Отлично, – ухмыльнулся Ларин, подумав про себя «пока все идет по плану», а вслух добавил, заметим рядом безмолвного Темира, – вот теперь отплываем.
Капитан кивнул и растворился в темноте. Вскоре оттуда раздался протяжный свисток, которому ответили с других кораблей. Послышался осторожный плеск выпускаемых весел, крип снастей. И адмирал скорее ощутил, чем услышал, как пришла в движение его военная машина.
Глава пятая
«Тайная армия»
В Тавромений, порт на скалистом берегу, с которого был виден главный сицилийский вулкан, мирно дремавший сейчас, Федор прибыл на рассвете. Отсюда начиналась дорога в горы, где, в треугольнике между Катаной, Тавромением и Алезой, в хорошо укрытых от глаз лагерях была сконцентрирована новая армия, которой Ганнибал отводил столь важную роль в предстоящих событиях. На то, чтобы принять командование и доукомплектовать армию всем необходимым у новоиспеченного главнокомандующего Федора Чайки была всего неделя.
– Армия почти готова, – предупредил его Ганнибал, – пехота ждет тебя в лагерях, осталось лишь погрузить слонов и закончить с конницей.
– У меня будет и конница? – слегка озадачился Федор, имевший опыт командования только пехотными соединениями и по обыкновению предпочитавший обходиться только ими.
– Конечно, и не только нумидийцы, на которых в последнее время можно все меньше полагаться, – «расстроил» его Ганнибал перед отплытием, – Магарбал выделит тебе восемьсот своих всадников. Впрочем, без легкой конницы тоже нельзя. Поэтому, помимо них у тебя будет еще полторы тысячи нумидийцев к которым, если захочешь, навербуешь на месте еще столько же. После того как ты начнешь подрывать тылы сенатской армии, обещая всем свободу, многие из местных жителей сами перейдут на твою сторону.
– Значит, я могу обещать им свободу? – проговорил Федор.
Он уже стал ощущать себя полководцем, которому должны покориться города. Интересное это было чувство.
– Можешь, – ответил Ганнибал, изучая лицо Федора и немного задержавшись с ответом, словно видел его впервые, – свободу от гнета сената. Но, не обещай им слишком много, Чайка, это может обернуться против тебя.
– Ясно, – произнес Федор, возвращаясь к более конкретным делам, – для укомплектования тяжелой конницы и командования над ней мне понадобятся хорошие офицеры.
– В этом тебе поможет Амад, правая рука Магарбала, который уже находится на Сицилии, – пояснил Ганнибал, – Его я даю тебе в помощь. Он отправится в поход вместе с тобой, и будет командовать всей тяжелой конницей. Можешь на него положиться, это хороший боец.
– Благодарю, – поклонился Федор, – теперь я готов отплыть.
Весь этот разговор состоялся на следующий день, после того как Федор прибыл в город. А уже на следующее утро он должен был покинуть Тарент. Все время между этими событиями Чайка провел в своем полуразрушенном доме. «Я буду искать Юлию и найду, – решил он для себя, вернувшись из дворца Ганнибала, и успокоившись, насколько это было возможно, – а пока надо все здесь привести в порядок. И, первым делом, надо найти новых слуг и управляющего, который будет следить за ним в мое отсутствие. Когда я вернусь сюда вместе с Юлией и сыном, нам понадобиться хороший дом».
Когда он увидел Клеоппа, который ждал его на ступеньках дома, вопрос об управляющем отпал сам собой. Первые лучи солнца освещали согбенную фигуру грека, почти сломленного горем, но, едва тот увидел хозяина, на его лице возникла неподдельная радость.
– Я завтра уплываю на новую войну, – сообщил Чайка, останавливаясь у входа, – но я буду искать Юлию и сына. А, когда мы все вернемся, мне понадобиться хороший дом. Так что ты Клеопп, будешь отвечать за все это хозяйство, пока нас не будет.
– Я? – Клеопп даже привстал от удивления.
– Ну да, ты, – усмехнулся Чайка, глядя, как вытянулось от гордости лицо пожилого грека, – ведь ты же купец, как-никак, кто кроме тебя сможет распорядиться моим имуществом. Если возникнут вопросы, – обращайся вон в тот особняк, к слугам Атарбала, которые пытаются его восстановить. Они помогут, я предупредил их управляющего. А сейчас, вместо того, чтобы сидеть здесь без толку, займись-ка делом. Сходи на рынок, найми нам новых слуг и работных людей, да приберись в доме, я не могу видеть эти разрушения.
Он бросил ошеломленному Клеоппу мешок с серебром.
– Похорони убитых как полагается. А о госпоже и моем сыне не беспокойся, они живы и я найду ее.
Отправив Клеоппа по делам и оставшись один в доме, Федор еще раз обстоятельно прошелся по нему и обнаружил убитыми всех своих охранников, которых не так давно нанял для охраны золотого запаса, о чем они и не знали. Повинуясь инстинкту, Федор разжег факел и забрался по узкой лесенке в подвал, где хранился этот запас. К счастью, все было на месте. Никто из нападавших во время вторжения и не подумал перетаскивать из дальнего угла подвала бочки с вином и амфоры с маслом, да еще делать это в кромешной темноте. Проверив подземелье и убедившись, что все золото лежало в неприкосновенности, Чайка даже загрустил. «Зачем мне золото, если Юлии нет, – потерял вдруг самообладание Федор, – кому все это нужно»?
Но, отогнав от себя панические мысли, он схватил факел и стал подниматься наверх повторяя: «Они живы и скоро я их найду». Это немного успокоило его. А вскоре вернулся Клеопп с нанятыми людьми, и работа в доме закипела. Федор смотрел, как они выносят и грузят убитых на подогнанную специально телегу, и понимал, что жизнь обязательно вернется в этот дом. Главное верить. Перед отплытием он принес жертвы Баал-Хаммону, но и без них Чайка верил, что найдет Юлию с сыном и освободит их, даже если для этого придется перевернуть вверх дном все средиземноморье.
В Тавромении он сошел с корабля, намереваясь как можно быстрее отправиться в горы, пересев на
