лошадь. Но, пришлось немного задержаться, чтобы сделать осмотр боевых кораблей. Здесь в узкой бухте, под прикрытием скал, стояло восемь квинкерем, плотно притершись друг к другу. В обычное время места хватило бы лишь для пяти. Однако Ганнибал поведал новому командующему армией, что экспедиционный флот разбросан по нескольким бухтам Сицилии, чтобы не привлекать внимания до самого последнего момента.
– Пока ты не окажешься в море, – наставлял он Федора, – никто не должен подозревать, что ты задумал и куда направляешься. Даже твои капитаны не должны догадываться об этом, не говоря уже о союзниках из Сиракуз. В этом деле обойдемся без них. У сената тоже есть шпионы.
Федор ничуть не усомнился в словах Ганнибала. Еще недавно он сам был втянут в шпионскую игру, которая привела его в Карфаген против воли и в бессознательном состоянии. А поэтому пообещал тирану, что армия погрузится на корабли и отплывет в полной тайне, насколько возможно скрыть от посторонних глаз перемещение почти восьми тысяч человек и десятков кораблей. По дороге из Тарента он обдумывал, как это лучше сделать и пришел к выводу, что погрузка в избранных портах должна начаться в разное время.
В Алезе, находившейся на северном побережье острова, она должна начаться раньше всех, равно как и отплыть оттуда корабли должны раньше. Пока они огибают мыс Пелор, добираясь до Тавромения и Катаны, у остальных будет еще день с небольшим на завершение своих дел. И лишь в Катане, что неподалеку от Сиракуз, флот соберется вместе, направившись в открытое море.
Чайке требовался совет более опытных моряков. Его так и подмывало поделиться своими размышлениями с Могадором, корабль которого по-прежнему был у него флагманом, но Федор воздержался. Хотя и не мог представить, что Могадор окажется шпионом сената. Однако, наставления Ганнибала давали себя знать. Слишком высока была цена победы в этот раз. Он лишь сообщил Могадору, что намерен использовать «Ликс» для нового плавания и тот подчинился, поскольку Чайка был выразителем воли самого Ганнибала. Так что его прежнему командиру из Мессаны пришлось пока забыть про своего подчиненного. Охраной северных берегов Сицилии занимался теперь другой офицер.
В Тавромении Чайка осмотрел корабли, готовые для приема пехоты и остался доволен. Квинкеремы были новехонькие, недавно отстроенные с металлическими плитами защиты от таранного удара ниже ватерлинии. Каждая могла нести при необходимости по триста пехотинцев, а на этот раз такая необходимость была. «Поплывем как селедки в бочке, – размышлял Федор, прогуливаясь по палубе одной из них и вспоминая, сколько народа, коней и слонов ему надо перебросить на африканский берег, – ну да ничего, доберемся».
Закончив беглый осмотр, и не преминув расспросить капитанов о торговом корабле, который мог появляться в этих водах, Чайка спустился на берег. Торговых кораблей мимо этой бухты проплывало много, но ни один из них сюда не заходил. Как объяснил Федору капитан квинкеремы, Ганнибал с некоторых пор запретил им останавливаться в бухте Тавромения.
«Ах, да, – вспомнил с неудовольствием Федор, неудачно попытавшийся начать поиски Юлии, – секретность».
На берегу он сел на лошадь и в сопровождении всего двадцати всадников и Амада, встречавшего в бухте новое начальство, отправился в глубь острова. А точнее вверх по дороге, ведущей среди скал. Спустя пару часов непрерывной скачки по горному серпантину, они достигли склонов горы, на которой расположился первый из тайных лагерей, в котором было сконцентрировано две хилиархии пехотинцев.
– Как все четко рассчитано, – произнес Федор, проехавшись по лагерю и убедившись, что солдаты полностью готовы к погрузке, – неподалеку стоит восемь кораблей, которых как раз достаточно, чтобы взять на борт всех этих солдат.
– Ганнибал приказал построить лагерь так, чтобы он особенно не бросался в глаза, – пояснил командир одной из хилиархий, по-совместительству выполнявший обязанности начальника лагеря, – и в то же время можно было легко достичь ближайшей гавани. Мы так и сделали.
– Наш главнокомандующий мудр, а вы все сделали верно, – подтвердил Федор, – будьте готовы к погрузке в любой момент.
Затем он слега перекусил и отдохнул в палатке коменданта, поскольку собирался весь день провести в седле.
– Где находятся слоны? – уточнил Федор у Амада, служившего ему проводником по расположению тайной армии финикийцев.
– Они в следующем лагере, что стоит в верховьях двух горных рек, – доложил Амад, – мы доберемся туда к вечеру.
Федор окинул взглядом невысокого, но плечистого кавалериста, затянутого в блестевшую на солнце кирасу. Амад носил короткую бороду, имел крючковатый нос и слегка раскосые глаза под кустистыми бровями. С первого взгляда он больше напоминал ему скифа, чем финикийца. Однако, Чайка не стал говорить командиру испанской конницы об этом. Мало ли кто был у него предком. Среди финикийцев браки с иностранцами только поощрялись.
– Тогда вперед, – решил главнокомандующий и, отдав коменданту все необходимы приказания, запрыгнул в седло.
Путь от первого лагеря до второго проходил по живописной долине, откуда открывался колоссальный вид на вулкан Этна. Сама долина, где проезжал отряд Федора, поросла яркой и сочной травой, а половина склонов даже настоящими деревьями. Но вот склоны дремавшего вулкана, словно гигантская шишка возвышавшегося надо всей округой, были покрыты чахлой, едва различимой растительностью и кустарником. Последнее извержение, как он слышал, происходило давно, однако залитые лавой склоны до сих пор не могли восстановить нормальный ход жизни. Все это впрочем не помешало деревьям на пути отряда пунов вырасти до нормальной величины. То и дело эти деревья скрывали от глаз всадников всю дикую красоту вулкана. И любознательному от природы Чайке приходилось все время придерживать коня, чтобы запечатлеть в своей памяти это величественное зрелище.
– Впечатляет, – кратко восхитился Федор, указав Амаду на вулкан, когда они остановились на небольшой привал у одинокой торчавшей скалы, расположившись в ее тени
Амад лишь пожал плечами и сообщил, указав совсем в другую сторону.
– Наш лагерь вон там, – за поворотом долины. Слонов сюда доставили из Алезы. Это было довольно трудно.
– Не вижу особых трудностей, – назидательно заметил Федор, вновь вскакивая на коня, – когда мы преодолевали Альпы в северной Италии со слонами, вот это было действительно трудно. Едва не потеряли почти всех. А тот путь для них наверняка был увеселительной прогулкой.
Амад ничего не сказал, молча последовав за своим командиром. Однако начавшиеся за поворотом долины пропасти заставили Федора изменить свое мнение. «И зачем стоило тащить сюда слонов, – раздраженно думал он, направляя рыскавшего коня на середину тропы, прижимавшейся к скалам, – ох уж эта мне конспирация».
Впрочем, прибыв в лагерь, он вернулся к своему прежнему мнению, обнаружив, что с другой стороны подходы к лагерю был не столь затруднены. И все же лагерь находился далеко от главных торговых путей не зря. Он был спрятан в небольшом лесу и размещен между скал. Это сооружение имело размеры втрое больше того, что они видели прежде, и кроме пяти слонов, вмещал в себя четыре тысячи пехотинцев и всех всадников Амада.
«Так вот, где скрывается костяк моей армии, – подумал Федор не без некоторого самодовольства. Въезжая сквозь мощные ворота в лагерь, и оглядывая бесконечные ряды палаток, он уже ощущал себя Александром Македонским, – хорошо постарались строители. С тропы вообще ничего кроме леса не заметно».
Вечером, отдохнув с дороги, Чайка приказал построить солдат у лагеря и провел им небольшой смотр. Глядя на бравый вид пехотинцев, обмундирование которых выглядело совсем новеньким, у него даже закралась мысль устроить немедленно учения для поднятия духа. Заставить бойцов поглотать пыли и встряхнуться. Но, после того как выяснилось, что три из четырех хилиархий укомплектованы опытными ветеранами Атарбала, не один год воевавшими против римлян, передумал. Некоторых солдат Чайка даже узнал в лицо, приходилось биться когда-то вместе. А первой ему попалась на глаза хилиархия недавно
