Сэр Персиваль ткнул его высочество локтем в бок и сказал:
— Гляди, Роберт, какая любовь на столько лет пронесенная… это…
— Как голубки, в натуре, — поддакнул Реджи.
Он выбрался из блюда, спрыгнул со стола и стал искать взглядом, чего выпить. Нашел почти полный кувшин, стал разливать вино по кубкам. Разлив, провозгласил следующее:
— Давайте поднимем кубки за то, чтобы новобрачные как эти… А ну всем молчать, блядь, здравицу говорю, чего вы, блядь, пидоры…
— За здоровье! — завопил Перси и немедленно выпил.
— А вот ни хера не за здоровье! — возразил Реджи. — В смысле, не только. Хочу поднять кубок за долголетие…
— Дык я и говорю, за здоровье… — перебил его Перси.
— Да заебал уже перебивать! — возмутился Реджи. — За долголетие любовной страсти поднимаю кубок, вот! Чтобы на свадьбе сына или, там, дочери, Роберт и Изабелла так же страстно… ну, короче, вы поняли…
— Благодарю, — сказал Роберт и выпил. — Прекрасная здравица, Реджи.
— Прирожденный оратор! — согласился Перси. — Не правда ли, братья мои по оружию?
Братья по оружию громогласно и нестройно выразили согласие. Надо сказать, что из всех благородных вассалов ярла Локлира абсолютно раскованно вели себя только Реджи и Перси. Но им, как говорится, сам бог велел, это же первые и наивернейшие вассалы, делом доказавшие свое право обращаться к сеньору запросто, будто к равному. Боевое братство — это как говорится, не хер собачий. Впрочем, за пределами пиршественной залы этикет никто не отменял даже для наивернейших вассалов.
— Белла! — позвал Реджи. — Эй, Белла, поди сюда, скажу кое-что!
Роберт нахмурился, но никак не прокомментировал эти непочтительные слова. Реджи, конечно, приблизился к границе допустимого на рыцарской вечеринке, но пока эту границу не преступил.
— Чего тебе? — поинтересовалась леди Изабелла. — Роберт, милый! Хватит уже дурью маяться, давай танцевать!
— Белла! — повторил Реджи. — Белла, а ты Фрее жертву принесла?
— Ты чего, охуел? — удивилась Изабелла. — Какая, на хуй, жертва! Я добрая христианка!
Сэр Реджинальд и сэр Персиваль недоуменно переглянулись.
— А какая связь? — спросил Реджи.
— Тоже не улавливаю, — ответил Перси.
— Долбоебы безграмотные, — заявила Изабелла. — Не сотвори себе кумира, поняли!
Сэр Реджинальд и сэр Персиваль переглянулись еще раз.
— Невесте больше не наливать, — предложил Реджи.
— Сам себе больше не наливай! — рявкнула Изабелла. — Ты священное писание читал?
— Ты чего, ебнулась? — удивился Реджи. — Я же неграмотный, это каждая собака знает.
— А мне похуй! — заявила Изабелла. — В священном писании написано «не сотвори себе кумира», понял?
— Не понял, — ответил Реджи. — Какого еще кумира?
— Никакого! — крикнула Изабелла.
— Милая, не надо говорить так экзальтированно, — подал голос Роберт.
— А ты мне не… — автоматически начала отвечать Изабелла, но вовремя осеклась и продолжила так: — Прости, возлюбленный мой господин, больше не буду.
— Сходи, принеси жертву, — распорядился Роберт. — Нехорошо оставлять богиню любви без почестей.
— Но, милый! — воскликнула Изабелла.
Роберт сурово сдвинул брови. Изабелла сникла.
— Как тебе будет угодно, — сказала она.
Немного помолчала и добавила:
— А как это того… алтарь, чего там…
— У девок спроси, — посоветовал Роберт.
Здесь следует сделать важное пояснение. В современном обществе распространено убеждение, что уже в раннем средневековье христианство и язычество непримиримо соперничали между собой, и что за колдовство или, скажем, за приношение языческим богам можно было запросто угодить на костер. Это убеждение не имеет ничего общего с истиной. Святая инквизиция развернулась в полную мощь лишь незадолго до того, как Колумб открыл Америку. До того времени церковные иерархи предпочитали не сражаться с пережитками древней эпохи, а просто не замечать их. Конечно, если какая-нибудь охуевшая ведьма устроит нечестивое колдовство посреди рыночной площади, ее быстро вразумят кнутом по жопе, но колдовать по лесным опушкам и всяким темным углам ведьмам никто не запрещает. И тем более никто не запрещает воздавать почести древним богам и богиням. Ибо если обиженная Фрея одарит тебя, не приведи господи, бесплодием или бессилием, только глупец станет полагаться на заступничество Иисуса или богоматери. Надо обладать совсем неимоверной гордыней, чтобы всерьез рассчитывать, что всевышнему есть дело до личных проблем каждой конкретной супружеской четы. Поэтому любая здравомыслящая невеста в день свадьбы возлагает лилию на алтарь Фреи, произносит краткую молитву и принимает от богини доброе знамение. Или не принимает знамение, если невеста богине не по нраву, не приведи господи.
Нельзя сказать, чтобы вышеприведенная точка зрения была в то время совсем уж общепринятой. Образованные и набожные девицы древним ритуалом иногда пренебрегали, и, если верить народной молве, всегда горько расплачивались за свое высокомерие. К сожалению, девица Марион, обучавшая леди Изабеллу хорошим манерам, была из этих самых неправильных девиц, и поэтому Изабелла до последнего момента не собиралась оказывать богине любви никаких почестей. Но когда муж ясно и недвусмысленно повелел исполнить обряд — тут уже ничего не поделаешь, надо подчиняться.
Выйдя из пиршественной залы, Изабелла направилась к колодцу, омыла лицо ледяной водой и стала соображать более-менее нормально.
— Что-то я напилась не по-детски, — констатировала баронесса. — Эй, девка! Иди сюда живо! Тебя как зовут?
— Бетти, — представилась девка.
Попыталась сделать книксен, но покачнулась и едва удержалась на ногах. В этот вечер пьянствовали не только леди и рыцари.
— Бетти, будь любезна, добудь мне лилию, — распорядилась Изабелла. — И к алтарю Фреи потом проводишь.
— Миледи, а вы разве еще не? — изумилась Бетти. — Да вы чё… Ну, вообще! А алтарь вон по той тропинке, там такое дерево в ленточках, его ни с чем не перепутать.
— Угу, вижу, — кивнула Изабелла. — Я пойду, а ты догоняй.
И направилась к лесу.
Если бы столы для пиршества были накрыты в зимней палате, той, что внутри замковых стен, леди Изабелла вряд ли достигла бы леса в одиночестве. Но пир происходил в летней палате, которая, собственно, и не палата вовсе, а шатер, каждый год его разбивают на новом месте, и всегда это место находится за стенами замка. Этим летом пиршественный шатер разбили далеко от замка и близко к лесу.
Если бы леди Изабелла была трезва, вряд ли она пережила бы этот вечер. Но она не была трезва. Колодезная вода вызвала временное просветление, но оно постепенно проходило, и сознание Изабеллы приближалось к состоянию, которое через тысячу лет станут называть «автопилот». И это спасло ей жизнь.
Автопилот безошибочно привел баронессу к алтарю Фреи.
— Богиня, ау, ты где, бля?! — провозгласила леди Изабелла. — Я тебя везде ищу, а ты вота где у тебя алтарь… А ну давай знак, богиня! Ой, бля!
Последнее восклицание было вызвано тем, что баронесса сильно пошатнулась и едва не упала. А
