Дракон был долговяз, неказист, уродлив и нелеп. Ноги как у журавля, перья как хер знает у кого, ясно только, что птица, голова змеиная, руки тоже хер знает какие, химера, блядь, а не творение божие! На картинках у прогрессоров динозавры смотрелись куда внушительнее. Может, потому что среда соответствовала?
— Я хочу твоей крови, Роберт, — пропищал дракон.
— Ты поклялся беречь мою жизнь, — заявил Роберт.
Это был самый рискованный момент во всем замысле. В сказках и древних хрониках драконы всегда соблюдают клятвы, но робот не связан ничем, кроме своих внутренних правил, установить которые не проще, чем разобраться в человеческой душе. А ведь этот робот даже первым законом не связан…
— Да, поклялся, — печально произнес дракон.
У Роберта чуть-чуть отлегло от сердца.
— Ты не хочешь моей крови, — сказал ярл. — Ты хочешь не только моей крови. Белла говорила мне, что ты хочешь стать ярлом Локлирским. Она не ошиблась?
— Она не ошиблась, — подтвердил дракон.
— Вот и хорошо, — кивнул Роберт. — Я уступлю тебе Локлирский удел в день моей коронации.
До этого мгновения Роберт полагал, что лицо дракона безжизненно, как у птицы или змеи, и неспособно выражать ничего осмысленного. Но теперь оказалось, что выразить изумление оно вполне способно. Роберт решил, что пора развивать успех.
— Беллу я тоже тебе отдам, — сказал он. — И еще помогу поискать колдуна, чтобы превратил тебя в человека, если пожелаешь. Не уверен, что это толковая идея — править людьми, когда ты сам дракон. Рыцарские восстания подавлять заебешься. Так что рекомендую потом найти толкового колдуна и с его помощью стать человеком. Но только после моей коронации.
— Почему? — поинтересовался дракон.
— Потому что до коронации ты мне нужен драконом, — объяснил Роберт. — Мы с тобой составляем непобедимую пару. Ты грозный противник в рукопашной, ибо неуязвим, но без меня тебе ничего не добиться. Потому что ты не умеешь планировать сложные мероприятия. Не умеешь вербовать людей и управлять коллективами. Ты всегда действуешь один, хотя давно пора уже сообразить, что один в поле не воин, даже если дракон. Чего ты добился за последние дни? Перепугал две сотни смердов до усрачки, возбудил полсотни рыцарей на святые подвиги, трахнул баронессу, что еще? Власть захватывают не так. Не знаю, что записано в твоих программах, но одно могу сказать точно: будешь продолжать так, как начал — ничего не добьешься. Это ты уяснил?
— Что такое программа? — неожиданно спросил дракон.
— Последовательность команд бинарного кода либо операторов скрипта, которая… да какая, на хуй, разница?
— А, понял, — сказал дракон. — Ты говоришь о наложенных на меня чарах.
— Можно и так сказать, — пожал плечами Роберт. — Прогрессоры тоже говорят, что в программировании есть нечто магическое… Так ты со мной?
— Я хочу стать не просто ярлом, но первым рыцарем королевства, каким был Кларк Локлир, — заявил дракон. — Ты готов на это пойти?
— Гм, — сказал Роберт. — А ты уверен, что справишься с обязанностями? Первый рыцарь — не только титул, но и…
В этот момент Роберт подумал, что в хорошо обустроенном королевстве воевать будет не с кем, и титул первого рыцаря станет не более чем титулом.
— Да, хорошо, — сказал Роберт, оборвав собственную мысль. — Клянусь спасением бессмертной души, что произведу тебя в первые рыцари Англии и отдам Локлирский удел, и Изабеллу Айронсайд в жены. Но все после моей коронации.
— Годится, — кивнул дракон. — Какую клятву ты желаешь услышать от меня?
— Разве существует сила, способная принудить тебя исполнять клятву? — удивился Роберт.
— Конечно, — кивнул дракон. — Я посвящен богине Фрее.
— Ну надо же, — сказал Роберт. — Тогда поклянись не причинять мне вреда, не убивать моих соратников и вообще никого не убивать без моей команды.
— Последнее неприемлемо, — заметил дракон. — А первое и второе приемлемо лишь до тех пор, пока ты не преступаешь своей клятвы.
— Это само собой разумеется, — кивнул Роберт. — Да ну на хуй, какие тут могут быть клятвы?! Если соратники стоят плечом к плечу только из-за клятвы, какие они, к хуям, соратники?
— Гм, — сказал дракон. — А ты вроде ничего, не такой мудак, как о тебе рассказывают, даже странно. А ты правда хочешь построить коммунизм, чтобы смерды были как рыцари?
— Я правда хочу построить коммунизм, — подтвердил Роберт. — Но я не хочу, чтобы смерды были как рыцари, коммунизм — он совсем не про то. Это трудно объяснить… Если коротко, коммунизм — дело хорошее. Вот, например, я оптимизировал налоги в обоих городах, и горожане теперь за меня горой, и валовой внутренний продукт растет, как на дрожжах. А ведь это только первый шаг к коммунизму!
— Ни хера не понял, — покачал головой дракон. — Ты как бы намекаешь, что при коммунизме в стране будет мир и процветание, верно?
— Верно, — кивнул Роберт.
— Тогда я с тобой, — заявил дракон.
— Вот и хорошо, — сказал Роберт. — Пойдем, я распорядился подготовить тебе жилище. Оно, правда, на конюшне, но это только чтобы не палиться слишком явно. Там внутри все вычистили, запаха теперь меньше, чем в иных домах. Мебель, ковры, гобелены, все такое… Нормальный такой дом получился, богаче, чем у любого йомена.
— Ладно, пойдем, — согласился дракон. — Но если ты меня обманул, ты об этом пожалеешь. Убить тебя я, может, и не убью, но слуг твоих поднадкусываю знатно. И до тебя доберусь при первой же возможности.
— Я понимаю, — серьезно сказал Роберт. — Я не такой дурак, чтобы не понимать. Мы с тобой не должны обманывать друг друга, это не в наших интересах. Да и потом будет не в наших интересах, если я все правильно задумал.
Вернувшись в аббатство, святой Михаил больше не покидал его территорию. Это было разумно — раз господь не уберег от богомерзкого дракона, значит, повторно испытывать божью волю просто глупо. Тем более что на самом деле господь все-таки уберег Михаила, Бенедикта и Бонни, ибо дракон их не тронул, а всего лишь напугал. Человек наивный и невежественный мог бы рассудить, что им повезло, но всякий, кто в достаточной степени умудрен опытом, понимает, что нет под солнцем места для случайностей, а есть одна только неисповедимая божья воля. И совсем не сложно догадаться, что случившимися событиями господь тонко намекнул двум своим избранникам и примкнувшей к ним шлюхе, что им не следует идти в замок, но нужно пребывать в аббастстве, покуда господь не ниспошлет им очередной знак.
Так вещал отец настоятель, разъясняя монахам и послушникам, почему, изгнав дракона хер знает куда, они не продолжили свое путешествие в замок, а повернули назад. Монахи и послушники почтительно внимали, но было видно, что им похуй.
Вскоре выяснилось, что вокруг святого Михаила происходит неимоверно много чудес, гораздо больше, чем вокруг отца Бенедикта, что вполне естественно, ведь отец Бенедикт, если вдуматься, не настоящий святой, а всего лишь, так сказать, недосвяток недоделанный.
Главным чудом святого Михаила стало то, что он умел одновременно присутствовать в разных местах. Любой образованный человек знает, что со святыми такое случается сплошь и рядом, но одно дело знать, и совсем другое — видеть собственными глазами. Впрочем, внимательный наблюдатель (которых в обители не нашлось ни одного) мог бы заметить, что собственными глазами чудо ограниченной вездесущности никто не наблюдал. Кто-то видел святого Михаила в одном месте, а кто-то другой в то же самое время видел его в другом месте, но ни разу не бывало так, чтобы кто-нибудь видел сразу двух святых Михаилов одновременно.
Вот, например, что случилось через два часа после прибытия святого в аббатство. Слабоумный брат Ксандер, приставленный к порогу кельи святого Михаила, чтобы своевременно исполнять его пожелания и
