сейчас она проверять не будет… но после… за час до моего визита — непонятный телефонный звонок… мелочь вообще-то, но… а Алла Анатольевна баба, скорее всего, осторожная… да и, весьма вероятно, неглупая… Нет, Зиночка, сделаем лучше так: в одиннадцатой школе у меня знакомый директор. Я с ним сейчас, — произнося это, Брызгалов энергично крутил расхлябанный диск, — свяжусь, а ты оттуда, из школы… Здесь на седьмом автобусе — третья остановка… Через полчаса жду обратно — мне, понимаешь, очень желательно успеть к госпоже Бутовой сегодня. Так что, Зинаида Яковлевна, в пути, пожалуйста, не задерживайся.
Проводив Озяйкину, Геннадий Ильич сосредоточенно уставился на чистый бумажный лист, словно бы ожидая, что десница Всевышнего огненными буквами напишет на нём имя убийцы, избавив тем самым от неприятного объяснения с полковником — через неделю, когда расследование зайдёт в тупик. Вообще-то — что Бутова застрелил не наёмный убийца — эта версия давала некоторую надежду… Увы, почти не зависящую ни от его действий, ни даже от сыщицкого таланта! Ведь неизвестно, что безнадёжнее: искать наёмника-профессионала или человека — по версии эксперта — ещё за минуту до выстрела не помышлявшего о таком исходе. Правда, в последнем случае расшалившиеся нервы убийцы давали кое-какие шансы… вот только время… 'щедро' отпущенные Зубовым две недели…
— 2 —
На дачу к Алле Анатольевне Брызгалов отправился на своей допотопной 'шестёрке'. Сразу за городом шоссе запетляло по повторяющим изгибы поймы тальниково-ольхово-осиновым перелескам — с берёзовыми рощицами на пригорках. Вообще-то названия 'шоссе' неширокая, прихотливо извивающаяся дорога вряд ли заслуживала, но… качество покрытия! Да расположенная километров на восемь к северу межобластная — всероссийского значения — магистраль и мечтать не могла о таком асфальте! Ровнёхоньком, без единой выбоинки! Уложенном на толстенную бутово-щебёнчатую подушку!
Перед длинным некрутым подъёмом в еловый бор дорогу — незаконно! — перегораживал шлагбаум. Дежурящие при нём бравого вида молодцы, узнав давно уже ставшую притчей во языцех синюю брызгаловскую 'шестёрку', не спеша подняли полосатую перекладину и, дурашливо отсалютовав проехавшему майору, затеяли разговор по сотовому.
'О его приезде в Дубках, стало быть, узнают заблаговременно. Все, кому надо, — автоматически отметил настроенный на внешние раздражители уголок брызгаловского сознания. А 'включившийся' через несколько секунд 'аналитический центр' послал мощный, заставивший майора сосредоточиться, импульс, — Геннадий Ильич, внимание! Если Бутов вчера возвращался с дачи — охранники у шлагбаума его не могли не видеть! Остановись, расспроси, узнай!'
Но мозг уже заработал в целом и немедленно отверг скоропалительную идею: успеется! Далеко не факт, что Бутов вчера возвращался с дачи! Но главное — Алла Анатольевна! Её первая реакция!
Въезжая в посёлок, Брызгалов по давней привычке бросил взгляд на циферблат вмонтированных в приборную доску часов: шестнадцать тридцать — сорок километров от города до элитарных Дубков времени заняли полчаса. Те же самые полчаса, которые каждое утро майор тратил добираясь до своего райотдела. Из-за автомобильных, с каждым годом всё уплотняющихся, пробок.
Удобно, ничего не скажешь! Жить на высоком берегу реки, в центре реликтовой дубовой рощи — до места своих праведных (или не праведных) трудов с ветерком прокатываясь по вылизанному асфальту! Недаром земля в этом посёлке ценилась на вес золота! И всё равно её не хватало. И отступала заповедная роща, теснимая причудливой смесью 'российской готики' и 'сталинского ампира' — архитектурным бредом новоявленных 'хозяев жизни'.
На фоне этого стилистического безумия двухэтажная дача Бутовых приятно выделялась и простотой конструкции, и скромными — на глаз майора, не более двухсот квадратных метров общей площади — размерами. Впрочем, скромность и простота жилища могли происходить не из пристрастий и вкуса хозяев — но диктоваться бутовскими доходами. Зато забор, окружавший дачу, не отличался от прочих: двух с половиной метров, глухой, без единой щелочки, строгого тёмно-зелёного цвета.
Внутри — во всяком случае, в холле и просматривающейся из него гостиной — обстановка не противоречила внешнему виду дачи: современная добротная мебель без каких бы то ни было крикливых претензий казаться чем-то — ни модернистских вывертов, ни дешёвых подделок 'под старину'. Если бы не резной, инкрустированный перламутром — действительно антикварный — столик под телефоном да не бронзовый — тоже 'настоящий' — шандал в углу, то могло сложиться впечатление некоторой безликости бутовского жилья. А так — с двумя, тремя ненавязчивыми безделушками — Брызгалов подумал: а вкус у хозяев, пожалуй, есть. Скорее всего — у Аллы Анатольевны.
Минуты через три, после того как охранник, переговорив по внутреннему телефону, ввёл в дом майора, по лестнице спустилась стройная в деловом костюме — английский стиль! — женщина. Лет тридцати, тридцати пяти. Брызгалов представился и сообщил хозяйке печальную новость:
— Алла Анатольевна… ваш муж погиб. Застрелен вчера. Тело обнаружили сегодня утром. Я хотел сказать вам сам, лично… поэтому не позвонил раньше. Извините, конечно, что не сразу, но говорить о таком по телефону… Дело об убийстве Игоря Олеговича поручено мне — вот я и решил…
— Сочетать 'приятное' с 'полезным'! — Резкий, после повисшей паузы, и какой-то мучительно звонкий голос. — Простите, Геннадий Ильич, глупость какая-то! Но — простите! — мне надо одной… Сейчас пришлю секретаршу.
С этими словами Алла Анатольевна повернулась спиной к майору и стала подниматься по лестнице — торопливо, нервно и вместе с тем тяжело ступая.
'Может жена, узнав об убийстве мужа, повести себя так? — сам у себя спросил Брызгалов и тут же ответил: — Да. Реакция Аллы Анатольевны более чем естественная. А сыграть? Особенно — если уже знала?'
Относительно степени конфиденциальности внутрислужебной информации майор нимало не обольщался ('кроты' в их ведомстве, конечно же, есть) и, продолжая 'автодопрос', не мог исключить эту возможность: 'В общем-то… если умеет владеть собой… и имеет некоторый актёрский дар… тоже — пожалуй — да…'
Завершить экспресс-анализ реакции Аллы Анатольевны Брызгалову помешала присланная ею секретарша. В первый момент Геннадий Ильич немножечко растерялся: что за чёрт! Почти что двойник Аллы Анатольевны! Рост, стать, строгий деловой костюм, рыжеватая копна коротко подстриженных волос — всё повторяло хозяйку! И даже глаза — зеленовато-серые, чуть на выкате — украденными казались у жены Игоря Олеговича! Правда, овал лица, нос, припухшие по-детски губы и слегка скошенный назад 'безвольный' подбородок — её. Индивидуальное. Отличающее от Аллы Анатольевны. Но эти различия майор заметил не сразу, а сходство, напротив, поражало с первого взгляда.
— Лидия Александровна, — назвалась вошедшая, — можно — Лида.
Слова эти произнесены были таким мёртвым — без интонаций — голосом, что Брызгалов тут же подумал: 'А ты, Лидочка, потрясена ничуть не меньше хозяйки'.
— Геннадий Ильич, вы Аллу Анатольевну извините, пожалуйста. Для неё это — ужас. Десять лет вместе. Всё — вместе. Ведь она Игорю Олеговичу первая помощница. И вдруг — такое…
Слушая неживой голос секретарши, майор продолжал свои размышления: 'Для Аллы Анатольевны — ужас. А для тебя, Лидочка? Вижу ведь — держишься на пределе. И?..'
Профессионализм победил сострадание. Решив, что в таком состоянии секретарша не сможет проконтролировать себя, Брызгалов сходу задал провокационный вопрос:
— Сочувствую, Лидия Александровна. Алле Анатольевне. Но и вам — тоже. Сочувствую. Вы ведь у Бутова лет пять, если не ошибаюсь?
(Майор, разумеется, не ошибался. Готовясь к посещению Аллы Анатольевны, он быстро просмотрел на компьютере всю имеющуюся об Игоре Олеговиче информацию.)
— Причём, не только на работе — и дома. Так вот, Лидия Александровна, я хотел у вас уточнить: в котором часу вчера Игорь Олегович уехал с дачи?
