— Управлюсь и сам!
И Алексеев уже больше ничего не говорил.
Наконец одну мину упрятали. Пошли дальше.
— Это ведь не летом. Земля мерзлая, — как бы продолжая разговор, заметил дядя Костя.
Окончательно стемнело.
Вторую мину закладывать было удобнее.
— Ну, вот и всё, — поднялся Заслонов. — А теперь полный вперед!
И они быстро пошли к Орше-Центральной.
Заслонову очень бы хотелось побыть в депо в тот момент когда фашисты узнают о катастрофе на ветке № 11, но вечером в нарядческой у него не было дел, и он направился домой.
На квартире оказалась только хозяйка.
Константин Сергеевич несколько раз за вечер под разными предлогами выходил на веранду послушать, что? творится в депо.
Заслонов видел, как отправлялся вспомогательный поезд.
«Значит, одна мина себя оправдала! Не может быть, чтобы в темноте нашли вторую!»
Он лег спать.
Наутро вся Орша говорила о том, что ночью на ветке № 11 партизаны пустили под откос воинский эшелон который шел со скоростью пятьдесят километров в час, и что подорвался восстановительный поезд. С ветки привезли несколько вагонов убитых и раненых, а гестапо оцепило весь район.
— Ищи-свищи! — усмехнулся Заслонов.
XIX
Заслонов был в постоянном контакте с секретарем райкома. Энергичная, неутомимая Надежда Антоновна Попова бесперебойно поддерживала эту связь. Она передавала секретарю райкома результаты партизанской работы Заслонова на Оршанском узле, собранные заслоновцами сведения о передвижении фашистских войск, местонахождении складов, а Заслонову приносила от секретаря райкома дальнейшие указания и поручения.
В феврале Ларионов захотел повидаться с Заслоновым. Они условились встретиться в воскресенье 15 февраля в том же Дрыбине у Куприяновича.
Заслонов отпросился у шефа и в воскресенье утром, взяв с собой мешок, пошел будто бы за продуктами в деревню.
Когда Константин Сергеевич пришел в Дрыбино, он застал у Куприяновича, кроме Ларионова, двух незнакомых крестьян, видимо, братьев. Они пришли к секретарю райкома по своим личным делам.
Увидев Заслонова, Иван Тарасович поднялся со скамейки и сказал крестьянам:
— Вот так бы решил ваше дело советский народный суд. Если вы — советские люди, то поступайте, как велит наш закон.
— Благодарим, товарищ секретарь! — ответил одни из братьев и повернулся к выходу.
Второй секунду молчал, вертя в руках шапку: по всей видимости, совет секретаря райкома меньше устраивал его, чем брата, но, уходя, и он поблагодарил:
— Спасибо за совет!
И они оба вышли.
— Как видите, я тут всё: я собес и нарсуд, — улыбнулся Иван Тарасович, здороваясь с Заслоновым.
— А как же бы вы думали, товарищ? — несмотря на свою хромую ногу, живо подскочил к секретарю райкома Куприянович. — Вы — наша Советская власть.
Затем так же ловко, как-то на одной пятке, повернулся к печке, у которой сидела его жена, и стал выпроваживать ее из хаты:
— Иди, посиди у Марьи. Будешь мешать тут!
— Антон Куприянович, зачем вы гоните хозяйку из дома? Мы с товарищем Заслоновым побеседуем тихонько в уголке, — урезонивал Куприяновича секретарь райкома.
Но Куприянович стоял на своем.
— Какие же разговоры шопотом!
Жена вышла из хаты. Накинув па плечи кожушок, ушел и сам хозяин. Слышно было, как он топал на крыльце — сторожил, чтобы кто-либо не помешал важному разговору.
Заслонов остался с Ларионовым с глазу на глаз.
— Значит, в общей сложности, вы за январь месяц вывели из строя около шестидесяти паровозов? — сказал секретарь райкома.
— Пятьдесят восемь и один воинский эшелон на ветке № 11.
— Молодцы! Продолжайте и дальше так! Хорошо еще придумали вы заморозить водоснабжение.
— Это фашистам большой удар. Бывают дни, когда поезда с войсками не могут отправиться из Орши, потому что нет паровоза. Ждут, пока паровоз вернется с водой из Славного или Красного.
Иван Тарасович улыбался довольный.
— Теперь вам, товарищ Заслонов, очередное поручение. Наша авиация начнет сейчас бомбить Оршу: ведь у фашистов осталась одна основная линия Орша — Смоленск. Надо помочь Советской авиации.
— Все точки, где и что у оккупантов находится, я переслал вам с Поповой. Вы получили?
— Да, да, всё в порядке, всё передано. Но для верности надо бы еще наладить сигнализацию.
— Мы будем сигнализировать, чем можем: электрическими фонариками. А машинисты будут открывать топки паровозов.
— Я вот что еще раздобыл для вас, — сказал Ларионов, подавая Заслонову две ракетницы и патроны к ним.
— Вот за это спасибо! — благодарил Заслонов, пряча подарок в свой мешок.
— Затем надо усилить нашу контрпропаганду.
— Мы, Иван Тарасович, распространяем сводки Информбюро, разъясняем положение, где только представляется возможность: в депо, в пути, на базаре. А лучший агитатор — налеты нашей авиации. Все видят, что Красная Армия сбила с фашистов спесь. Да и раненых полным-полна Орша. Как бы фрицы ни пели, что их дела хороши, но раненых никуда не спрячешь!
— А как в депо: вам еще доверяют?
— Пока что доверяют.
— Никаких происшествий не было?
— Было одно.
— Какое? — насторожился Ларионов.
— Предателя одного чуть не поколотил, — улыбнулся Заслонов.
— Вы? — удивился секретарь райкома: он знал, что Заслонов горяч, но умеет владеть собой. — Кого это?
— Машиниста Штукеля, который работает в депо сменным нарядчиком. Грязный, подлый и мелкий человечишко! Один из тех, о которых в поговорке сказано, — он и от яйца отольет! Этот негодяй ударил ни за что машиниста Струка, пожилого человека. Я чуть сдержался, чтобы не стукнуть предателя, но только отчитал. Жаль, нельзя было сказать Штукелю всё, что о нем думаю. — Пришлось ругать, но под иным соусом. «Вы что, — говорю, — хотите вооружить против нас машинистов?!»
— А шеф как на это?
— Поддержал меня. Не потому, конечно, что ему жаль нашего человека, а просто побоялся, что к ним не пойдут работать.
— Игру вы ведете великолепно, но прошу вас, будьте начеку. Чуть заметите, что вас начинают разгадывать, немедленно уходите из Орши. За Оршу не держитесь, оставьте там своих людей, а сами с ядром отряда — в лес. Из лесу вы сможете в любом месте бить по коммуникациям врага. Ну, вот, кажется, и
