— Я ведь ваш адъютант…
— Ну, ладно, — улыбнулся дядя Костя, — пойдем!
На базе с партизанами остались комиссар Алексеев и начальник штаба Лунев, молчаливый, небольшого роста человек с громадными усами.
III
Заслонов, Норонович и Женя долго петляли по лесу, путали следы, и наконец вышли к опушке.
Впереди сквозь кусты виднелась железная дорога.
Пошли еще осторожнее.
И вдруг по лесу гулко прокатился гудок паровоза и застучали колеса вагонов.
— Опоздали! — огорченно зашептал Женя.
— Эх ты! — усмехнулся Норонович. — Разве не слышишь? Идет в сторону Витебска. Порожняк. А нам нужно, чтобы шел на Смоленск и чтобы — с начинкой!
Когда стук колес замер вдали, партизаны, крадучись, вышли на опушку. Глянули из-за кустов.
Железнодорожная линия лежала, как на ладони, метрах в пятидесяти.
Дядя Костя хотел было шагнуть еще дальше, но Женя схватил его за рукав:
— Патруль!
Со стороны Орши медленно шел по полотну гитлеровец с автоматом на шее.
Партизаны притаились, замерли.
Томительно тянулись минуты, пока часовой до до поворота и скрылся. Выждали еще минуты может, фриц повернет назад. Но он не вернулся.
Проверили снова: кругом ни души.
— Оставайся здесь и смотри в оба! Если увидишь опасность, свистни! — приказал Жене Заслонов.
— Я закричу совой. Я умею, — ответил Женя.
Дядя Костя кивнул головой в знак согласия и, пригнувшись, побежал к насыпи.
Длинный Норонович, неуклюже ссутулившись, поспешил за ним.
Женя зорко смотрел в обе стороны, направо и налево.
Так хотелось бы видеть, как дядя Костя и Норонович закладывают мину! Но останавливаться на них взглядом можно было лишь на мгновение. Копают землю.
На железнодорожном полотне — никого.
Вот уже подкопали под шпалой.
На железнодорожном полотне — никого.
Вот достают из-за пазухи тол.
На железнодорожном полотне — никого.
Со стороны Витебска доносится гудок паровоза.
«Идет. Успеют ли?»
Норонович, пригнувшись, бежит назад.
«Успели!»
А дядя Костя еще лежит на месте, старательно заглаживает разрытую насыпь.
Хочется крикнуть: «Пусть так! Хорошо! Не заметят!»
Грохот поезда с каждой секундой всё слышнее.
— Скорее! Скорее!
В висках у Жени стучит.
Наконец дядя Костя спрыгивает с насыпи и бежит к ним. Он кивает Жене, и они трое бегут вперед, вправо. Ложатся в кустах и смотрят…
Ждут…
Поезд уже вынырнул из-за поворота.
Затормозит машинист или нет? Взорвется ли мина?
Паровоз все ближе, ближе…
И вот раздается взрыв, грохот. Паровоз валится на бок, и всё тонет в страшном треске, лязге, скрежете металла.
Вагоны наскакивают друг на друга, ломаются, летят откос. В дыму и столбах пыли мелькают какие-то машины, танки.
Дело сделано!
Заслонов поднимается и бежит назад, в лес. Норонович следует за ним. Они пробежали несколько шагов.
— А где Женя? — обернулся Заслонов.
Его нигде не было. Прислушались.
Сзади раздавались вопли, крик людей. По лесу прокатились выстрелы. Фашисты всполошились.
— Не случилось ли с ним чего? — встревожился Константин Сергеевич. — Он пошел назад, к опушке.
В это время из-за кустов вынырнул Женя. Его лицо сияло.
— Чего ты задержался? — строго взглянул на него дядя Костя.
— Я хотел посмотреть, что было в эшелоне.
— Чего же смотреть! Танки и автомашины.
— Но как перековеркало всё! В кашу! Хорошо! — ликовал Женя, шагая за товарищами.
IV
Отряд понемногу осваивался в лесу. Люди привыкали к новому положению и необычной обстановке.
Большинство партизан составляла молодежь, нетребовательная, легко переносящая всякие лишения.
Из стариков был только один Куприянович, но дед чувствовал себя здесь уверенно и свободно.
Старый охотник хорошо ориентировался в лесу, умел бесшумно передвигаться, знал много такого, о чем молодежь даже и не подозревала.
Петрусь Белодед стоял на посту. Было холодно, и он притопывал на одном месте в настывших сапогах.
Куприянович проходил мимо.
— Что, ноги зашлись?
— Ага.
— А травицы сухой положил в сапоги?
— Нет.
— Трава помогает. Так замерзнешь. Надо найти способ погреться.
— Кабы костерок… — заикнулся Петрусь.
— Что ты, что ты! — накинулся на него старик. — И не думай! Сумей без огня обойтись!
Старый охотник огляделся. В нескольких шагах по елкой высился большой муравейник, засыпанный снегом. Куприянович подошел к нему, разгреб муравейник ногой и сказал:
— Становись, парень, сюда: как на печке будешь!
И ушел.
Петрусь хотя и не очень доверчиво и смело, но всё-таки полез в середину развороченной муравьиной кучи и был очень удивлен, что старик сказал правду.
