времени выбираться в магазин за едой для себя и хозяина, да и мозг уставал от непрерывных усилий.
Однажды, вернувшись из магазина, он уже отпирал входную дверь. За спиной раздался какой-то шорох, дверь квартиры напротив открылась, и показалась взлохмаченная голова, принадлежавшая полной неопрятной старухе.
— А что это вы тут делаете? — подозрительно спросила она, цепко оглядывая Володю с головы до ног.
— Мы с другом у Николая Васильевича остановились, — вежливо ответил Степанков, — в институт поступаем.
— Родственники, что ли?
— Можно и так сказать, — попытался уклониться от ответа Володя.
Соседка внимательно посмотрела ему в глаза, потом спросила:
— Это в какой же институт?
Володя неохотно назвал свой, не ответить на такой прямой вопрос было бы невежливо.
Старуха неодобрительно покачала головой, пожевала губами, как будто хотела сказать что-то важное, но только и выдавила:
— Ну, ладно, смотрите мне, — и скрылась за дверью.
В ночь перед последним экзаменом Володя почти не спал, сидел за учебниками — ему казалось, что он все забыл. И хотя было ясно, что что-то изменить за ночь уже не получится, он упорно продолжал зубрить формулы.
В полтретьего ночи на своей кровати зашевелился Мишка, спросил хриплым голосом:
— Чего не спишь?
— Готовлюсь…
— Все равно уже ничего не выучишь. Лучше ложись спать, чтобы со свежей головой идти.
— Да я все равно не засну. И ничего не соображаю уже, и спать хочу, но не могу.
— Так выпей валерьянки, — посоветовал тот, — если не поспишь, совсем ничего решить не сможешь.
Володя посидел еще немного, встряхивая головой, надеясь так отогнать сон, потом поднялся и отправился на кухню. Хозяин уже давно спал, поэтому он решил его не беспокоить. Он начал поочередно открывать все ящики, надеясь, что тот хранит лекарства где-то здесь. И действительно, вскоре он вытащил из стенного шкафа коробку, доверху набитую склянками и таблетками с незнакомыми названиями. Стал перетряхивать все это, вынимать разные пузырьки и читать названия на этикетках… Наконец, извлек бутылочку с валерьянкой, накапав себе побольше капель в стакан, выпил и отправился в постель. Несмотря на опасения, он провалился в тяжелый сон тут же, едва опустил голову на подушку.
Утром, едва не проспав, он еле поднялся и с чугунной головой отправился на экзамен.
Перед входом в аудиторию уже бурлила толпа абитуриентов. Он протиснулся к двери, нашел свою фамилию в группе и отошел к стене, дожидаясь своей очереди. Глаза закрывались сами собой, мозг отказывался работать.
«Не выспался, — с досадой подумал Володя, — теперь все пропало».
Наконец запустили его группу. Некоторое время он тупо смотрел на доску с заданиями и не мог понять их смысл, но через полчаса дело пошло лучше — ему показалось, что он знает решения. Он решил все, переписал на чистовик, сдал его и, довольный, отправился домой.
Было начало второго. День обещал быть жарким — столбик термометра медленно, но верно поднимался к тридцати градусам. Володя зашел в непривычно прохладный по сравнению с улицей подъезд, поднялся и позвонил. Ему никто не открыл, хотя Николай Васильевич обычно в это время был дома. Он достал ключ, отпер дверь и отправился на кухню поставить чайник. Чайник почти вскипел, когда неожиданно послышались шаркающие шаги, и на кухню вошел Николай Васильевич, медленно переставляя ноги, как будто каждый шаг ему давался с трудом.
— Вы дома? — удивился Володя. — Я звонил в дверь, но никто не открыл.
— Ты звонил? Я не слышал, — рассеянно отозвался тот, — а где Миша?
— Миша сегодня весь день в училище будет — у него там консультация перед экзаменом.
— Слушай, дружочек, ты не окажешь мне услугу? — медленно спросил Николай Васильевич, вглядываясь в лицо Степанкова.
— Конечно, — с готовностью отозвался Володя.
— Мне надо лекарство выпить, а руки у меня сегодня как-то особенно сильно дрожат… Вот то, в буфете…
Степанков взглянул по направлению движения его руки и увидел пузырек.
— Накапай тридцать капель, пожалуйста, и разбавь кипятком.
Степанков с готовностью поставил пустой стакан на стол, накапал лекарство, залил кипятком и начал размешивать.
— Как твои экзамены? — участливо спросил Николай Васильевич, склонив голову и внимательно наблюдая за его действиями.
— Нормально вроде. Не хочу загадывать. Я еще результатов не знаю, но вроде бы все решил. Сегодня математика была, — ответил довольный Володя и протянул стакан. — Вот.
Старик поднес стакан ко рту и несколькими жадными глотками втянул всю жидкость.
— И вот еще что, съезди за овощами на рынок, пожалуйста, я себя совсем плохо чувствую…Что-то я окончательно расклеился…
Степанков согласно кивнул и, схватив авоську, вышел из квартиры… На сердце у него было как-то тревожно, но причины этой тревоги он не понимал. Доехал до рынка и, выбрав там самые лучшие, по его мнению, огурцы, помидоры и картошку, через полтора часа вернулся назад. При приближении к дому ему снова стало не по себе, тревожное чувство, пропавшее на шумном рынке, вернулось.
Он быстро взбежал по лестнице, открыл дверь своим ключом и, бросив авоську на пол, ринулся на кухню. Хозяина там не было.
— Николай Васильевич! — крикнул он и стал поочередно открывать комнаты и заглядывать в них.
Старик лежал на кровати в своей спальне.
— Что с вами? — отчаянно закричал Степанков, хотя уже обо всем догадался.
Хозяин не дышал.
Володя несколько минут стоял, не шевелясь, не в силах осознать происшедшее, потом медленно отправился на кухню, открыл буфет и достал пузырек, из которого он накапал в стакан лекарство. Там было написано «Лакордин».
«Но он же вроде принимает пимазол… А я на автомате налил то, что стояло ближе… Лакордин я вытащил из коробки с лекарствами и поставил на полочку, когда впопыхах искал вчера ночью валерьянку… Пузырьки одинаковые, вот я и спутал… Видимо, это лекарство ему категорически было противопоказано в такой дозе. К тому же жара. Вот организм и не выдержал».
Он бросился в прихожую, потом обратно, не зная, что делать. Его трясло, зубы громко стучали друг о друга.
Вдруг в двери заскрежетал ключ, вошел улыбающийся Миша. Увидев лицо приятеля, он сразу стал серьезным:
— Что случилось?
— Кажется, я… — Володя хрипел, не в силах произнести это слово, — я… случайно отравил нашего хозяина. Дал ему не то лекарство… Перепутал… Он вроде бы мертв.
Миша опрометью бросился в комнату Николая Васильевича и вернулся оттуда спустя несколько минут с белым лицом.
— Надо звонить в милицию и «Скорую», — прошептал Степанков.
— Подожди, — Миша схватил его за руку, — подожди, не звони. Послушай меня. Ему уже не поможешь. Зачем тебе ломать свою жизнь? Человек он был одинокий, его смерть для родных не будет ударом.
— И что ты предлагаешь? — Володя не верил своим ушам.
