– Зачем тебе эти подробности?
– Хочу понять, как это происходит. Хочу быть готовой.
– Тебе на самом деле интересно?
Она кивает.
И тогда я, сохраняя спокойный тембр голоса, повествую о том, что пару раз довелось испытать на собственной шкуре. Правда, без летального исхода. Повествую специально в третьем лице, будто умирать под водой придется не нам, а кому-то другому. Зачем наводить тоску, если и так положение безнадежно?…
– Вначале тонущего человека охватывает паника: он неистово барахтается у поверхности, борясь за любую возможность вдохнуть глоток воздуха. Как правило, эта агония длится до шестидесяти секунд.
– Потом он теряет сознание?
– Нет. Оказавшись под водой, он задерживает дыхание и старается максимально долго сохранять в груди воздух. Нежелание расставаться с ним работает на уровне подсознания. Человеку словно кто-то внушает: выдохнешь и сразу умрешь.
– Какой ужас… И долго я смогу сохранять в груди воздух?
– Данная фаза длится до полутора минут.
– А затем наступает смерть?
– Нет. Это только преддверие смерти…
* * *
Перетащив двух девушек на «чердак», я опять ощутил жуткую усталость. Шутка ли столько часов в тяжелом гидрокомбинезоне, плюс энергичная эвакуация народа из затопленных помещений! Какие уж тут к черту нормы подводной работы и обязательного отдыха?! В общем, от усталости я даже позабыл, что вода в Байкале пресная. Страдал от жажды и терпел, как многократно делал это, находясь в море. Потом вспомнил, тихо матюкнулся и с минуту жадно пил, дергая кадыком…
Для Володьки Маринина я освободил соседний стеллаж. Помог ему выбраться из воды и подсвечивал фонарем, пока Маша колдовала над раной. «Все, кровь кое-как остановила, – сказала она, затянув узел повязки, сделанной из обрывков хлопчатобумажного постельного белья. – Постарайся не беспокоить рану. Просто полежи без движения». В ответ старлей шевельнул бледными губами: «Спасибо. Если выберемся – с меня пиво…»
– Почему преддверие?
– Видишь ли, по истечении полутора минут человек выталкивает из легких воздух, и мышцы грудной клетки рефлекторно срабатывают на вдох. Не полный, а совсем маленький. Крошечный, понимаешь?
– Да…
– Как только первые капли воды попадают в дыхательное горло, человек инстинктивно старается откашляться. Поэтому вода в легкие набирается уже во время кашля…
Девчонка внимает каждому слову и не сводит с меня широко раскрытых глаз. В их бездонной глубине ужас, надежда, мольба о спасении. Для молодого старлея в моем рассказе ничего нового нет – тонуть ему не доводилось, но он не раз присутствовал на занятиях по оказанию экстренной помощи. Однако деваться ему некуда, и, вперив взгляд в серый металлический потолок, он терпит боль и слушает мое невеселое повествование…
– Наполнив легкие, вода блокирует газовый обмен в тонких тканях, после чего происходит ларингоспазм.
– Что происходит? – переспрашивает она.
– Ларингоспазм – рефлекс непроизвольного сокращения мускулатуры гортани.
Маша кивает:
– Да-да, я где-то об этом читала…
* * *
Первый заплыв для изучения последствий взрыва я выполнил до эвакуации девушек на «чердак». Тогда же понял: быстро выбраться из «Ангара» не получится.
Затем ходил вниз еще дважды: сначала, натыкаясь на трупы, искал дыхательные аппараты, затем обследовал выходы из лаборатории. Акваланги так и лежали в специальном шкафу – целые и невредимые. Все, кроме одного, коим воспользовался человек, по сути уничтоживший «Ангар» и его рабочую смену. Нашлись и оба наших ребризера.
Зато с выходами получился полный облом: округлые люки шлюзовой и рабочей сфер плотно лежали на грунте. Теоретически в мягком илистом дне можно прокопать проход, но это потребует больших усилий и приличного времени, ведь рассчитывать приходится исключительно на себя.
Возвращаясь с последней разведки, я недоумевал: взрыв баллонов нарушил герметичность лаборатории, а где именно находилась пробоина, найти не удавалось.
Решаю дать мышцам пятиминутный отдых, после чего снова отправиться вниз…
– А сокращения мускулатуры гортани неминуемо ведут к смерти. Так ведь? – даже не спрашивает, а печально констатирует Скобцева.
– Ну, в общем, да – ларингоспазм является одной из причин смерти. Вследствие прохождения воды по дыхательным путям, тонущий человек на протяжении нескольких секунд ощущает отвратительное, болезненное жжение в груди. Лишь после этого приходит чувство успокоения.
– И жизнь покидает его тело.
– Вот теперь ты угадала. Умиротворение свидетельствует об уходе сознания от недостатка кислорода. Это критический момент, из которого погибающего еще можно выдернуть. Но пройдет от силы пара минут, и сердце остановится.
– А следом умрет и мозг…
* * *
На сей раз спускаюсь в затопленный центральный модуль немного отдохнувшим и с аквалангом за спиной. Я притащил на «чердак» на один аппарат больше, вот и напялил его для более обстоятельной разведки. Ведь где-то же должна быть эта чертова пробоина!
Конечно, в ином случае не стоило терзать тонкую организацию девичьего мозга подробным описанием гибели человеческого организма при утоплении. Но, во-первых, она напросилась сама, а во- вторых, мне следовало хорошенько отдышаться и привести в порядок уставшие мышцы.
«Вечно мне больше всех надо! Давно надо было свинтить в запас и поселиться в районе, – ругаю себя, освещая фонарем каждый квадратный метр центральной сферы. – До чиновничьей и депутатской пенсии никогда не дотянуться – у меня ж не такая опасная работа, как у них. Но баксов на пятьсот- шестьсот рассчитывать можно. Торчал бы сейчас у пивного ларька на улице Карла Маркса, травил анекдоты, щипал тараньку, наслаждался свежестью деревенского утра и похмельного дыхания собутыльников… Ан нет, – свезло вляпаться в новую историю!»
Из-за поднятого водой мусора видимость не ахти – приходится буквально ползать по стенам. Сделав большой круг, заканчиваю осмотр. Центральный модуль, за исключением разорванного взрывом металлического пола, цел. Стало быть, предстоит осматривать оставшиеся помещения…
Собственно, оставшихся без моего внимания помещений всего два: «подвал», где рванули баллоны, и секретный модуль. В жилом уже побывал дважды, эвакуируя девушек, а рабочий и шлюзовой проверил, изучая выходы.
Начинаю с «подвала». Муть усиливается сразу у первых ступенек трапа. Яркий фонарный луч едва пробивает ее на полтора-два метра, но я успел посетить сие заведение «при жизни» лаборатории и поэтому ориентируюсь без особого труда.
Из поврежденных аккумуляторов струятся мелкие пузырьки. К счастью, это не хлор, образующийся при взаимодействии электролита с морской водой. Выделение хлора на подлодках – смертельный приговор экипажу. Мы от этой напасти избавлены, так как на байкальской глубине пресная водичка сродни дистиллированной.
