минуту, потому что «ужасно измучены после вчерашней ночи». Когда я говорила с наследницей, голое у нее действительно был очень утомленным, бедная богатая крошка. Так что это, в принципе, было не ложью, а удобной для нас обеих отсрочкой.
В этот понедельник я почти не могла ни на чем сосредоточиться. Приглашение от «Шанель» так завораживало будущим обещанием продаж стеганых сумочек за сто пятьдесят, а не за две тысячи долларов (неудивительно, что эстрогены слетают с катушек), что' я, как выяснилось позже, напрочь забыла о полном отсутствии rendezvous с Заком в течение опасно долгого времени. Я уже привыкла к тому, что совсем лишена интимных бразильских встреч, но сейчас он, похоже, не желал пригласить меня даже на коктейль. Когда бы я ни позвонила, его ассистентка поспешно отвечала: «Вам перезвонят», – и вешала трубку. Раньше такого никогда не случалось: Зак всегда отвечал на звонки.
Самые крутые распродажи образчиков в Нью-Йорке настолько чреваты опасностью, что сектор Газа по сравнению с ними выглядит мирным зеленым лужком, с безмятежно пасущимися овечками. Даю слово, я однажды видела своими глазами, как Кей-Кей едва не убила собственную кузину на распродаже Унгаро, потому что обе вцепились в шикарную куртку из белого кашемира, которая оказалась в единственном экземпляре. Неудивительно, что Джолин Морган организует свои «шопинговые атаки» заранее, тщательно все планируя. Вот и сейчас она созвала предшанельное «стратегическое совещание» – со мной, Ларой Лоуэлл и Джулией – на Восточной Пятьдесят второй улице, в ресторане «Времена года», за ленчем.
Иногда меня беспокоит психическое состояние Джолин. Нет, правда. «Времена года» – ресторан, где обедают мэр и медиа-магнаты. Не самое подходящее место для саммита мод. Но, полагаю, Джолин решила провести время в обществе других блестящих стратегов.
Когда появилась я, Лара и Джолин уже обследовали меню на предмет скрытых углеводов… Они заняли один из самых шикарных столиков у фонтана – с кожаными банкетками и в море обедающих казались экзотическими птичками: Джолин в эротичном светло-голубом платье, забранном в талии, чтобы показать все прелестные изгибы, и Лара, счастливая обладательница самых длинных на Манхэттене ног, в крошечной белой мини-юбке и алом свитере. Длинные белые волосы связаны в конский хвост. Ей как нельзя лучше удается стиль уличного мальчишки, что ужасно выводит Джолин из себя, хотя они всю жизнь были лучшими подругами. Иногда мне кажется, что Лара остается лучшей подругой Джолин, поскольку беспрекословно ей подчиняется.
Я села и заказала «Пеллегрино» и салат. Джолин вела себя как безумная, то есть почти как обычно. Ею овладело желание заполучить новую розовую стеганую сумочку с позолоченной цепочкой из курортной коллекции Шанель. Я предупредила, что, поскольку точно такую же сумочку держала Риз Уизерспун на церемонии награждения «Оскаром», все будут пытаться завладеть именно ею. Не хотелось, чтобы Джолин постигло разочарование: то есть, думается, непредвиденные последствия были бы губительны для всех нас.
– Не проблема! – объявила Джолин. – У меня есть план размещения товаров, я точно знаю, где будут лежать пастельные сумочки: на дальнем конце бальной комнаты, за кашемировыми двойками тридцать восьмого размера.
Все нью-йоркские девушки нелегально обзаводятся планами размещения товаров у издателей модных журналов. Это единственный способ получить все самое лучшее.
У Джолин и Лары был усталый вид. Прошлым вечером они посетили супер-крутой ужин в мансарде одного из деток «Пинк Флойд».
Официант принес заказанные напитки, но Лара и Джолин проигнорировали его, слишком измученные вчерашней ночью.
– Все было точно как у ребенка «Роллинг Стоунз» и тому подобное. Ничего интересного, – призналась Джолин. – Но рок-н-рольные дети вызывают у меня ужасное чувство неполноценности. Со мной случился настоящий Приступ Стыда.
– Со мной тоже, – подтвердила Лара. – Впрочем, такие приступы у меня бывают после большей части вечеринок.
Лара иногда до того не уверена в себе, что это просто позор. Но, по-моему, это одна из причин, по которой она так идеально вписалась в Верхний Ист-Сайд. Приступ Стыда – это нечто чисто интеллектуальное и с красотой не связанное. Ему подвержены только нью-йоркские и парижские девушки. Такие приступы вселяют в них страх и ужас, потому что гнездятся в мозгу и не дают спать по ночам. Джолин всегда принимает десять миллиграммов амбиена[37] (в таблетке снотворного), если ее настигнет приступ, что обычно случается в пять утра, когда она наконец готова заснуть, приняв первую таблетку амбиена в час дня. Последний ПС случился потому, что вчера за ужином она сняла «винтажный» золотой «Ролекс» с соседа по столу и пообещала встретиться с ним сегодня вечером в баре отеля «Мерсер» и вернуть часы. Все это было очень эротично и кокетливо, но при этом Джолин совершенно забыла, что помолвлена. Приступ Лары случился потому, что она не читала «Нью-Йорк таймс» с одиннадцатого сентября и не знала, что на прошлой неделе была разгромлена самая опасная террористическая группировка. Всю ночь Лара сходила с ума, опасаясь, что теперь люди подумают, будто она – эгоистичная, самовлюбленная принцесса с Парк-авеню, не интересующаяся ни Израилем, ни чем- либо другим, расположенным за Семьдесят второй улицей. Это весьма близко к правде, но я никогда не проявлю такой жестокости, чтобы сказать Ларе в лицо, какой ограниченной и недалекой считает ее большинство окружающих, – ведь сердце-то у нее золотое. В самом деле золотое.
– А вот у меня никогда не бывало приступов стыда, – сообщила я. Конечно, иногда я подходила близко, слишком близко к этому, но полномасштабного кризиса совести у меня до сих пор не наблюдалось.
– Никогда? – переспросила Лара, становясь белее своей мини-юбки.
– Взгляни на нее! – отмахнулась Джолин. – Разумеется, никогда! Она даже выглядит так, словно такое ей не знакомо!
– Я собираюсь купить матери Зака что-нибудь по-настоящему шикарное, – объявила я, меняя тему.
Распродажи образчиков «Шанель» доводят девушек до такого нервного состояния, что они лихорадочно хватают столько стеганых сумочек с позолоченными цепочками, сколько могут унести, забывая при этом обо всем остальном. (Потом у них начинается приступ ПССУС: позолота, стеганая сумочка, угрызения совести.) Я же решила сделать нечто совершенно противоположное: воспользоваться возможностью, чтобы совершить хоть и непрошеное, но доброе деяние. Куплю лучшую сумочку для будущей свекрови.
– О, какая чудная мысль! – воскликнула Лара.
– Безумная трата денег, – отмахнулась Джолин. – Она все равно не поймет. Не забудь, она из Огайо!
Я проигнорировала протесты Джолин и прямо отсюда позвонила в офис Зака; хотела узнать, какой цвет предпочитает его ма.
– Алло. Офис, – ответили мне.
Я нарвалась на ассистентку Зака, Мэри Элис. Она обычно не говорит, а отрывисто лает: манера, широко принятая современными ассистентками с обоих побережий. Хотя ее фото появлялось в журнале «Пейпер» более трех раз, Мэри Элис откровенно жалка. Она всегда одевается в бесформенные авангардные бельгийские платья, что кого угодно сделает несчастной. Когда я попыталась помочь и объяснила, что в этом городе быть пузырьком шампанского предпочтительнее, чем гнетуще-тоскливой мышкой, она ответила: «Ага. Правильно», – и ничегошеньки не попыталась изменить.
– Привет! Это я… – прощебетала я, сделав над собой неимоверное усилие.
– Я только принимаю сообщения. Он перезвонит, – перебила М.Э.
Все манхэттенские ассистентки проделывают этот трюк с тех пор, как обнаружили, что в штаб-квартире Спилберга на западном побережье это является стандартом.
– Мне необходимо срочно спросить Зака кое о чем крайне важном. Речь идет о шопинге…
– Кто говорит?
Последнее время М.Э. делала вид, будто не узнает меня. Очевидно, так принято в нью-йоркском офисе Кэлвина Клайна.
– Это я!
– Я?
– Его невеста.
– Он перезвонит.
