Короткие гудки. Что творится с Заком? С каждым днем это становится все более странным.
Подняв глаза, я увидела: Джолин и Лара смотрят на меня так, словно произошло что-то ужасно печальное, как если бы я позволила некрашеным корням волос отрасти; или нечто отчаянно угнетающее в том же роде.
– Ты в порядке? – осведомилась Джолин, осторожно исследуя поставленный перед ней стейк.
– В полном. – Я улыбнулась самой сияющей, влюбленной улыбкой, словно желая сказать: «Я счастливее чем вы можете себе представить».
Если уж Николь Кидман сумела выглядеть неотразимой, разводясь с Томом Крузом, я вполне способна мужественно улыбаться даже после нескольких неотвеченных звонков. Но это, знаете ли, нелегко. В тот день я поняла, что актрисы вроде Николь действительно заслуживают всей этой бесплатной одежды. Согласитесь: выглядеть безмятежно счастливой, когда вся кровь в ваших жилах обращается в слезы, – это чрезвычайно сложная задача. Вот что: по-моему, Николь достойна не «Оскара». Она заслуживает Нобелевской премии.
– Почему он недочет с тобой разговаривать? – поинтересовалась Лара.
Мне стало плохо. Что это? Неужели М.Э. блокирует все мои звонки, или Зак охладел ко мне?
Я постаралась отогнать сомнения. О чем только я думаю? Зак обожает меня, иначе с чего ему дарить мне такое чудесное колье? Нет, объяснение тут самое простое: М.Э. не передает ему, что я звонила.
– Это не он, – пояснила я, растягивая губы еще шире. – Это его ассистентка. Считает своим долгом грудью защищать шефа. Профессионалка. Что поделать.
И прежде чем успела сказать еще что-то, с другого конца ресторана раздался вопль Джулии:
– Привет, девочки! Соскучились по мне?
Она шла к нам, здороваясь налево и направо и помахивая рукой каждому столику. Джулия знает в Нью-Йорке всех, абсолютно всех.
Сегодняшний вид Джулии можно было описать двумя словами: «ходячий сейф». Она бессовестно размахивала несколькими сумками от «Ван Клиф и Арпелс». На указательном пальце сверкало золотое кольцо в форме позы, усыпанной гранатами, в ушах раскачивались новые золотые обручи, на руке красовался браслет из платины с изумрудами.
– Подарки! – объявила Джулия, плюхнувшись на банкетку и роняя свои трофеи. Отдышавшись, она раздала нам крохотные сумочки. Внутри каждой лежало усыпанное бриллиантами сердечко – точно такое, как висело у нее на шее.
– Джулия, ты не должна! – ахнула я «вполне искренне, хотя втайне молилась, чтобы подруга проигнорировала мои протесты. Я обожаю бриллианты: они повышают настроение каждой девушке, особенно если у нее не слишком хорошо на душе.
– О, не волнуйся, солнышко, они достались мне почти бесплатно, – утешила меня Джулия. – Я хотела отпраздновать любовь, поэтому и купила нам всем сердечки. – Торжествующий взгляд мог означать только одно: недавний успешный шопинг явно незаконного рода.
– Джулия, ты опять воровала вещи, верно? – уличила ее Лара.
– Почти, – выдохнула та и, осторожно оглянувшись, прошептала: – Я только что была на студийной Распродаже у «Ван Клифа», uber-uber[38] закрытой, только для любимых клиентов, куда почти никого никогда не приглашают. Я раздобыла столько дешевых штучек, что вы просто не поверите. Эти сердечки мне фактически подарили.
Лара превратилась в соляной столп. Похоже, она вошла в режим мегахандры. Подобное случается с Парой ежедневно.
– Но это я их любимый личный клиент, – выдавила она тихим, очень напряженным голосом. – Ладно, с меня хватит, я ухожу.
Отшвырнув салфетку, она схватила телефон и, взбешенная, вылетела из ресторана.
Должно быть, она была tres травмирована, потому что забыла свою сумочку с монограммой от Келли, сумочку, которую ждала больше четырех с половиной лет по списку «Гермеса». Бедняжка Л ара! Некоторые девушки не в силах перенести безжалостной иерархии распродаж образчиков. То есть это очень уж тонкая политика, поэтому иногда хочется, чтобы пришла Кондолиза Райе и все разрулила.
– Черт! Теперь жди Приступа Стыда. Я иду за ней, – вздохнула Джолин, собирая вещи. Уходя, она сказала мне: – Мой водитель заедет за тобой завтра, в 6.45. Не опаздывай и не забудь узнать, какую сумочку хочет мать Зака.
– Что ж, одни попадают на распродажи «Шанель», а другие – на распродажи бриллиантов. Как карта ляжет, – заметила Джулия, впрочем, безмерно собой довольная. – Бедняжка Лара! Ей давно необходимо пересмотреть свою систему ценностей. То есть кто-то по-настоящему добрый обязан объяснить ей, что если она не поостережется, то непременно станет одной из самых больших двадцатичетырехлетних пустышек на Парк-авеню. Просто сердце разрывается.
Искренность Джулии по отношению к лучшим подругам весьма мила и забавна, но, к счастью для нее, я не сплетница, иначе большинство ее лучших подруг недолго оставались бы таковыми.
Неожиданно Джулия стала серьезной и необычно торжественной, после чего заявила, что должна сообщить мне нечто не слишком приятное:
– Чарли вернулся в ЛА. Я, разумеется, вне себя, но настояла, чтобы он присылал мне цветы раз в неделю, и Чарли сразу согласился.
– Как мило! – воскликнула я.
Джулия, очевидно, сумела обвести Чарли вокруг пальца и заставила плясать под свою дудку, хотя они знакомы лишь несколько недель. Последовала многозначительная пауза, и Джулия бросила на меня суровый взгляд.
– В чем проблема? – поинтересовалась я.
– Тут нет проблем, потому что именно так должен вести себя мужчина, – провозгласила Джулия, но тут же понизила голос до шепота: – А вот твой ведет себя недостойно. И ранит тебя в самое сердце.
Как Джулия это пронюхала, если официально я Безумно Счастлива? Представить не могу.
– Взгляни на себя, ты совершенно ана. В обычной ситуации это было бы лучшим комплиментом, который я могла бы сделать любой девушке, но в данном случае это уж слишком.
Я не верила своим ушам. Весь Манхэттен давно пришел к консенсусу: девушка не может быть слишком богатой или слишком ана. Но я утаила от Джулии причину внезапной потери веса. Когда мы с Заком виделись в последний раз, на вечеринке по случаю помолвки, он упомянул, что на следующий день уезжает в Филадельфию снимать очередную кампанию. А назавтра Джолин встретила его в «Бунгало-8» на Двадцать седьмой улице. Услышав об этом, я, клянусь, сбросила семь фунтов. Почему он сказал, что уезжает, а сам остался? Кроме того, в моей анорексии сыграла роль и традиция: девушка, так безумно влюбленная, как я, не может смотреть на еду.
И все же Джулия беспощадно продолжала:
– Ты не должна выходить за него. Представь себе как это будет: ты зачахнешь от тревоги. А ведь предполагается, что во время помолвки ты должна быть счастливой и спокойной.
А вот в этом Джулия не права. Очевидно, во время помолвки все испытывают стресс. И вообще это состояние должно быть сплошным стрессом.
– Джулия, он просто устал и раздражен. Только что закончил кампанию «Люка Люка» и ужасно расстроен, что пресса сходит с ума по новому фотографу, нанятому агентством…
– Вот оно! Ты хочешь выйти за человека, которого беспокоит внимание прессы по отношению к кому-то еще?! Не находишь, что прежде всего он должен думать о тебе, и только о тебе?
– Он думает обо мне, Джулия, и он Тот Самый.
– Он не Тот Самый, такового просто нет и быть не может…
Джулия не умолкала и продолжала говорить, энергично поедая взбитые сливки, поставленные перед ней официантом. Ее губы, имевшие потрясающий вид под слоем новой помады «М.А.С. Липгласс», на которой теперь все помешаны, все еще шевелились, но я отключилась. И оглохла, погрузившись в глубочайший самоанализ. Как я могла забыть пионы Зака, ужины и подарки, и все такое? По законам романтики, почерпнутым мной из таких знаковых фильмов, как «Неспящие в Сиэтле», существует только Он, Единственный, Тот Самый, и тут ничего уж не поделать. (Встреча Джеки и Джей-Эф-Кей была неизбежной. Представьте себе, если бы она сказала «нет»! Весь ход американской истории мод был бы
