придвигала шезлонг, когда чей-то голос крикнул:
– Эй, там!
Это оказалась Джаз Конесси. Ну конечно!
Я подошла к тому месту, где лежала она, распростертая, как поджаристый кренделек на белой циновке.
– Привет! – сказала я.
– Еще один повод для расстройства! – протянула Джаз, глядя на мое бикини.
– Что? – не поняла я.
– Я ужасно огорчена, – вздохнула Джаззи.
– Но почему?
– Ваше бикини.
– С ним что-то не так?
– Нет! Нет-е-е-т!!! Я огорчена в хорошем смысле! Потрясающее бикини. Я делаю вам комплимент.
– Спасибо большое. Я тоже потрясена вашим видом.
Джаззи была в купальнике с батиковым рисунком а на шее у нее висело больше бриллиантов, чем на десятке голливудских старлеток, вместе взятых. Думаю таково представление ДПР о хиппи-шике.
– Жан-Жак, – окликнула Джаз рассыльного, – принесите моей подруге циновку! – И, повернувшись ко мне, добавила: – Не хотите же вы сидеть на шезлонге именно у этого бассейна! Вся штука в белых циновках.
– Я подумывала взять кабинку, – призналась я.
– Не стоит! – возразила Джаз. – Эти кабинки, типа, такие уединенные. Нельзя же, чтобы вас не видели. Вы хотите, чтобы вас увидели?
Я последовала совету Джаз и легла рядом на белую циновку. Здешний этикет мог бы вдохновить Эмили Пост[63] на новые подвиги.
– Я ужасно голодна, – призналась я. – Наверное, закажу двойной сандвич. Вы ничего не хотите?
– Нет. Я на диете «Дю Кап».
Диета, как оказалось, состояла из персикового «Беллини», арахиса и печенья «Ритц». Как справедливо заметила Джаз, арахис гораздо вкуснее сандвичей, которые, говоря откровенно, в «Холидей инн» куда лучше.
– Так вы уже написали историю обо мне? – спросила Джаз.
– Да, – солгала я.
Редактор действительно требовала прислать статью немедленно, но мысль о том, что нужно запереться и работать, когда можно получить загар мирового класса, была невыносима.
– А что вы здесь делаете? – осведомилась я.
– Делаю? Я никогда ничего не делаю. Приехала сюда с другом, у которого вышло, типа, шесть фильмов.
– Видели что-то классное?
– Пока нет, но сегодня днем показ того сногсшибательного фильма, о котором все говорят. Вроде снимался в ЛА. Я слышала, режиссер – это что-то. Хотите поехать со мной?
– Еще бы! А как они называется?
– «Дневник». Утверждают, что он такой же забавный, как картины Вуди Аллена, когда он еще был забавным.
Мы уехали из отеля в четыре. Джаз каким-то образом удалось нанять единственного во всем Антибе водителя, владельца «джипа» с открытым верхом. Мы промчались по подъездной дорожке Отеля и выехали на шоссе, идущее вдоль берега.
– Так что вы наденете сегодня на бал? – крикнула Джаз, сражаясь с развевавшимися по ветру волосами.
– «Маккуин». Патрик подарил.
– Потрясно! Вы здесь с Патриком Сакстоном, и он подарил вам платье? Bay! Поразительно!
– Я не с Патриком. То есть у нас не те отношения. Просто он пригласил меня в Канны. Я почти не знаю его.
– Смотрите, тут информация о фильме, – оживилась Джаз.
Я пробежала глазами протянутый листок бумаги:
Чарли? Чарли не ставил успешных комедий. Он ставил угнетающие, мрачные, низкобюджетные, интеллектуальные фильмы, которые никто не смотрел. Довольно обидно, если тебя обнаружит мертвой безнадежный неудачник-режиссер, не говоря уже о любимчике Каннского фестиваля.
– Джаз, я не могу ехать. Нужно дописать статью, – объявила я и, тронув водителя за плечо, попросила:
– Не могли бы вы высадить меня здесь?
Он остановился. Я выпрыгнула из машины,
– Но вы же вроде все закончили, – удивилась Джад.
– Увидимся вечером, – бросила я и пошла к отелю.
Как раз в тот момент, когда мне стало намного легче, перед глазами всплыло суровое порицающее лицо Чарли, а вместе с ним вернулось и крайне негативное, «адвильное» настроение. Хуже всего, что история с Эдуардо уже широко известна поскольку прошла все круги сплетен, поэтому впечатление Чарли обо мне еще ухудшилось. Но так или иначе, а я должна сдать статью в срок. Крайне важно быть супер-пупер надежной, если хочешь сделать карьеру, тем более что в последние несколько недель надежностью ты не отличалась.
Позже, когда я наносила последние штрихи, сидя в своей комнате за ЛЭП-топом; зазвонил телефон.
– Bonsoir, – сказала я, полная решимости совершенствовать свой безнадежно беглый французский.
– Привет! Это я, Лара. Развлекаешься? Джордж Клуни там?
– Здесь так чудесно! Тебе стоит приехать когда-нибудь, – ответствовала я.
– Представляешь, Чарли получил-таки премию! Мы все прочли об этом у Синди Адамс!
– Вот как? – пробормотала я.
Почему все самое лучшее случается с самыми гнусными людишками, а всякие неприятности, вроде преждевременного облысения, постигают хороших людей? Господи, надеюсь, это не означает, что Чарли будет на вечере АФИС.
– Ты в порядке? – спросила Лара.
– Лучше не бывает.
– Расстроилась из-за Зака и этой пустоголовой модели?
– Честно говоря, немного.
– Постарайся не думать о них. У этой парочки столько тараканов, что за год не пересчитаешь. Позвони, когда вернешься.
– Обязательно.
– Au revoir. – И Лара отключилась.
В шесть я отправила статью электронной почтой. В Нью-Йорке была еще середина дня, так что до срока Оставалось не менее часа. Чтобы отпраздновать это событие, я заказала в номер два персиковых «Беллини». Два «Беллини» перед балом прекрасно успокаивают нервы: великолепное средство, если вы не склонны к алкоголизму. Осушив оба стакана, я ощутила такое неземное спокойствие, что даже подумала: пожалуй, мне и хотелось бы наткнуться на Чарли Данлейна, тем более что я буду в сногсшибательном платье от Маккуина и под руку с известным продюсером. Тогда Чарли поймет, что я не самоубийца- неудачница, способная привлечь только всякую шваль вроде Зака.
Единственная проблема, возникшая из-за «Беллини», была в том, что я забыла об осторожности, взяв в руки прелестный парящий шифон. Я надела его через голову и попыталась стянуть вниз. Упс! Платье застряло, образуя что-то вроде клетки-душегубки от макушки и до пупка. Я не могла пошевелиться. Я ничего
