стояли и смотрели друг на друга, а яркая луна освещала наши лица, помогая нам видеть и понимать.
– Этот эксперимент перевернул все с ног на голову, – произнесла я, медленно подходя к своему компаньону. – Ви-игра стала реальностью, Берни заслужил свою смерть…
Мои губы коснулись его лица
– Ну а враг стал самым близким мне человеком, – шепотом закончила я.
Время для нас остановилось. Мы с Солом любили друг друга, любили жадно, эгоистично, зная правила игры и понимая, что скоро все закончится. Мы жестоко страдали даже от самой недолгой разлуки и старались насладиться каждым мигом проведенным вместе, каждым мигом до того, как снова станем теми, кем и были всю свою сознательную жизнь – одиночками. А окружающие наш волшебные декорации: древний замок, теплый, пропитанный сладким ароматом цветов воздух и, конечно же, великолепное мифическое животное, поднимавшее нас в безоблачное солнечное или звездное небо (после моих долгих уговоров, Сол, проведя несколько затянутый ритуал ухаживания, сумел добиться расположения Пегаса), только добавляли жару во всепоглощающий огонь, вспыхнувший между нами.
Как и любой другой сказке, нашей сказке скоро пришел конец. Однажды ночью роскошный дворец начал рушиться от подземных толчков, и мы, уворачиваясь от падающих сверху потолочных балок и капителей колонн, выбрались во внутренний двор. Во дворе нас ждал новый сюрприз – непогода. Землетрясение, молнии, завывающий ветер и ливень в мгновение ока превратили нас в мокрых и дрожащих от холода и первобытного страха перед разбушевавшейся стихией существ.
– Садись на Пегаса, – прокричал Сол, а сам бросился к дереву отвязывать коня. Потом он вскочил на Пегаса, крепко ухватил меня за талию, а я погладила крылья коня, обняла его за шею, и послушное животное взмыло вверх, в грохочущее и разрываемое молниями небо. Конь удалялся все дальше и дальше от крепости, и вот под нами – лишь необъятное бушующее море, вторящее рыком огромных волн рассерженному Зевсу-громовержцу. К рассвету дождь затих, и небо очистилось от туч, а выкатившееся из– за горизонта солнце заставило весело сверкать успокоившееся после ночного буйства море. Наконец-то я смогла рассмотреть местность, над которой мы пролетали и, клянусь, она заслуживала того, чтобы ее рассматривали. Мы летели над проливом, разделяющим два участка суши. Самое узкое место пролива выделялось с одной стороны высоким, скрывающим солнце и потому казавшимся мрачным и грозным утесом, а с другой стороны – грохочущим широким водоворотом. Застывший великан, разинувший черную пасть-пещеру в безмолвном крике, кружащие в истеричной злобе водные потоки, царство тени, холода, сырости. Вот он – символ победы тьмы над светом, победы тлена над жизнью, символ конца.
Мое сердце тоскливо сжалось от предчувствия беды. Древние греки считали, что счастье смертных вызывает зависть Богов, и Боги жестоко наказывают их за это. Мы с Солом посмели быть счастливыми, посмели быть другими и за это нас ждет неминуемая кара.
Миновав адское место, Пегас начал постепенно спускаться, и я заметила вдали какую-то точку на море, которая, при нашем приближении, оказалась небольшой лодкой, без пассажиров, но зато с двумя парами весел на дне. Едва не касаясь крыльями поверхности моря, Пегас сделал вокруг лодки два круга и неожиданно исчез, а мы с Солом также неожиданно погрузились в воду. Забравшись в лодку, мы уселись на скамеечки, и, дрожа от порывов холодного ветра, молча, наблюдали за тем, как нашу лодку несет течением в пролив.
– По-моему, все здесь ясно, – первым нарушил молчание Нортон, – нам предстоит сделать выбор между Сциллой и Харибдой, в буквальном смысле этого выражения.
– Если мы сделаем такой выбор – нам конец, – возразила я. – Предлагаю убраться от этого проклятого места, как можно дальше.
Сол спорить не стал. Мы дружно взялись за весла, но вскоре убедились, что с течением нам не совладать: наша лодка, вертясь во все стороны, упрямо продвигалась в нежелательном направлении.
– Можно попробовать пристать к берегу, – отдышавшись, предложил Сол. – Я мало чего понимаю в мореходстве, но мне кажется, что при таком сильном течении мы просто разобьем лодку об скалы.
Я кивнула, разглядывая отвесные и гладкие, словно отшлифованные, прибрежные скалы.
– Мы все равно не сможем выбраться на сушу – нам не одолеть эти горы…
– Придется все-таки сделать выбор. Итак, Сцилла или Харибда?
– Мы знаем, что Одиссей выбрал Сциллу, – задумчиво проговорила я: – Может, нам стоит взять пример с умного человека.
– Умный человек всегда учитывает обстоятельства, – недовольно пробурчал Нортон. – Команда Одиссея состояла из 12 человек, у Сциллы – 6 голов, следовательно, гарантировано 6 человек оставались в живых. Нас же только двое, и чувствую, что каждый из нас послужит вкусным обедом для 6 голов. С другой стороны, тот же Одиссей, будучи один, спасся, угодив в Харибду.
– Точно! – воскликнула я, припоминая подробности из «Одиссеи» Гомера. – Второй раз его понесло течением в воронку, но он спасся, ухватившись за ветви какого-то растения.
Во всех предыдущих эпизодах нашей игры мы старались подражать, насколько это возможно, мифическим героям, выходившим в аналогичных ситуациях победителями. И эта стратегия всегда себя оправдывала. Одиссею удалось спастись, а это значит, что у нас есть шанс остаться в живых, проходя со стороны Харибды. Нам надо…
– Ты ошибаешься, Мэй, – холодно прервал меня Сол. – Только у одного из нас есть шанс спастись
Мы посмотрели друг другу в глаза и отвернулись: мы снова стали одиночками и каждый теперь играл сам за себя.
С величайшим трудом нам удалось подплыть поближе (но не очень близко) к правому берегу. Лодка все быстрее неслась навстречу водовороту, и мы бросили весла, так как уже не могли повлиять на траекторию движения нашего транспорта. Медленно, незаметно я достала из ножен, висящих на поясе, кинжал (я не расставалась с оружием в замке и машинально захватила его при побеге из акрополя) и бросилась на Сола, успев заметить, как он достает свой нож. Я была чуть-чуть быстрее: мой кинжал по рукоять вошел в тело бывшего компаньона. С трудом выбросив труп за борт, я уселась на дно лодки, во все глаза высматривая спасение. Вот он, длинный выступ в скале, на котором росло склонившееся к воде дерево. Я залезла на носовую площадку лодки, судорожно цепляясь за борт, чтобы не свалиться, и уселась так, чтобы упор тела приходился на переднюю часть ступней. Когда до уступа оставалось чуть больше метра, я прыгнула и успела схватиться руками за мокрые скользкие ветви. С трудом подтягиваясь на них, как на веревках, я забралась на спасительную площадку и…
Я стою в офисе, где когда-то встречалась со своим отцом, пытавшимся убедить меня покинуть ви-игру. За столом сидит наш гид. Я села напротив Хирона, и мы, молча, уставились друг на друга.
– Спрашивай, – первым сдался Хирон.
– Сол? Он умер, по-настоящему умер?
– Естественно, – бесстрастно ответил Хирон. – Вы и сами давно поняли, что единственное реальное в этой игре – ваша жизнь и, соответственно, смерть.
Я кивнула. Мне казалось, что тяжелая глыба давит на меня, лишая возможности двигаться, дышать, смотреть вперед.
– Все эти испытания, волшебный замок и парящий конь. Мы не могли не полюбить друг друга, – глухо произнесла я: – Мы были счастливы. А потом вы уничтожили его. Какие же вы бесчеловечные ублюдки.
– Позволь тебе напомнить, что это ты убила Сола. Это был твой выбор.
– Вы вынудили меня сделать это, – пробормотала я.
– Становится немного легче, если удаётся свалить вину на другого, не правда ли? Когда очистишь свои мозги от фальшивых сантиментов, ты поймешь, что вовсе не Сол, который постоянно тебя предавал и зарезал бы тебя, если бы ты не оказалась быстрее, делал тебя счастливой. Не Сол, а испытания, волшебный замок и парящий конь, одним словом игра. Сол был частью этой игры, ты им пользовалась, может, по- своему, любила, но когда пришло время выбирать, ты выбрала себя. Именно этого мы от тебя и ждали.
– Ждали от меня?!
– Это было контрольное испытание, и ты его с честью прошла. Результат: ты способна убить любого, даже самого близкого тебе человека, ради того, чтобы остаться в живых.
– И это было целью эксперимента? Сделать из меня убийцу?
– Избавить тебя от многочисленных комплексов.
