– В бытность мою Лиэем, я потратил немало времени на то, чтобы узнать об Ангелах как можно больше. Меня интересовала все, что было с ними хоть как-то связано, начиная с истории их возникновения. Как известно, первые Ангелы были друзьями и соратниками Спасителя. Вместе с ними Спаситель в течении 20 лет обустраивал остров, собирал Библиотеку, вывозил на остров людей. Именно они стали хранителями секретных технологий, включая подземные заводы и защитную стену.
– Это известно каждому школьнику, – сердито прервала я историческое отступление. – Но причем здесь обман?
– Ты разучилась слушать, – недовольно заметил Нортон: – Знаешь ли ты, по какому принципу работают эти заводы?
– Нанотехнологии, иначе говоря, расщепление сырья на атомы и конструирование из них новых веществ и материалов.
– Эти заводы строились 200 лет назад, в конце 20 века. В то время любые нано-проекты считались чем-то фантастическим, а статьи в научных журналах с восторгом описывали свойства только что открытых нанотрубок. Да и сейчас никто из наших ученых не взялся бы за строительство подобных сооружений.
– Ну и что, – я пожала плечами, – на Спасителя работали самые блистательные умы планеты, да и сам он был гением. Все свои открытия и изобретения они держали в строжайшем секрете, поэтому в научных журналах того времени ты ничего не найдешь.
– Это все красивые сказки, а на самом деле 20 лет – необычайно короткий срок для внедрения столь революционных технологий. Наука и промышленность развиваются методом проб и ошибок, и невозможно вот так сразу взять и отстроить безупречно работающих монстров на основе только что сделанных открытий. Радиоактивность открыли примерно в 1900 году, а первые промышленные ядерные реакторы появились только 1950 годах. Но вплоть до самой Катастрофы, то есть в последующие 50-60 лет, ученые сталкивались с трудностями в эксплуатации и в обслуживании атомных электростанций, не говоря уж о непоправимом вреде экологии. Чего стоил взрыв Чернобыльского реактора, ставший причиной радиоактивного заражения огромных пространств. А нано-заводы Спасителя не сравнить по масштабам и сложности с каким-то ядерным реактором. Могу привести еще примеры, такие как квантовые процессоры. Но это не все. Если мы отследим историю всех фундаментальных открытий сделанных после Катастрофы, то иначе, чем наглым плагиатом мы их не назовем. Все смелые идеи или подавались Ангелами или якобы случайно находились в Библиотеке. А нашим столпам науки лишь оставалось применить их к поставленной перед ними задаче. Далеко за примером ходить не надо: твой отец разработал свои знаменитые алгоритмы на основе ранее неизвестных работ Колмогорова. Неизвестных, разумеется, никому, кроме Ангелов, которые и подкинули мистеру Линду пищу для размышлений.
– Все твои умозаключения шиты белыми нитками! – запальчиво возразила я
– Смотри, какой ты стала боевой. Молодцы Боги, постарались на славу, – смеясь, Нортон попытался увернуться от моих кулаков. – Спокойно, спокойно, мы можем привлечь ненужное внимание. У меня есть ещё один, убойный аргумент.
– Да? И какой же?
– Точнее не совсем у меня, а у одного специалиста по нейрогенетике.
– Специалиста по нейрогенетике? – опешила я.
– Ага, у твоего бывшего шефа. Мы направимся к нему сразу после Марка.
– Зачем?! – сердито потребовала я объяснений
– Чтобы ты мне наконец-то поверила.
– Но это может быть опасно!
Сол покачал головой, отметая все возражения. Не разговаривая, мы дошли до владений Ареса, и Сол передал записку часовому, охранявшему ворота, с просьбой отдать ее как можно быстрее Марку Ветрову. После этого мы повернули обратно, и пошли по направлению к Центральной площади. У входа в квартиру моего босса Сол выудил из-под своего балахона пистолет, когда-то принадлежавший Марку Ветрову, и постучал в дверь. Дверь открылась, и на пороге появился заспанный нейрогенетик, кутающийся в халат. Шеф отреагировал на угрозу оружием, как и полагается любому нормальному человеку: он испугался и попятился назад, пропуская нас в свою квартиру. Сол закрыл входную дверь, усадил профессора в кресло и вежливо осведомился, где профессор держит Ключ.
– В черном портфеле в прихожей, – ответило начальство, испуганно таращась на странную парочку, заявившуюся к нему домой среди ночи.
– Поверю вам на слово, – улыбнулся Нортон, и, стащив с головы свой рыжий парик, представился.
– Я – Сол Нортон, ваш бывший пациент, а это…
– Мэй? – неуверенно спросил шеф.
– Мэй Линд – ваша бывшая подчиненная, – подтвердил Сол.
– Но что вам нужно от меня? – воскликнул профессор.
– Я хочу, чтобы вы показали Мэй один снимок.
– Какой снимок? – спросил шеф таким тоном, что сразу стало понятно: он прекрасно знает о каком снимке идет речь.
– Около четырех лет назад вы просканировали мои мозги вопреки категоричному приказу не проводить никаких исследований по поводу моей удивительной болезни. Но вы – врач и ученый, и вы не могли поступить иначе. С тех пор этот снимок не дает вам покоя…
– Откуда вы знаете? – поразился шеф.
– Я умею читать мысли, – нагло заявил Нортон. – Пожалуйста, поделитесь своими сомнениями с вашей коллегой, присутствующей здесь
Я не удержалась и прыснула, за что получила нагоняй в виде грозного взгляда Прометея.
– Ну, хорошо, – после минутного колебания согласился профессор. – В конце концов, бояться чего-либо в моем возрасте стыдно.
– Верно, – поддакнул Нортон, а я промолчала, потому что, не понимала, о чем толкуют эти двое.
Старик, кряхтя, выбрался из кресла и вышел из комнаты.
– Сейчас он вызовет полицию, – прошипела я.
– Не вызовет, – беспечно отмахнулся Нортон. – Ты же слышала, что он сказал: бояться – стыдно. Советую и тебе следовать этому правилу.
Скоро появился мой начальник, держа в руке мини-проектор. Шеф повозился с кнопками, и прибор показал голову Сола в натуральную величину.
– Уберем волосы, – бормотал ученый, продолжая свои манипуляции с прибором: – Уберем кожный покров, окрасим новые клетки красным и кластеризуем их, уберем лишние и равномерно распределенные клетки, расширим линии и увеличим картинку. Готово.
Мы смотрели на увеличенное изображение черепа, покрытое густой сеткой тонких красных линий. Я честно попыталась понять, что же именно хочет продемонстрировать нам профессор, но быстро сдалась:
– Что это такое?
– Эти линии – проникающие раны в его черепе. На момент снимка эти раны заживали, поэтому мне и удалось их обнаружить.
– Проникающие раны? – поразилась я. – Но они очень тонкие.
– В действительности еще тоньше, – вставил Сол. – Ведь профессор расширил линии, чтобы мы могли их разглядеть. Какой инструмент мог оставить такие раны?
– Я не знаю, – тихо ответил старик: – Я, ведущий нейрогенетик страны, не знаю, каким образом сделано это, и как вы остались после этого в живых.
– Но вы знаете, зачем это было сделано?
– Я долго исследовал этот снимок и сравнивал его со снимками других людей. Вам сделали хирургическую операцию на головном мозге.
– И какая была цель у этой операции?
– Не знаю, – развел руками мой шеф6 – Я знаю лишь то, что в ваших мозгах основательно покопались…
Обратный путь мы проделали молча: я обдумывала все, что услышала за сегодняшнюю ночь, а Сол шагал рядом, погруженный в свои мысли. Добравшись до владений серебристого паука, мы со вздохом
