Итак, все прояснилось. Престолонаследнику известен день выступления заговорщиков. А значит, оно будет подавлено. Сразу или не сразу, жестоко или нет, важно другое: участников восстания схватят, отправят в Петропавловскую крепость, проведут следствие и накажут по всей строгости закона. А в том, что расправа будет суровой, Владимир не сомневался: он хорошо знал Николая Павловича.
Допив остывающий чай, Владимир откинулся на спинку кресла и снова принялся думать о молодом Вельском. Давно ли тот вступил в тайное общество? Вряд ли. Слишком молод, да и глуповат, болтлив. Вполне вероятно, что его даже и в списках нет. И если в день восстания он не выйдет на площадь или еще там куда, то для молодого повесы все еще может обойтись. В худшем случае отделается высылкой на Кавказ. Но если выйдет… Тогда этот день станет началом бесчисленных страданий и для него, и для всей его семьи, и… для Полины.
— Но, однако, чем же ты можешь тут помочь? — задумчиво спросил себя Владимир. — Ты уже сделал все, что мог: попытался объяснить этой беспечной барышне, что ожидает ее брата, если он не покинет столицу. И не твоя вина, что она не прислушалась к твоим предупреждениям.
Тут его осенила такая блестящая идея, что он чуть не выронил из рук чашку.
А Полина провела этот вечер… в примерках новых нарядов. В одном из них, самом роскошном, ей предстояло в первый раз явиться в Зимний дворец. Платье было сшито из переливчатого темно-голубого муара, под цвет Полининых глаз, и богато отделано золотым шитьем: тонкие золотые полоски на рукавах- фонариках и горизонтальных складочках лифа, обильная золотая вышивка на подоле и длинном, волочащемся по полу шлейфе. Низкое декольте и рукава наряда были оторочены изящными кружевными зубчиками. Широкий пояс заканчивался на спине премиленьким бантиком.
Стоило это новое платье больше, чем пять бальных платьев Полины. Но ведь и случай был особый — ни мало ни много, а представление новому государю!
Когда Юлий Карлович Вульф, приехавший ужинать к Вельским, вошел в гостиную, он был так очарован Полиной, что целых две минуты простоял без движения у дверей.
— Ну как? — с наигранной скромностью поинтересовалась Полина. — Можно в таком виде ехать ко двору?
— Что вы, дитя мое! — с игривой улыбкой ответил Юлий Карлович. — Все остальные дамы возненавидят вас за то, что вы так прекрасны.
— Жорж, вам придется изрядно раскошелиться, — обратилась Элеонора к отцу Полины. — К такому дорогому туалету нельзя надевать жемчуг. Здесь необходимы бриллианты. И рубины. Несколько каплевидных рубинов в ушках и на груди оживят наряд и подчеркнут яркую красоту нашей Поленьки.
Юрий Петрович слегка нахмурился и озадаченно потер лоб. А Элеонора и барон как-то странно — и весьма многозначительно — переглянулись.
— А хотите, я расскажу вам презабавный анекдот? — с внезапным оживлением предложила Полина. — Как-то на днях проходит наш дворник Еремей по Сенатской площади и слышит, как двое каких-то господ толкуют про конституцию…
И она передала, немного изменив детали, услышанную от Веры историю с Еремеем и Свистуновым. Анекдот понравился и Вульфам, и родителям, все очень долго смеялись. И сама Полина весь вечер напролет отчаянно смеялась, пытаясь заглушить растущую тревогу.
13
На другое утро Полина ездила кататься. По дороге она встретила Нелидова, который долго, пристально и как-то странно смотрел вслед ее саням. «Опять этот загадочный взгляд, — подумала Полина. — Ей-богу, можно подумать, что он в меня влюбился! Конечно, едва ли такой бесчувственный человек способен влюбиться, но, если бы это случилось, какая была бы потеха!» В таких приятных размышлениях Полина поднялась в свои покои, где ее встретил до крайности возбужденный Иван.
— Ну наконец-то! — воскликнул он, едва она переступила порог кабинета. — Боже мой, Полетт, где ты пропадаешь? Тут такие дела творятся, а тебя днем с огнем не сыскать!
— Подожди, Жан, дай мне хотя бы раздеться, — с рассеянной улыбкой отозвалась Полина. — Катя, Маша! — позвала она, заглядывая в соседнюю комнату. — Да куда же подевались горничные? Надо позвонить…
— Нет-нет, не звони, я нарочно велел всем уйти, — торопливо возразил Иван. — Полетт, ты не представляешь, что у меня случилось! Готов пари держать, ни за что не угадаешь!
— Ваше тайное общество разоблачили?!
Иван снисходительно рассмеялся.
— Я же говорил, не угадаешь! Нет, дорогая моя сестра, тайное общество здесь ни при чем. Речь совсем о другом. — Он сделал многозначительную паузу, а затем торжественно произнес: — Граф Нелидов вызвал меня на дуэль!
— На дуэль?.. Ничего не понимаю, — растерянно пробормотала Полина. — Это ведь ты его вызвал!
— Ну да, правильно. Сначала, полтора месяца назад, я сам его вызвал. Но ведь тогда мы решили отложить поединок, помнишь?
— Помню. И что же случилось?
— А то, что… Ну, слушай по порядку. — Иван раскурил трубку и, расхаживая по комнате, повел рассказ. — Встаю я сегодня в девять утра и еду в полк, посмотреть, что там делается. Посмотрел, вызнал, собираюсь ехать со Свистуновым завтракать. Как вдруг откуда ни возьмись появляются Нелидов и Зорич. Ей-богу, словно караулили меня возле казармы! И что же ты думаешь? Направляются прямиком ко мне! С таким загадочным видом. Я тотчас смекнул, что дело нечисто, и этак небрежно спрашиваю Нелидова: «Вам что-то угодно от меня, милостивый государь?». «Угодно», — отвечает. И как-то странно усмехается, мерзавец! — Иван возмущенно запыхтел трубкой.
— Ну а дальше, дальше-то что было?
— Я, разумеется, тоже усмехнулся и говорю: «Вероятно, вы желаете получить от меня удовлетворение?». «Удовлетворение? — переспрашивает. — Помилуйте, господин Вельский, насколько я помню, это вы когда-то хотели получить от меня удовлетворение, причем весьма настойчиво». «Хотел, — говорю, — а сейчас хочу еще больше!». «Что ж, — говорит, — прекрасно. Так не будем далее с этим тянуть».
— Боже мой, Жан! — Полина испуганно бросилась к брату. — Неужели вы все-таки будете драться?!
— Будем. Завтра, в восемь утра, на Волковом кладбище. Нелидов, правда, хотел назначить поединок на девять, но я настоял на восьми. — Иван многозначительно усмехнулся. — На девять у меня назначено другое, более важное и значительное дело. Но, разумеется, бедняга Нелидов и не догадывается, почему я пожелал назначить дуэль на восемь!
— Восемь, девять… Да какая разница! О чем ты только думаешь, Жан? О, недаром у меня все последние дни было так тяжело на сердце! Я чувствовала, что что-то должно случиться… Господи, да что же это такое? Почему этот ужасный человек не дает нам спокойно жить?! — и, опустившись на стул, Полина разрыдалась.
— Ну что ты, Полетт, успокойся, — ласково утешал ее Иван. — Ты напрасно так за меня беспокоишься. Я стреляю ничуть не хуже Нелидова. А так как мы будем сходиться одновременно, шансы у нас равны.
Перестав плакать, Полина поднялась со стула и невидящим взглядом посмотрела в окно.
— Боже, какой мерзавец, — процедила она сдавленным от ненависти голосом. — Нет, клянусь всем, чем угодно, если ваш завтрашний поединок закончится трагедией, я буду мстить ему всю оставшуюся жизнь. Да как он еще посмел… — Она замолчала и с нежной, почти материнской улыбкой посмотрела на брата. — Ничего, Жан, Бог милостив, может, все еще обойдется. Где сейчас твой Свистунов? Тебе нужно развеяться, пообедать в каком-нибудь хорошем ресторане.
