ответьте: согласны ли вы примириться?
«Примириться? — удивленно подумал Владимир. — Вот это мило! Как же мы можем примириться, если даже и не ссорились толком?»
— Нет… — не совсем твердо выговорил Иван. — Примирение никак невозможно.
— Да оставьте вы эти нелепые формальности, командуйте лучше поскорее, — нетерпеливо обронил Владимир, досадуя на стремление противников превратить по-настоящему опасное предприятие в игру.
— В таком случае, господа, прошу слушать команду, — торжественно провозгласил Свистунов. — Раз, два, три!
— Ох, как же вы мне все надоели, — устало выдохнул Владимир и неспешно двинулся к барьеру с опущенным пистолетом.
— Сходитесь! — крикнул Свистунов, когда до барьера оставалось не более десяти шагов.
Иван тут же поднял пистолет и, не успел Владимир еще о чем-то подумать, как слева от его головы просвистела пуля. А следом за тем раздался взволнованный возглас Свистунова и неразборчивое восклицание Зорича. Остановившись, Владимир судорожно вдохнул воздух, а затем быстро оглядел себя. На какое-то мгновение он испугался, увидев на левом рукаве своего сюртука кровь. Но боли не было. Впрочем, секунду спустя она появилась, но не такая, какую боялся почувствовать Владимир. «Тьфу ты, Господи, кажется, пронесло! — подумал он с облегчением. — Касательное… Однако неужели этот повеса, и вправду, хотел меня убить? Вот паршивец! За что?!»
Его охватило такое бешенство, что он машинально нацелил пистолет прямиком в грудь противника. Но тут же, встретив смертельно испуганный взгляд Вельского, опомнился. Эти прекрасные, глубокие глаза Полины, вобравшие в себя всю нежность небес… Глубоко вздохнув, Владимир зажмурился, прогоняя наваждение. А затем, не меняя положения, тщательно прицелился и нажал на курок.
— Ах, Боже мой, убит, убит! — заорал Свистунов, срываясь с места и бросаясь к падающему Ивану. — Вельский, дружище, заклинаю тебя, не молчи! Скажи хоть что-нибудь… на прощание!
«Господи, не может быть, — в растущей панике подумал Владимир, отдавая пистолет подбежавшему Зоричу и бросаясь следом за Свистуновым к лежащему на снегу противнику. — Нет, только не это. Господи, только не это! Полина… Она не переживет!»
— Вельский, друг сердечный! Товарищ мой боевой! — патетически восклицал Свистунов, тряся бесчувственного Ивана так, будто задался целью вытрясти из него душу. — Ради всего святого, скажи напоследок хоть слово своему верному Аркадию! Хотя бы одно слово!
Оттеснив Свистунова, Владимир и доктор, взятый им на дуэль, склонились над Иваном. С минуту доктор внимательно осматривал Вельского, потом медленно поднялся с колен и облегченно вздохнул.
— Не паникуйте, господа, ничего страшного, — проговорил он, недовольно посматривая на Свистунова. — Господин Вельский ранен в правую руку, но кость и крупная артерия, насколько я могу судить в результате беглого осмотра, не задеты. Дайте мне мою сумку, князь, — обратился он к Зоричу. — Нужно…
— Так он жив?! — гаркнул Свистунов над самым ухом доктора, который при этом возгласе подпрыгнул на месте. — О, слава всещедрым небесам! Но отчего же он тогда без сознания, если рана не опасна?!
— Отчего-отчего! С перепуга, должно быть, — сердито пробурчал доктор, доставая из сумки флакон с нюхательными солями.
Свистунов бросил на доктора оскорбленный взгляд.
— Милостивый государь… — возмущенно начал он, но тут же замолчал, встретив предостерегающий взгляд Владимира.
Двадцать минут спустя перевязанный Вельский был торжественно посажен в фаэтон. Доктор, которого Владимир просил ехать с пострадавшим и не выпускать его из дому, расположился рядом.
— Чуть не забыл! — внезапно воскликнул Свистунов, выпрыгивая из экипажа. — Господин Нелидов, будьте так любезны, подойдите сюда! Я ведь не спросил, удовлетворены ли вы результатом поединка. Может быть, у вас остались претензии к господину Вельскому? Если так, то…
— Нет-нет, — торопливо проговорил Владимир, — я всем доволен и не имею никаких претензий.
— Ну что ж, в таком случае, господа, вам остается лишь пожать друг другу руки, — торжественно провозгласил Свистунов, забыв в суматохе задать тот же вопрос Ивану.
Владимир пожал чуть дрожащую руку Вельского, а затем с громадным облегчением распрощался с гусарами.
— Ну-с, дорогой мой граф, довольны ли вы теперь? — насмешливо спросил Зорич, поглядывая вслед удаляющемуся экипажу.
— Не совсем.
Александр резко повернулся к нему.
— Черт тебя побери! — сердито воскликнул он, встряхивая друга. — Нет, ты хоть понимаешь, что он едва тебя не убил?! Что ты, может быть, только потому и остался жив, что он поторопился и не сумел как следует прицелиться?!
— Да успокойся ты, Саша, все я понимаю… Ладно, Бог с ним, забыли. Едем лучше ко мне. Позавтракаем, а потом на площадь. Посмотрим на другое безрассудство, не в пример безрассуднее моего.
— Что ж, посмотрим, пожалуй, — со вздохом протянул Зорич. — Только ни во что не вмешиваться! С меня на сегодня довольно.
Владимир направился к экипажу, но, вспомнив концовку дуэли, остановился.
— Нет, клянусь честью, я все-таки набью морду этому дураку Свистунову! — в бешенстве воскликнул он. — Паникер проклятый. Заорал как ошпаренный: «Убит, убит!» Да я сам чуть в обморок не грохнулся от его воплей!
— Ничего-ничего, господин Нелидов, впредь будете знать, с кем связываться, — язвительно поддел его Александр. — А все-таки согласись, что в этом есть что-то поучительное, — прибавил он с саркастической улыбкой. — Рвутся в заговорщики, а сами падают в обморок при свисте пуль и ведут себя, как истеричные барышни.
— Да уж, — хмуро протянул Владимир, забираясь в коляску. — Хороши бунтовщики, ничего не скажешь.
— Да, кстати, — спросил его Зорич, — а зачем ты ему в руку-то стрелял? Ведь он уже сделал выстрел. Стало быть, тебе следовало в ногу целить. Ну, чтобы он наверняка не попал на площадь.
Несколько секунд Владимир непонимающе смотрел на друга, а потом хлопнул себя по лбу и расхохотался.
— Так ты не нарочно? Просто не сообразил, да?
— Да, — подтвердил Владимир, — не сообразил! Нет, приятель, все, с меня достаточно. Больше я к этим Вельским и на пушечный выстрел не подойду. Совсем задурили мне голову!
— Ох, дружище, не зарекайся, — вполголоса пробормотал Зорич.
15
Ночь на четырнадцатое декабря Полина провела без сна. Но под утро усталость взяла свое, и девушка задремала. Она не слышала, как брат уехал из дома, и проснулась, лишь когда ее начали тормошить за плечи.
— Вставайте, барышня, скорее, Иван Юрьевич зовет к себе, — приговаривала Вера.
— Жан? — переспросила Полина, вспомнив о дуэли и в испуге подскочив на кровати. — Так он уже здесь? Сколько сейчас времени? Дуэль уже прошла? Господи, как он там, что с ним?!
Помогая ей одеваться, Вера обстоятельно ответила на все вопросы. Как ни странно, известие о ранении Ивана не произвело на Полину впечатления. Она ожидала от этой дуэли самого худшего и теперь, узнав, что брат легко ранен в руку, скорее обрадовалась, чем огорчилась.
Иван был в постели. Одного взгляда на его лицо, преисполненное сознания собственной значимости,
