вяло.
На воде лежала бамбуковая удочка. «Интересно, что удалось поймать?»
Я вышел из-за куста и чуть не остолбенел. На портфеле сидела Настя Вяткина.
— Клюет?
— Не ори, рыбу распугаешь! — Настя погрозила кулаком.
«Понимает толк в рыбалке!» — подумал я, совсем не обижаясь.
Настя помахала рукой, чтобы я шел к ней на мосток. Я не заставил себя дважды просить.
На нитке кукана болталась рыбешка.
— Голец!
— Знаю. Мы не опоздаем в школу? — спросила тихо Настя, не спуская глаз с застывшего поплавка.
— ТЭЦ не гудела! Ты знаешь, ракета долетела!
— Здоровски вышло! Прямо как Жюль Верн писал. В Луну попали. И вымпел сбросили.
Вдруг гусиный поплавок вздрогнул и запрыгал по воде. Такого клева мне еще никогда не приходилось видеть. Я толкнул осторожно Настю и показал на воду.
— Вижу!
Поплавок качнулся и двинулся медленно к кусту стрелолиста. Через секунду он уже скрылся под водой.
Настя сильно дернула удильник. Тонкий конец согнулся колесом, как туго натянутый лук, и леска запела.
Настя с трудом удерживала в руке бамбуковую палку.
— Чего стоишь?! Помогай!
Я не успел подскочить, как конец удильника сломался и поплыл. Несколько раз нырнул и пошел к глубине.
— Уйдет рыба!
Я, не раздумывая, прыгнул в воду. Но бамбуковый хлыстик был уже далеко. Ботинки предательски вязли в иле. Я с трудом выдергивал ноги. Грязь чмокала, и со дна стремительно вырывались цепочкой воздушные пузыри. Как бусинки, они нанизывались на невидимую нитку.
На мое счастье, конец удилища зацепился за куст сусака, и я успел схватить леску. Тяжелая рыба дернулась, и тонкая леска, словно острая бритва, разрезала мне руку. Показалась кровь. Я медленно двинулся к мостику, подтягивая к себе рыбу.
— Держи крепче!
— Знаю!
Я слышал от опытных рыболовов, что крупную рыбу надо обязательно вытащить из воды. Стоит ей глотнуть воздуха, как она сразу перестает сопротивляться. Я так и сделал. Подмотал еще больше лески и высоко вскинул руку.
Из воды показалась маленькая голова карпа. Большие медные пятаки ярко горели на спине.
— Тащи!
— Спасибо, что подсказала. Без тебя бы я не знал, что делать.
Я вытащил карпа на берег. С мокрых брюк стекала вода. Я посмотрел на грязные ботинки, оторванную подметку, и мне стало не по себе. Придется теперь объяснять дяде Макарию, почему прыгнул в реку. Мама будет сидеть рядом и говорить, что без отца я от рук отбился. Ее совсем не слушаю. Играю в футбол и рву ботинки. На мне все горит — это ее любимое выражение. Ну разве я виноват, что подметка оторвалась? Значит, пришло ей время! А потом, ботинки могли оказаться бракованными. Бывает же так! Я потрогал рукой грязную подметку.
Настя засмеялась. Ей смешно!
— Вспомнила, как ты бегал по воде!
— Ну смейся! Почему перестала? Смейся громче!
Мне пришлось сесть на траву и заняться ботинками. Чуть пошевельнул ногой, а из дырочек для шнурков льется черная грязь.
— Я не верила, что в вашей реке есть рыба! — сказала Настя, немного помолчав. — Переоденься.
— Не пойду в школу. Разведу костер и обсушусь.
— Я останусь с тобой!
— Зачем ты мне нужна? Прогул поставят!
— Ну и пусть! Я виновата. Надо было мне прыгать. Я струсила. У тебя есть спички?
— Нет.
— Посиди. Я сбегаю на дорогу. Остановлю машину и попрошу. У курящих всегда есть спички.
Я согласился. Не могу же я в грязных и мокрых брюках идти в школу или заявиться домой. Там за своими книжками сидит дядя Макарий. Зачем он приехал? Добивается, чтобы его приняли на курсы экскаваторщиков. Что нашел хорошего в этой работе? Если он настоящий летчик — должен летать! Почему он не идет в гражданскую авиацию? Сейчас много хороших самолетов построили. Есть ИЛ-18, ТУ-104. Баскет не верит, что дядя Макарий был летчиком-истребителем. Если бы я не видел у дяди летного планшета, тоже бы не верил!
Настя достала спички. Потом ей пришлось повозиться, чтобы собрать хворост: кустов по реке мало. Их деревенские мальчишки порезали на корзины, погрызли козы. Наконец потянуло горьковатым дымом.
Я насадил мокрые ботинки на палку и протянул их к огню.
— Юра, — сказала Настя чуть погодя, — снимай брюки, я отвернусь.
— Ладно, отворачивайся.
Скоро ей надоело сидеть молча, и она, подгребая ветки к костру, спросила:
— Ты читал «Приключения Тома Сойера»?
— Приходилось.
— Помнишь, Том Сойер и Гекльберри Финн высадились на необитаемом острове? Ловили рыбу, собирали черепашьи яйца. Ты бы хотел попасть на такой остров? Правда, похоже здесь?
— Похоже!
— А знаешь, какую рыбу они ловили в Миссисипи?
Я отрицательно покачал головой.
— Только в трех реках мира водится эта рыба. В Миссисипи, в Аму-Дарье и Сыр-Дарье. Называется она скаферинхом. Туркменские мальчишки ловят ее на белое гусиное перышко. У рыбы вместо хвоста длинная тонкая струна, как вязальная спица. Мальчишки высушивают рыбу на солнце и подвешивают на нитке к потолку. Если скаферинх повернулся в сторону, жди дождя.
— Что твоя рыба, барометр?
— Барометр не барометр, а погоду предсказывает точно.
— У тебя есть… эта рыба?
— Скаферинха нет, — Настя замотала головой.
— Эх ты, — осуждающе сказал я. — Не могла достать… Змейку привезла… Могла у нас здесь ужей наловить!
— У моей подруги Айнабад дедушка рыбак. На Аму-Дарье рыбачит. Обещал поймать.
Сначала тихо, а потом во всю мочь заревел гудок ТЭЦ.
— Обед.
— Сколько времени?
— Половина первого.
— Опоздали?
— Сама осталась, теперь не ной.
— Юр, а кто у вас вожатый в классе?
— Нет еще… В прошлом году была Злата Рыжова. Она учится в восьмом классе. Старательная!
От моих брюк пошел пар, и запахло паленым. Я еще немного посушил их и, обжигая колени, надел.
По откосу посыпались мелкие камешки и послышались шаги.
— Юрка, это ты?
