под солнцем, которое я заслужил. Возьмемся за руки, друзья, и ответим (уже в который раз) дружно Баскову: ты не одинок, Коля! Мы все заслуженно находимся в том самом месте под солнцем, в которое посланы давно и надолго.
Кто войдет в большое правительство?
Три года назад абсурдность мира сконцентрировалась для меня в незабываемой мизансцене: в просторной бедуинской палатке, раскинутой около Кремля накануне славного российского праздника Хэллоуин, мило беседуют Путин, Каддафи и Мирей Матье. Сегодня появились новые свидетельства всеобщей неадекватности – вот уже который день каналы не устают повторять тошнотворные кадры убийства ливийского лидера. Труп Каддафи в холодильнике супермаркета, выставленный на обозрение ликующего народа, поражает воображение сильнее, чем Матье с Путиным в бедуинской палатке у стен Кремля.
А в России – свой абсурд. Он родом из гоголевских времен, когда нос майора Ковалева, отъединившись от хозяина, пошел самостоятельно гулять по Невскому проспекту. Теперь сходные метаморфозы происходят с Медведевым, телевизионный образ которого все больше удаляется от первоисточника. Или, сказать точнее, он, образ, с 24 сентября развивается перпендикулярно тому первоисточнику, который мы, казалось, успели неплохо изучить за неполный президентский срок.
Медведеву удалось сделать почти невозможное. Начинал тенью Путина, а уже через год его движение к самостоятельности, назовем это так, потихоньку признали те, кого загипнотизировала либеральная риторика Дмитрия Анатольевича. Ведь часть отечественной интеллигенции очень похожа на Отелло в трактовке Пушкина – она не ревнива, она доверчива. Вокруг Медведева стала выстраиваться некая параллельная реальность, в которой особенно доверчивые граждане умудрялись увидеть ростки чего-то нового и светлого – в обход Путина. Впрочем, к последнему году президентства даже данная референтная группа несколько подустала от правильных слов, не подкрепленных делом. И тем не менее образ президента, тяготеющего к реформаторству, продолжал сохранять цельность пусть в небольшом, но все же сегменте электората.
Когда грянула рокировочка, вмиг все изменилось. Тот, кто еще вчера держал в предшественниках Александра II, сегодня стремительно тяготеет к брежневской стилистике. Все эти встречи Медведева со сторонниками, бурные аплодисменты, забота о простом народе в каждой второй фразе, грозные речи в адрес «бездельников и политиканов, которые сами ничего не сделали, но пытаются умничать по любому поводу» отдают заседаниями горкомов и райкомов. Дмитрий Анатольевич и шутит теперь как-то по- другому. «Нечего нам делать в этом ВТО», – сурово сказал он, помолчал и добавил: «Это шутка». Он хочет, чтобы его полюбили все – от аграриев (готов обсуждать с ними круглосуточный сельскохозяйственный телеканал) до поклонников спорта (охотно делится секретами игры в бадминтон, демонстрируя мастер- класс вместе с Путиным). Медведев переходит из одной аудитории в другую, не один, а в сопровождении шлейфа сторонников. Если бы «шлейф» безмолвствовал и сверкал только на уровне видеоряда – это было бы еще полбеды. Но «шлейф» заговорил, и вот тут-то разверзлись бездны.
Дольше других молчала Мария Кожевникова, сериальная дива, член общественного совета «Молодой гвардии». И почему-то именно на журфаке она решила произнести речь. Выпучив от усердия глаза, девушка хотела донести до президента какую-то важную информацию насчет межнационального общения «посредством из телевидения», но по дороге заблудилась. Пока высокое собрание пыталось понять, о чем звук, Мария неожиданно предложила «разработать идеологию, которая будет помогать средствам массовой информации». Кажется, она намерена обучать означенные средства толерантности и доброте.
Еще не оправившись от Кожевниковой, я, как и любой другой зритель «Честного понедельника», имела возможность поближе познакомиться с членами оргкомитета по подготовке большого правительства. Не уверена, что правильно называю расплодившиеся за короткий срок структуры для свежеиспеченных швондеров. Зато уверена в ином: нет сегодня другой такой силы, включая самых черных пиарщиков, которые бы дискредитировали президента больше, чем его новое окружение. (Это замечание касается не только участников ток-шоу, но и всех тех сторонников, которые успели засветиться на экране.)
Итак, Сергей Минаев, не умея скрыть восторг от своей новой миссии (он тоже комитетчик), представляет коллег – Андрей Макаров, Марат Гельман, Михаил Абызов. Тема программы: «Кто войдет в большое правительство?» Коллеги напряжены, зажаты. Их можно понять – трудно найти смысл там, где его, похоже, нет. Сюжет вязнет. Минаев и в мирное время – творец не первых сил, как сказал бы Баратынский. А тут, на передовой, и вовсе все смешалось: причины и следствия, мотивы и задачи, амбиции и долг.
Если Гельман с Макаровым еще пытаются как-то объяснить свое участие в будущих премьерских структурах, то Абызов идет по тропе, проторенной Кожевниковой. «Чем отличается большое правительство от Общественной палаты?» – задает он сам себе волнующий многих вопрос и сам же себе на него не отвечает. Абызов только на днях появился на публичной политической авансцене, но уже сейчас видно, что он далеко пойдет, так как обладает бесценным даром утопить любую идею в псевдоактуальном словоблудии. Вообще-то сей господин – координатор общественного комитета сторонников Медведева, но печется он исключительно о нас, простых людях. Ему очень хочется, чтобы каждый человек мог сказать: «Правительство – это я». Абызов как выразитель народных чаяний будет стараться изо всех сил сократить дистанцию между властью и народом. Как именно она будет сокращаться, он пока не знает. Зато знает Минаев: «Понятно, что у меня, Гельмана, Абызова, Макарова есть определенное влияние в обществе. Если даже сорок таких людей соберутся, уже будет толк». А если набрать четыреста Минаевых и Абызовых, то небо в алмазах нам точно гарантировано.
Вообще, единственная мысль, которую четко проартикулировал «Честный понедельник», это мысль о высокой общественной ценности представленных городу и миру комитетчиков. Даже Макаров, отличающийся в своих в высшей степени достойных телепрограммах внятностью и железной логикой, уверен: залог успеха большого правительства в том, что сюда вошли люди с репутацией и каждый из них этой репутацией дорожит. Тему охотно поддержал Минаев: здесь, мол, все – личности и профессионалы, они пришли в правительство не ради карьеры и материальных благ. А ради чего? Все тот же Минаев с простодушием второгодника и это доступно объясняет: «Наша главная цель – проверить себя в конкретной работе в масштабах страны». Интересно, Медведев, приглашая лучших людей к сотрудничеству, преследует аналогичную высокую цель? А что будет, если масштабы страны не вынесут их конкретной работы?
Тогда придется, видимо, воспользоваться опытом Витаса. У молодого певца ничего не клеилось – образовалась энергетическая дыра. Витас пошел к экстрасенсу Эмилю Багирову, который прямо на глазах у зрителей заштопал ему дыру, поправив кое-что в четвертой чакре. И случилось чудо – певец не только запел, но и стал заряжать воду своим голосом.
Так что членам большого правительства не следует бояться никого и ничего. Если что не так – идешь к Багирову, штопаешь чакру и продолжаешь осуществлять связь между властью и народом. А особо перспективные связисты вроде Минаева с Абызовым, быть может, даже научатся голосом заряжать воду.
Билет в Большой
Под занавес своего президентства судьба Медведева тесно переплелась с Большим театром. Напомню: именно здесь за четыре дня до рокового решения не баллотироваться на второй срок ему было знамение. Президента ознакомили с уникальным занавесом, при котором в случае пожара «дым может беспрепятственно уйти со сцены». Дмитрий Анатольевич застыл, будто почувствовал: вот и он, как дым, вскоре сможет беспрепятственно уйти со сцены… Через месяц Медведев снова столкнулся с легендарным занавесом. На торжественном открытии Большого президент не без труда вынырнул из его настойчивых объятий. В бабочке и смокинге он напоминал Бубу Касторского, развлекающего почтенную публику разговорами про величие главного национального бренда. После рассказов про величие занавес открылся с третьей попытки, а еще через несколько часов рухнули тяжелые декорации, переломав ребра рабочему сцены.
Велик соблазн, но невелика доблесть увидеть в Большом театре блистательную метафору страны, где за роскошным имперским фасадом рушатся декорации. Важнее понять другое. Отреставрированный
