Ракурс
Стоило Алексею Федорову не выспаться, как он становился опасен. Прибалтийский рассвет застал его километрах в сорока от города. Ночь, проведенная за рулем, разбудила в нем мрачный азарт лихача, и он выжимал из своего «жигуленка» все, на что тот был способен. Шоссе было идеальным, и машин не много, но то, что они затеяли с майором, могло плохо кончиться. У майора тоже были «жигули», и он ни за что не хотел уступать. Военные народ самолюбивый, у этого же даже звезды раскалились добела, но против Федорова майор не тянул.
Алексею мало было обогнать соперника — один раз он так его подрезал, что тот едва не угодил в кювет. Затем пошла новая игра: «жигуленок» Федорова, точно кобыла, крутил задом перед носом у разъяренного майора, не давая тому обойти себя ни слева, ни справа. Был момент, когда майор решился на обгон и только чудом не врезался во встречный «КрАЗ».
— Дураков надо учить, — по-цыгански скаля зубы, пробормотал Федоров.
Он помахал в окно майору, которого, как щепку в водовороте, вертело на шоссе, и сбросил газ. Отлились ему слезы майора. Шедшая перед ним «Волга» неожиданно сбавила скорость, он ударил по тормозам, но тормоза отказали, он на отчаянном вираже обошел «Волгу», и только тогда машина ему подчинилась. Подбежал водитель.
— Ты что, на тот свет торопишься?
Федоров молча сжимал руль.
— У тебя, чудозвона, отобрать бы сейчас права!
— Леша, что-нибудь случилось? — с заднего сидения поднялось заспанное женское лицо.
Водитель, чертыхаясь, вернулся в свою «Волгу».
— Ничего особенного. Так… тормоза, — Алексей постарался придать голосу оттенок беспечности.
— Давай в автосервис!
— Да ты что, Женька, мы через двадцать минут в городе.
— Леша…
— Глянь! Ты глянь, как чешет! — он прильнул к боковому стеклу. — Во дает… во дает…
— Где? — Женя тоже приклеилась к стеклу.
— Да вон же, вон!
«Жигули» быстро набирали скорость.
— Не вижу… А кто это был?
— А бог его знает.
В вестибюле гостиницы не было ни души, если не считать швейцара, оттиравшего грудью мужчину с лицом невыспавшегося бульдога. За перегородкой девушка-администратор подремывала, прикрывшись книгой. Федоров подкрался с «лейкой», с которой он не расставался, кажется, даже ночью, и щелкнул ее сверху.
— А? Вы кто? — дернулась девушка.
Алексей сунул в окошечко удостоверение.
— Фотокорреспондент журнала «Смена» и Агентства печати «Новости», — раздельно и выпукло, словно то было фонетическое упражнение, произнесла вслух администратор и схватилась за телефон.
— Директору сейчас не до вас, — подпустил туману Федоров.
Девушка мягко положила трубку с видом человека, к которому пришли описывать имущество.
— Так какой там мне, барышня, забронирован номер? — Алексей сменил гнев на милость.
— Ваша фамилия… Ах да, простите, — девушка сверилась с каким-то списком. — Пожалуйста, Алексей Георгиевич, — она протянула ему ключи. — Восьмой этаж, номер-люкс.
— Паспорт жены показывать не нужно?
— Ну зачем, я вам верю.
— Видишь, — Федоров повернулся к Жене, старательно разглядывавшей скучную памятку, пока он разыгрывал этот спектакль, — мне верят на слово даже администраторы в гостиницах.
Женя послала девушке за перегородкой мимическую телеграмму — «Не взыщите тчк неисправим тчк» — и шагнула к лифту.
Она сушила феном волосы, Федоров висел на телефоне.
— Светика не разбудите?.. О, нас еще узнают. Замуж не вышла?.. Тоже красиво. А он?.. — Алексей одобрительно поцокал языком. — Сегодня, старушка, у меня цугцванг, я тебе еще звякну… Птичка? Вылетит птичка, а как же!
Он полистал записную книжку, набрал номер:
— Девушка, вам не нужен чай марки «СВ»?.. Грузинский, свежеворованный… Угадала, дорогая! Федоров собственной персоной. Ты завтра как?.. Да, девочка моя… Понял, буду как штык.
Федоров перелистал несколько страничек.
— Мне выйти? — Женя выключила фен, зрачки у нее потемнели.
— Зачем? — он уже крутил диск и не сразу понял, о чем это она. — Ты, может, подумала?.. Хэлло! Это есть Владас? — забасил он в трубку, изображая из себя иностранца. — Я бы желал приобрести у вас картину… вальюта, конечно, но не очьень твердая… — он утробно зарокотал, довольный собой. — Федоров, он самый, — сказал он своим обычным голосом. — Когда увидимся, дорогой?
— В такую рань морочишь людям голову, я б тебя убила, — Женя снова включила фен.
— Заметано, — говорил в трубку Алексей. — А вот это — увы и ах. Да, старик, без меня… Не расстраивайся, жена у меня пьет за двоих.
— Ну, знаешь! — вскинулась Женя.
— Да вот, женился, — сокрушался Алексей. — Влип — не то слово… Ага, до завтра.
— Никуда я с тобой не пойду, — отрезала Женя, как только он положил трубку.
— Само собой, — согласился Алексей. — Ты сядешь за руль, а я буду пить, чтобы спасти твою репутацию.
Женя выключила фен.
— Федоров, ты монстр.
Терраса, где они пили кофе, подставила горбатую спину августовскому солнцу. Федоров сменил в «лейке» диафрагму.
— Как насчет по чуть-чуть?
— В такую рань? — изумилась она.
— Тогда отнеси, будь другом, пустую тару, а я пока перезаряжу. — Видя ее недоумение, он развел руками: — Самообслуживание — как в лучших домах.
У бармена подобное рвение вызвало умеренную похвалу, которой не жалко для ученика- второгодника. Поняв свою промашку, Женя обернулась, чтобы сказать мужу все, что она о нем думает, — так он ее и сфотографировал: с открытым ртом и растопыренной пятерней, на миг ослепшую от солнца.
Они бесцельно бродили по городу, заглядывая в палисадники, коверкая вслух непонятные объявления, прицениваясь к местному кальвадосу. Инициатива тут принадлежала Жене, поскольку Федоров, верный себе, внаглую щелкал прохожих. Так они дошли до костела.
Женя, перекрестившись по-русски, прошла в гущу прихожан и села, как они, сложив перед собой домиком ладони. Удивленный таким поворотом, Федоров протиснулся к кафедре, с которой ксендз кропил
