Однако он без всякого труда вытянул их, когда показалась узловая станция; а в маленьком поезде, который вез их в горы, продолжать было невозможно. Она сидела рядом, прильнув к юноше, утешаясь тем, что целовала его пальцы или прижимала руку между колен. Их спутники пребывали в приподнятом настроении и старательно ахали, выказывая изумленный восторг, пока паровоз медленно тащил их все выше. «Смотрите, сколько еще здесь снега!» — тарахтела соседка напротив, — судя по влажному запаху муки, исходящему от нее, жена пекаря. «Да, действительно, — она улыбнулась, — я совсем не запачкалась». Почтенная женщина ответила растерянной улыбкой и занялась своей маленькой дочерью, нетерпеливо ерзавшей на сидении. Девочку впервые повезли на отдых, и ее все интересовало.
Несмотря на то, что уже смеркалось, озеро сверкало как огромный изумруд. Все вышли, теперь предстояло проделать короткий путь до белого отеля. Они были счастливы, что хоть ненадолго остались вдвоем. Вестибюль оказался пустынным, не считая портье, но он похрапывал, разморенный душным вечером. Женщина, изнуренная часами страсти в поезде, прислонилась к стойке, а молодой человек, — он позвонил с узловой станции и заказал номер, — просмотрел список забронированных мест, снял ключ с доски и расписался в книге записи постояльцев. На столе красовалась ваза с необычайно большими и желтыми грушами, он взял одну, надкусил, заставив истекать соком, и предложил подруге. Потом взял за руку и легонько подтолкнул вперед, к лестнице, ведущей наверх. Сладкая груша восстановила силы, она почти взбежала по ступенькам, а тем временем он уже поднимал ей платье сзади. Шелк тихонько шелестел. Она завела руку за спину и нащупала поднявшийся член. Они вошли в комнату, он вошел в нее, кто знает, в какой последовательности, и, даже не осмотревшись, она распростерлась на кровати, широко распахнув бедра, приняв его в себя. Они на остановились чтобы раздеться, он сорвал с нее шляпку и отправил в угол.
Молодой женщине казалось, будто ее разорвали надвое; она предвидела развязку их отношений, хотя они еще по-настоящему не возникли, а потом свое невеселое возвращение сломанной, распотрошенной этим юношей, домой. Между открытой дверью и постелью тянулся мокрый след, и когда они закончили, дама велела своему спутнику вызвать горничную убраться здесь. Пока девушка, — она была азиаткой, — стоя на коленях стирала с потертого ковра пятна от груши, они стояли у окна, за которым оказался балкон, любуясь вечерним небом, сверкавшим яркой голубизной в последние минуты перед тем как закат окрасит его в другие тона.
Следующий день щеголял такой же безоблачной погодой, но на вторую ночь (ей так казалось, однако в отеле она потеряла счет времени) в открытое окно влетел кусок кремня размером с мужской кулак. Виноват был ветер, поднявшийся еще вечером, теперь он со свистом проносился сквозь ветви лиственниц, разбил вазу с цветами, которую прислуга поставила на комод. Молодой человек вскочил, подбежал к окну и закрыл его. Но стекло могло не выдержать, они услышали приглушенный грохот рухнувшей крыши беседки. Она имела форму пагоды, — живописно, но непрочно, — и не выдержала бешеного шквала. На звонок долгое время никто не приходил; наконец, появилась горничная и убрала осколки вазы, цветы, расплескавшуюся воду. Ее глаза покраснели, словно девушка плакала, и он спросил, что случилось. «Люди на озере утонули», — сказала она. — «Сегодня очень высокие волны. Их лодка перевернулась». Она изумленно посмотрела на камень, лежащий возле окна. «Оставьте его», — сказал он. — «Это будет сувенир». Однако она подняла кремень и подала ему; молодой человек взвесил осколок на ладони, покачав головой. Он не мог даже представить себе, какая требуется сила, чтобы вырвать его из горы и швырнуть в их комнату.
Позже женщина спросила: «Скажи, моя грудь мягче камня?» Он кивнул, положил на округлый холмик плоти голову, чтобы доказать, насколько она нежнее. Они ясно слышали отдаленный шум, множество встревоженных людей спешили по коридорам; а когда позвонили и потребовали ужин, им объявили, что придется довольствоваться бутербродами, потому что все официанты помогают жертвам наводнения. Молодые люди умирали от голода, и он попросил, чтобы прислали еще и немного шоколада. Он ласкал грудь, такую мягкую в сравнении с осколком горы, потянулся к соску. Женщина прижала свое тело к его губам, рыжевато-коричневый сосок, который они сжимали, напрягся и с каждой минутой разбухал все больше. Она запустила пальцы в короткие курчавящиеся волосы любовника, сосущего ее грудь. Они услышали, как что-то разбилось — окно или, возможно, посуда, — потом крики. Звуки паники. Кто-то из постояльцев плакал. Она вспомнила, как хныкал ее младенец и погладила юношу по голове. Грудь увеличилась почти втрое, раздулась как воздушный шар. Ветер бил по стеклу окна. Он оторвался от нее, озабоченно спросил: «Надеюсь, она не лопнет?» Женщина направила в рот любовника сосок. — «Едва ли. Когда я кормила ребенка, она стала такой же».
Отель раскачивался на волнах бури, она вообразила, что плывет на океанском лайнере. Слышала поскрипывание обшивки, вдыхала соленый морской воздух, щекотавший небо, что струился из открытого иллюминатора, смешиваясь с напоминавшим о морской болезни едва уловимым запахом готовящегося на камбузе кушанья. Придется ужинать с капитаном, наверное, тот попросит участвовать в концерте, затеянном на его корабле. Быть может, они так и не доберутся до порта. Женщина чуть не плакала, сосок так сильно вытянулся, что она начала страдать: боль сконцентрировалась в центре груди, но в то же время упругий комок плоти не принадлежал ей, он медленно уплывал прочь, лишний, как окровавленная слепая кишка, вырезанная корабельным врачом. Она хотела, чтобы любовник сделал паузу, немного отдохнул, но юноша не унимался. К ее вящему облегчению, его губы потянулись к другой груди, стали вытягивать второй сосок, хотя он и так сильно раздулся, не желая отставать от своего близнеца. «Они чувствительны?» — спросил он, и она ответила: «Да, конечно, они любят друг друга». В каюте рядом, за их койкой, разбился иллюминатор.
Он пальцами растянул ей влагалище и с такой силой вогнал пенис, что она отпрянула. Приподнялся, наклонил голову, чтобы рассмотреть место, где только что так таинственно провалился в недра чужого тела. Он исчез, снова появился, опять исчез в ней. Она ощутила легчайшее прикосновение к волосам, подняла руку и почувствовала под пальцами нечто сухое, похожее на папиросную бумажку. Это был кленовый листок, залетевший в комнату еще до того, как начался ураган и к ним попал камень. Она показала ему находку. Он, поглощенный ритмичной работой в ее лоне и необходимостью сдерживать себя, чтобы продлить удовольствие, растянул губы в улыбке, но она тут же превратилась в гримасу. Женщина дотянулась до ягодиц юноши и стала поглаживать сухим листиком чуть пониже. Он напрягся и содрогнулся всем телом.
Легкий дождь прекратился, ветер стих; они открыли окно и вышли на балкон. Он обнял подругу за талию. На их глазах штормовые облака разошлись, показались звезды — таких огромных они никогда не видели. Каждые несколько секунд одна из них падала, прочертив яркую дугу в черном небе, словно кленовый лист сорвавшийся с ветки или любовники, которые во сне тихонько укладываются поудобнее. «Дождь Леонидов», — тихо произнес он. Она положила голову ему на плечо. Рядом с озером сновали неясные фигурки: на берег вытаскивали тела утонувших. До них долетали стоны и плач; кто-то кричал, что нужны еще носилки и одеяла. Любовники вернулись в постель и вновь растворились друг в друге. Теперь она чувствовала в себе не только пенис, но и палец, они двигались попеременно, но член медленней. Перед глазами возникло ночное небо, прочерченное падающими звездами, в ней пробудились маленькие вихри и водовороты, как в озере во время шторма. Буря явно еще не утихла, краем глаза они заметили, как черный квадрат окна разрезала ослепительная вспышка, молния ударила прямо в темную воду; зашелестели занавески. «Так сильно не надо», — шепнул юноша, и она стала гладить головку члена осторожнее, самым кончиком ногтя. Его палец глубоко проник в анус, было больно, но она хотела, чтобы ей сделали еще больнее.
На озере зажглись огни — спасательные лодки все еще искали тела пропавших. Но сидящие в них люди сами еще не оправились от грома, обрушившегося на них за несколько мгновений перед тем, как молния превратила ночь в день. Снова поднялся ветер. Пришлось поспешно плыть к берегу, потому что никакой надежды на то, что сегодня удастся найти еще кого-нибудь, не осталось. Отель был полон отчаявшимися, обезумевшими от горя людьми; стеклянные двери хлопали, вносили все новые и новые тела несчастных. Вода, затопившая бильярдную, расположенную на цокольном этаже, поднялась до уровня карманов, но несокрушимый майор кружил у стола с кием, намереваясь во что бы то ни стало закончить партию. Он наметил последний, красный, и все остальные вплоть до розового. Трудный прямой удар через весь стол, но он выполнил его безошибочно и загнал шар в лузу. Вода добралась почти до пояса, майор невозмутимо отхлебнул пиво и натер мелом кий. Черный шар лежал у борта, но он послал белый волчком.
