Лиза!» Они с мальчиком гуляли по палубе и любовались дельфинами. Лиза объяснила ему, что зимой вода покрывается льдом, а перед сном, когда раздевала и укладывала в постель, придумала забавную историю об огромном ките со смешным именем Порфирий. Много сотен лет назад он приплыл в это море, потому что тоже любил приключения. Плохие моряки пытались поймать его, но Порфирий неизменно превосходил их и умом, и быстротой. Мальчик увлеченно слушал, следя за ней круглыми глазами, стал сосать большой палец и вскоре сам себя убаюкал.
Пока он спал, Лиза и Виктор ужинали с офицерами и другими пассажирами. Даже те, кто не любил музыку, слышали о Беренштейне. Все просили знаменитость что-нибудь спеть под аккомпанемент крошечного старенького пианино. Он шутливо заметил, что давно уже перестал выступать, и посоветовал им уговорить Лизу, не меньшую знаменитость. В итоге новобрачные спели дуэтом. В каюте он упрекнул ее за ложь, будто у нее пропал голос. В «Борисе» следовало выступать ей, а не ленинградской выскочке Бобринской! Она со смехом отвергла лесть, но шум разбудил Колю. Лиза села рядом с койкой и стала тихонько напевать колыбельную. Вскоре мальчик крепко спал.
Даже в темноте раздеваться и ему, и ей было неловко: они впервые спали в одном помещении. В киевской квартире она ночевала во второй спальне, вместе с матерью Виктора. Переходить в другую комнату после свадьбы сочли чересчур явным и неприличным, тем более, что оставалось всего несколько дней до отъезда. Виктор с трудом пристроился на узкой койке; но как только они обнялись, исчезло чувство неловкости, обеих охватило ощущение спокойной уверенности и счастья. Это не была безудержная страсть молодых, да они и не могли позволить себе такое, ведь рядом спал ребенок. Приходилось следить за тем, чтобы не шуметь. Возможно, такое неудобство даже помогло: им не пришлось изображать необузданную чувственность, как пристало влюбленным… хотя временами оба жалели об этом.
Они неторопливо, бесшумно двигались в такт мерному плеску волн и поскрипыванию обшивки. Никаких пугающих видений: только мерцание знакомого с детства, а потом забытого маяка в иллюминаторе. Пока они занимались любовью, она прислушивалась к ровному дыханию ребенка. Пульсирующий огонек зажег ярким призрачно-белым светом седые волосы мужа.
Путешествие позволило достичь всего, на что она надеялась, и даже немного больше. Когда они прохладным (конец лета) утром пришвартовались в Одессе, мужчина, женщина и ребенок уже начали воспринимать друг друга как членов семьи. Один из фотоснимков, сделанных во время плавания, ясно показывает намечавшееся сближение. Высокий, грузный Виктор в пальто и шапке, прислонился спиной к лодке, обратив полное, привлекательное лицо к своей жене, и с гордостью смотрит на нее; Лиза, с поднятым воротником и растрепавшейся от ветра прической, наклонила голову, с неменьшим обожанием следит взглядом за маленьким мальчиком, который стоит между ними и держит родителей за руки. Коля улыбается, глядя прямо в объектив, его глаза прикрыты, — в момент съемки он не удержался и моргнул.
Она не узнавала родной город, а город не узнавал ее. Они гуляли по улицам, их возили по историческим местам, и Лиза чувствовала себя даже не мертвой, а так, словно она ненастоящая, словно ее вообще не существовало. На самом деле, нашлись люди, которые ее не забыли. Какая-то выцветшая женщина средних лет, столкнувшись с ней на улице, остановилась, а потом, глядя прямо в глаза, неуверенно спросила: «Морозова?» Но Лиза покачала головой и, поторопив мальчика, — надо догнать папу, — ускорила шаг. Женщина была ее близкой подругой, в детстве они учились в одном балетном классе.
Виктор по-своему истолковал скорбное выражение на ее лице, и сочувственно взял под руку. Они стояли в районе доков, и он решил, что жену расстроило царящее вокруг запустение. «Не волнуйся, все это в прошлом», — шепнул он. Потом принялся объяснять, почему заброшены и превратились в развалины конторы и складские помещения вдоль набережной, в том числе и здание, на котором когда-то значилось «Морозов: экспорт зерна». Сейчас они переданы государственным учреждениям, о чем свидетельствуют надписи на дверях, хотя краска успела стереться, а окна разбиты.
Коле захотелось заглянуть внутрь, и отец поднял его. Но там ничего интересного не оказалось, только кромешная тьма и осколки стекла.
Они дождались автобуса и проехали вдоль побережья на восток, где стоял ее дом. Большое белое здание, которое каждый новый владелец начинал перестраивать по-своему, превратили в санаторий. Хотя для обычных приезжих просто так попасть туда было невозможно, Виктору, как ведущему советскому артисту оперы, выдали талоны на посещение столовой. Уютное помещение оказалась переполненным; кажется, здесь отдыхали заводские рабочие из Ростова. Вся обстановка и картины, некогда украшавшие стены, исчезли; лишь деревья за высокими двухстворчатыми окнами напоминали о прошлом. А пожилая официантка, которая принесла щи, когда-то служила у них посудомойкой. Она вела себя довольно нелюбезно, и явно не узнала дочь прежнего хозяина; впрочем, Лиза испытала только облегчение, хотя в детстве часто с ней разговаривала.
После обеда они прошлись по парку. К крошечной бухте и пляжу проложили забетонированную дорожку, но на берегу все осталось по-прежнему. Только теперь здесь купались незнакомые люди. Она помогла Коле раздеться, сама сняла туфли и чулки. Даже Виктор засучил брюки и немного поплескался. Лиза попробовала найти медуз, но ни одной не увидела. Потом они лежали на солнце и сохли. Почему-то здесь оказалось совсем не так жарко, как она помнила. Наверное, дело в том, что лето на исходе.
Да и растения и цветы вовсе не были субтропическими. Такая оплошность памяти очень удивила Лизу. Возможно, она спутала их собственные владения с другими местами ближе к югу, куда они заплывали на яхте. Оставив Виктора загорать, она вместе с мальчиком отправилась обследовать обширный сад. В этом его затерянном уголке ничто не изменилось, все те же густые заросли деревьев и кустов. Только беседка, начавшая разрушаться еще в ее детстве, теперь превратилась в маленький лабиринт из кустарника и дикой ежевики, проросших сквозь беспорядочное нагромождение камней и гниющих досок.
Лизе казалось, что она всего лишь бесплодный дух. Она сама и маленький мальчик в действительности не существуют. Отрезана от прошлого, а значит, не живет настоящим. Она прислонилась к сосне, вдохнула знакомый терпкий, резкий аромат. Неожиданно, словно свежий ветер с моря прогнал туман, завеса, скрывавшая детство, исчезла. Перед ней предстали даже не воспоминания, а само прошлое, такое же живое и яркое, как сегодняшний день. Девочка, гулявшая здесь сорок лет назад, и начинающая стареть женщина представляли две ипостаси одного человека.
Лиза осознала это, и душу переполнила радость. Но ее посетило новое озарение, заставившее испытать почти невыносимое в своей полноте счастье. Ибо, оглянувшись на свое, теперь открытое ей, детство, она не увидела глухой стены там, где появлялась на свет, лишь уходящую в бесконечность дорогу, и здесь она была той же Лизой. Даже в начале всех начал, она оставалась собой. Бросив взгляд туда, где расстилались неизвестность будущего, смерть и то, что приходит после, она поняла, что не исчезает и там. Все это принес с собой сосновый аромат.
Остаток дня пролетел как одно мгновение. Муж помог расчистить могилу матери, и она положила на нее цветы; потом посетила крематорий и нашла фамилию отца; подписала и отправила открытки тете Магде и брату в Америку, подруге в Вену, и в Ленинград, своему крестному (наконец-то она его увидит). Они пошли с Колей в парк на детскую площадку, а потом купили дорогую игрушку за то, что он не капризничал и очень хорошо себя вел. Поздно вечером успели сесть на поезд до Киева. Они надеялись спокойно перекусить, пока дремлет Коля (ребенок наверняка страшно утомился). Но он почти всю ночь не спал, и постарался, чтобы родители тоже не сомкнули глаз. Он дулся, хныкал, требовал бабушку, укусил Лизу за палец, беспокоил пассажиров своими криками, его тошнило. Утром, когда Виктор и Лиза вышли из поезда, оба выглядели настолько потрепанными, что встречавшие их друзья (влиятельные люди, которым полагался автомобиль) стали подшучивать над ними. Коля к тому времени снова превратился в ангелочка, и безмятежно посапывал на руках отца.
Дорогая тетя Магда,
