матчем, чтобы отец меня не видел.
А вот что думала о нас моя мама:
Все парни вокруг освоили обратный сленг — коверкание слов, абсолютно непонятное тем, кто с этим трюком не знаком. На таком «языке» можно было говорить среди незнакомцев или полицейских, которые ничего не понимали, что было очень на руку, потому что вскоре почти все копы на «Мэйн-роуд» знали меня по имени. В нашем районе я считался «странным парнем», и если что-нибудь происходило, то всегда оказывался поблизости. В дни матчей они отслеживали меня и Дональда и говорили: «Эй, Фрэнсисы, отвалите! Мы знаем ваши штучки!» Если мы были с нашей «фирмой», то они начинали следить за нами. Я действительно доставлял массу неприятностей, хотя от них тоже иногда доставалось, но на этом все и заканчивалось, что меня вполне устраивало. Все что угодно, лишь бы не статья. Я это сразу понял.
Впервые меня арестовали за кражу машины в Мосс-Сайде. В то время люди редко закрывали машины на ключ, и мы впятером забрались в какую-то замызганную двухдверную коробку, запаркованную на обочине. Мой приятель Вернон Дор сказал, что умеет водить машину. В бардачке я нашел шарф, кепку и очки. Нацепил их, и мы поехали кататься. Вскоре за нами увязалась полиция. Тогда Вернон сказал: «Хрена с два я остановлюсь!» «Ну и не останавливайся», — ответил я.
Он втопил гашетку, и началась погоня по Ардвику, потом Мосс-Сайду и обратно. В конце концов мы бросили машину в Ардвике и разбежались. Я вскарабкался на какую-то крышу и залег там. Через полчаса я решил, что нахожусь в безопасности, слез с крыши и направился в Мосс-Сайд. Я был настолько наглым, что поперся в тех же самых кепке и шарфе.
Мимо меня проехала полицейская машина. Затем я услышал скрип тормозов, машина развернулась и направилась ко мне. Я попытался перелезть через забор, но коп выскочил наружу и схватил меня: «Я арестовываю тебя за угон, мелкий подонок!»
Меня отвезли в полицейский участок. Вернон уже был там. «Скажи им, что меня там не было», — прошептал он мне, когда мы сидели на скамейке.
Копы позвонили моей маме. Она ворвалась в участок и бросилась ко мне, когда я разговаривал с полицейским. Бах! Она заехала мне справа в челюсть со всей силы. «Ты, подлая маленькая тварь, ты этого хотел?»
Я был в шоке. Копы чуть не расхохотались. Они подумали, что дома мне достанется еще больше, и потому легко меня отпустили. На улице я расплакался как ребенок: «Прости, мама! За что ты меня так?» «Не волнуйся об этих свиньях, сынок! — сказала она. — Я должна была показать им, что я — настоящая мать. А теперь пойдем, и я покормлю тебя в KFC, любимый!»
Она обняла меня, довела меня до Оксфорд-стрит и купила мне огромную порцию.
Вскоре я снова попал в передрягу, когда ездил с одним из Райанов на заднем сиденье мотоцикла, будучи несовершеннолетним, но отделался штрафом. Следующий арест был несколько более серьезным. Я ударил копа. Хотя я сам в этом и не виноват. Я снова был с Райанами, и они уговорили мою мать отпустить меня с ними в клуб «Карусель» где-то в одиннадцать часов вечера. Мы решили устроить забег — они бежали по одной стороне, а я по другой. По дороге они наткнулись на ящик с бутылками и раздавили несколько штук. Их задержал полицейский, который был на дежурстве, но одет «по гражданке», в какое-то тряпье. Я возвращаюсь и вижу, что какой-то бродяга избивает моих друзей. Я подбежал и ударил его. Он закричал, что он — полицейский, и схватил меня. Вдруг, откуда ни возьмись, появилась полиция, началось вязалово, и все закончилось моим разбитым носом. Я выглядел ужасно. Меня отвели сначала в участок, а потом домой, где один из полисменов сказал моему отцу, чтобы он отвел меня в больницу. Отец был так зол, что послал их куда подальше. Я снова предстал перед судом и получил очередной штраф, хотя, думаю, что офицер, который меня арестовал, чувствовал себя виноватым. Он понял, что я всего лишь защищал своих друзей. После этого я несколько раз натыкался на него в пабах, и он постоянно угощал меня выпивкой.
Мой первый выезд с Сити был во время товарищеского матча против клуба «Уиган Атлетик». Мне было где-то около пятнадцати. Наша небольшая компания решила съездить туда, потому что это было не очень далеко. Уиган — небольшой городок, известный своей любовью к регби и расположенный в двадцати милях к северо-западу от Манчестера. Мы сами раньше вообще никуда не выезжали, поэтому для нас это было то же самое, что слетать на Луну. Мы едем на автобусе в центр города, нас человек пятнадцать. Там уже сновали толпы болел Сити. Никого из их лидеров я тогда не знал. Мы сами были уверены, что охрененно крутые. Что ж, выпили, дошли до стадиона, посмотрели, как Сити выиграл и ушли.
И тут все взорвалось. Моментально повсюду начали вспыхивать драки, все куда-то побежали: одни — прочь, другие — наоборот, чтобы вступить в схватку. Любого упавшего тут же избивали ногами. Это выглядело пугающе, но я начинал ощущать «завод». Мы знали, что стоит нам разделиться, как нас раздавят, и потому держались вместе. Мы бегали по улицам, гоняясь за уигановскими фанатами, и раздавали пинки налево и направо. Наконец мы добрались до автовокзала, где устроили еще одну драку — так себе, на несколько ударов, никто особенно не пострадал. Правда, один коп прихватил меня, но мне удалось вырваться, исчезнуть в толпе, добраться до автобуса, и вот мы едем домой, все говорим одновременно, обмениваясь рассказами о военных приключениях:
— Ты видел, как я припечатал того козла?
— Блин, я думал, тебя точно замели!
— Никто не ранен?
— Мы их сделали!
— В следующий раз надо набрать своих побольше и замочить всех!
В то время большинство футбольных столкновений были просто потасовками, не более. Никто не думал взять с собой нож или всерьез кого-нибудь искалечить. Ну, могли швырнуть пару кирпичей или залепить какой-нибудь железякой, но это все. Мне же хотелось чего-то большего. Меня это натурально заводило. Когда я в компании, я становлюсь сам не свой, могу вытворить что-то невообразимое ради стеба. Я этого за собой не замечал, пока не стал взрослее, но мне кажется, что футбол стал какой-то отдушиной для этой стороны моей индивидуальности. Именно после Уигана я понял, как мне нравится собственный «завод».
Я стал зарабатывать достаточно, чтобы по-настоящему болеть за команду. Моя работа в магазине в то время приносила мне порядочные деньги. Я был в состоянии отдавать часть матери, но при этом смог приобрести мопед «Карусель» на пятьдесят «кубиков». У всех наших ребят были мотоциклы типа «хонда» или «судзуки». На самом деле работа у меня была полным говном. Даже чтобы выйти поссать, надо было отпрашиваться. Я не так уж и много проработал там, когда моя начальница вдруг сказала: «Майк, вынеси мусор сегодня!»
Да нах эти вонючие баки, не собираюсь я выносить их! В итоге разбросал мусор по всему полу и свалил. Мне кажется, я просто не люблю, когда мне указывают, что надо делать.
Я некоторое время жил на пособие, до того как стал мыть окна вместе с парнем по имени Ронни. Мы зарабатывали по 60 фунтов в неделю, но вскоре разошлись, потому что Ронни не хотел мыть окна на верхних этажах. Он сказал, что у него боязнь высоты. После этого я перепробовал много чего. В основном работа была нелегальная, так что сообщать о ней в агентство не стоило. Что-то подкрасить, что-то
