Президента. В этом направлении мы и должны вести свою работу, не забывая о главной опасности.
Митт вышел из-за стола, чуть прошел вперед. Сейчас лицо его, голос, движения выражали куда больше энергии и экспрессии, чем раньше.
— Ныне существующее правительство изжило себя. Но, — поднял Митт указательный палец, — до поры до времени мы должны защищать его от Союза военных. Прошу ничего не записывать! — громче обычного вдруг заметил Митт, увидев в руках одного из участников совещания блокнот и ручку.
— То, о чем я говорю, предназначено только вам, и запомнить сказанное совсем нетрудно. Прошу прощения за резкость.
Митт улыбнулся совсем по-другому, чем в первый раз: легко и открыто.
Союз военных рвется к власти, чтобы установить в стране единственно приемлемую для него политическую систему — фашизм! И мы не имеем права позволить ему осуществить свои гнусные цели!
Голос Митта поднялся, в нем зазвучал гнев.
— Самая эффективная защита — своевременное и умно спланированное нападение. Мы должны опередить правых, поэтому необходимо форсировать события.
Митт снова вернулся к столу. Глаза сидевших в зале неотрывно следили за каждым его движением. Многие, как и Дюк, раньше только слышали о нем. Митт совсем недавно совершил фантастический по выдумке и смелости побег из центральной тюрьмы.
— Правые не пройдут, — после короткой паузы продолжил он, — если рабочий класс, все прогрессивные силы страны станут между ними и властью, к которой они рвутся. Линский феномен до предела обнажил язвы нашего общества, и мы должны воспользоваться этим обстоятельством. Дороговизна, инфляция, безработица, девальвация кроны, утрата доверия к правительству… Только самые богатые не терпят сейчас убытков. Число недовольных в стране необычайно велико.
Завтра с утра Центр объединенных профсоюзов объявляет забастовку металлистов, работников энергетики, затем в бой включатся работники всех коммунальных служб, всех видов транспорта. Вы и ваши товарищи на местах должны обеспечить реализацию плана в своих городах. Не исключена возможность, что нам придется включиться в вооруженную борьбу с отрядами фашистов. Поэтому наряду с организацией забастовок мы должны работать и над созданием вооруженных рабочих отрядов, чтобы силе противопоставить силу.
Митт легко кашлянул в кулак, потом достал из кармана носовой платок и кашлял долго, с надрывом.
— Извините, товарищи. Простуда.
Зал молчал.
— Наша задача, — продолжал Митт, — организовать в своих городах забастовочные комитеты, которые в ближайшее время должны быть реорганизованы в Комитеты общественного противодействия. Мы должны добиться отставки нынешнего правительства, внеочередных выборов Президента и обязательного снятия запрета с нашей партии. У меня все. Теперь давайте приступим к обсуждению деталей предложенного плана.
Уже почти в одиннадцать часов Дюк одним из последних покидал зал заседания. Вместе с ним уходила и женщина, которая сидела рядом с Миттом.
— Мне кажется, — не удержался Шэттон, — господина Чепрэ трудно заподозрить в симпатиях к коммунистам. И тем не менее мы заседали в его торговом центре.
— Господин Чепрэ сейчас за границей, а друзья у нас есть везде, и среди его служащих тоже. Вы довольны встречей с Миттом?
— О да! — сразу ответил Дюк. — Это незаурядный человек. Я рад, что увидел его и услышал!
— До свидания, — протянула руку женщина. — Митт просил передать от него привет Соримену, и мой присовокупите тоже.
В половине двенадцатого Дюк уже отъезжал от столичного вокзала, возвращаясь в Лин.
Полуночная жизнь модного столичного бара «Веселый пингвин» была в полном разгаре.
Ослепительное сияние инструментов большого эстрадного оркестра, размещенного на высоком помосте, разноцветное мигание неоновых ламп, вмонтированных в стены, потолок и даже в пол, кричащая роскошь интерьера зала и стоимость услуг — все это довольно четко определяло круг посетителей бара. Не у каждого хватало смелости, а главное — средств, чтобы переступить порог заведения. Чтобы провести здесь ночь, следовало заплатить во много раз больше, чем в самом фешенебельном столичном ресторане.
Бар имел постоянную клиентуру, это было заведение почти закрытого типа — только для богатых, нечто вроде ночного клуба миллиардеров и миллионеров.
Ремми Табольт никогда не принадлежал к ним. Правда, он имел достаточно денег, но не столько, чтобы просаживать за одну ночь десятки тысяч крон. Обычный цыпленок стоил здесь почти столько же, сколько и золотой. Табольт ни за что не попал бы в этот сказочный мир, если бы хозяин бара не приходился Ремми задушевным другом беспокойного детства, а затем бурной, тревожной юности, связанной с борьбой за существование, которую закон рассматривал, как противозаконную. Но все обходилось благополучно, и, поднакопив деньжат, приятель Табольта купил маленькую ночлежку, которая и привела его в конечном итоге к обладанию многомиллионным состоянием.
Изредка наведываясь в столицу, Табольт заглядывал к дружку, который, несмотря на столь высокое свое положение, оставался по отношению к Ремми своим парнем. По крайней мере, Табольт мог всегда рассчитывать здесь на отдельный столик с бесплатным угощением.
Ремми сидел в дальнем от входной двери углу бара и читал газету. Перед ним стояли начатая бутылка коньяка, три рюмки и глубокая хрустальная ваза, доверху наполненная конфетами в ярких облатках.
Приятели Ремми — братья Цевоны — танцевали вокруг новогодней елки, стоявшей в центре зала и переливавшейся всеми цветами радуги. Табольт никогда в жизни до сих пор не видывал таких красивых елочных игрушек, какими была украшена елка.
Ремми уже в который раз перечитывал интервью газетных репортеров с инспектором Яви, и делал он это не из праздного любопытства. Табольт и братья Цевоны имели самое прямое отношение к похищению профессора Фэтона.
Благополучно завершив дело, они уехали в глухой курортный городишко, где имелись родонозые ванны и где можно было спокойно отдохнуть вдали от страстей, кипевших вокруг таинственного исчезновения профессора.
Так они поступали всегда: закончив дело, уходили в глубинку на несколько месяцев, а иногда и на целый год.
Карьеру свою они начинали кустарями-одиночками. Успешно выполнив два-три случайных заказа, связанных с промышленным шпионажем, они привлекли к себе внимание руководства подпольного синдиката преступников. Мафия выполняла заказы, которые никак не укладывались в рамки уголовного кодекса. Похищение изобретений, изобретателей, физическое устранение неугодных для той или иной фирмы людей, политические убийства — таков был в основном круг деятельности Синдиката.
Перед Ремми и его приятелями после беседы с представителями мафии встала дилемма: либо они станут членами мафии, либо им придется менять профессию. Синдикат не оставлял никакой надежды на то, что они и впредь могут работать, как кустари-одиночки.
После отпущенных трех дней на размышления Табольту и Цевонам пришлось сдаться. Они вошли в преступный Синдикат, но на особых условиях. Во-первых, для них исключались так называемые «мокрые» дела, то есть поручения, связанные с убийствами. Во-вторых, им оставлялось право отказаться от дела, если оно по какой-либо причине их не устраивало. В-третьих, они не обязаны были раскрывать секреты
