К застывшей у проема Скорбным знаком Жуан шагнул отяжелевшим шагом, Да так, что пола заскрипел настил. Наташа своей грешно-золотою На грудь ему упала головою. — Жуан, прости!.. — Мой сын тебя простил. — А ты, Жуан? —заговорила снова. — Молчи!.. Ни слова!.. Никогда ни слова!.. Не он ли При долине перед взгорьем Два года возносил себя над горем? Не он ли у обрыва на краю, Облаянный сторожевыми псами, Мужскими, небегучими слезами Два года отмывал любовь свою? Превозмогая горести и боли, Поднялся над самим собой Не он ли? Для страстного Любовь — душевный оттиск, А вместе с тем и смысла трудный поиск. Но истина давалась нелегко, Внушалась болью, вставшей над интригой. Перед любовью вечной и великой Все злое, однодневное — мелко. Для страстного не может быть иначе,— Простив однажды, Страстный любит жарче. Не помирила теплая постель, Супругов не помирит колыбель И не сведут любые комитеты, И кто бы ни просил, и ни грозил… — Жуан, сначала свет бы погасил!.. — Пусть, пусть горит до самого рассвета!..— Хотя любовь при свете лучше зрима, Она стихами неизобразима. — Молчи, молчи, Не приступы стыда, Придумали одежду холода…— Жуан болтал с шутливостью игривой,— Ты косы расплети по всей длине, Люблю тебя на золотой волне Лицом ко мне с улыбкою счастливой!.. Молчи, молчи!..— Теперь, сказать не к ночи, Заговорил он тише и короче. Но в жарком буйстве Расплетенных кос, В глазах жены был некий парадокс, Который женщину в любви прекраснит, О некоей загадке говорит: При жажде счастья взгляд ее горит, При полном счастье почему-то гаснет. А разве бы все это, небезгрешный, Жуан заметил В темноте кромешной? Так в горенке С любовью, страстно спетой, Метался свет до сутеми рассветной. Себя не ставя во главу угла, Жуан при полном торжестве задора Не вел себя нахально, как обжора: Поел — и отвалился от стола,<— А как бы говорил хозяйке Нате: Нет, нет, вы этот стол Не прибирайте! А утром, Давшим счет хорошим дням, Он обновленным встал по всем статьям, По-новому решительным и смелым. В колонии, затронутою ржой, Он обновился смутною душой, Но прозябал нетерпеливым телом. Теперь, когда поднялся и умылся, Душой и телом Заново родился. Чаевничать, Опохмелясь слегка,
