– Да.
Он смотрел на Линду с некоторым смущением.
– Я рад. Поздравляю. Питер очень хороший человек. Я вас поздравляю… – Тут Эжен спохватился. – Что же мы стоим? Идемте сядем. Там есть небольшой зал для закрытых мероприятий. Разместимся в нем.
Его ресторан представлял весьма любопытное заведение – здесь на оформленных панелями из темного дерева стенах висели в рамках фотографии известных сыщиков, полицейских. В небольших витринах лежали пистолеты, устаревшие теперь, но так хорошо знакомые тем, кто пришел работать в полицию в начале века.
Зал для закрытых мероприятий оказался весьма уютным, человек на двенадцать, максимум пятнадцать. Здесь была старинная мебель: стол, массивные стулья, комод – такие выпускали не менее ста пятидесяти лет назад. Этому залу очень подходило окно, за которым сквозь серую пелену виднелись старые солидные здания – в Брюсселе шел дождь.
Эжен раздал всем меню.
– Выбирайте, кто что хочет. Я вас угощаю.
– У меня хватит денег, чтобы заплатить не только за себя, но и за моих близких, – тут же громогласно заявил Питер.
Эжен посмотрел на него с укором.
– Не обижай старого друга.
Заказ был принят официантом, плотным человеком с выправкой и короткой стрижкой, а Эжен, выяснив, кто что будет пить, сам принес на подносе пять стаканчиков разной высоты, наполненных виски, джином с тоником и мартини. Питер глотнул виски – это был отборный продукт с тонким, благородным вкусом.
– Надолго в Брюссель? – Эжен смотрел на Питера довольными глазами.
– На несколько часов. Чтобы тебя увидеть.
– Рад, что ты не забыл старого приятеля. Но, может быть, вы задержитесь? В Брюсселе есть, что посмотреть.
Питер медленно покачал головой из стороны в сторону.
– Надолго задержаться не можем. Мы уже давно путешествуем. Нам пора в Москву.
Эжен встрепенулся.
– А где вы успели побывать?
Питер принялся рассказывать об их путешествии длиною в месяц, Владимир, частенько прерывая его, добавлял подробности. Эжен слушал с удовольствием. Когда повествование подошло к концу, проговорил:
– Рад, что вы так хорошо отдохнули. Очень рад. Время от времени надо путешествовать, узнавать новые места. Рад… Вы простите, что я говорю по-русски не так хорошо и с акцентом. Давно не приходилось говорить.
– А посетители? – с удивлением возразил Питер.
– Разве среди посетителей нет тех, кто предпочитает говорить по-русски?
– Таких немало. Но с посетителями общаются официанты, метрдотель. А я – в исключительных случаях. – Он развел руками, извиняющееся выражение приклеилось к его чистенькому морщинистому лицу. – Как твоя работа в ВБР?
– Я ушел оттуда.
– Да?! – Эжен не мог поверить в такое. – Но… почему?
Питер задумчиво улыбнулся.
– Я решил в ближайшее время заняться преподаванием. Надо помочь наладить подготовку специалистов для работы в спецслужбах на одной территории. – Он весело глянул на Викторию.
– Разве где-то есть территория, на которой не налажена подготовка таких специалистов? – с недоверием произнес Эжен.
– Есть.
Будто тень пробежала по его лицу.
– Ты имеешь в виду… зону, где живут…
– Да, – поспешил прервать его Питер.
– Ту, которая рядом с Москвой?
– Именно.
Последовала переполненная эмоциями пауза. В этот день Эжену оставалось только удивляться.
– Но… ты понимаешь?..
Питер уверенно кивнул.
– Понимаю.
Эжен не знал, что еще сказать. Пребывал в растерянности. Тут открылась дверь, появился официант с подносом, на котором теснились тарелки с закусками, принялся их расставлять. Это отвлекло внимание присутствующих.
Некоторое время спустя, когда опустели тарелки, Эжен все-таки вернулся к прежней теме. Голос выдавал смущение:
– Прости мне мою назойливость, но… Чего ты хочешь добиться?
– Хочу помочь тем, кто живет по-другому, чем остальной мир.
– По-моему, они сами себя наказывают, отвергая… блага цивилизации.
– Но почему вы думаете… – начал было в запале Владимир, однако сидевший рядом Питер остановил его, схватив за руку – подожди.
– А на мой взгляд, мыслящее существо не может жить лишь тем, что ежесекундно подсовывает ему цивилизация. Потому что ему надо думать, а не только воспринимать то, что придумали другие. Если бы таких людей не было, не было бы движения вперед.
Виктория и Линда с любопытством следили за разговором.
– Ты всегда слыл оригиналом, – добродушно изрек Эжен. – А я думаю, в тебе скрыт философ.
– Брось. Какой философ? Не выдумывай.
– Философ. – Эжен смотрел на него ласковым взглядом.
– Видишь ли, Эжен… – Питер ощущал неловкость перед старым приятелем. – Я не мог тебе сказать раньше. В общем, Виктория и Владимир живут там… в зоне. Которую они не воспринимают как место обитания сомнительных людей.
Эжен выглядел растерянным.
– Понимаю, – тихо выговорил он. – Я не должен был говорить то, что сказал. Простите.
Питер весело рассмеялся.
– Перестань. Всё нормально.
Эжен всё-таки показал им свой город – и расположенную рядом статую-фонтан «Писающий мальчик», и верхний город, по-прежнему переполненный широкими бульварами и величественными зданиями, и нижний город, эту вязь узеньких средневековых улочек, окружающих красивейшую площадь Гранд- Плас.
– Брюссель – здесь, – ворчливо повторял Эжен.
– Вот он, Брюссель! А то, что понастроили на окраинах – это не Брюссель. Это можно везде увидеть.
Они продолжили свой путь с опозданием. Но никто не сердился на Эжена. Расстались на станции около поезда, который направлялся в Москву. Вечер уже спускался на Брюссель.
– Желаю удачи. – Глаза у старого друга Питера были грустными. – Если будет нужна моя помощь, обращайся. Слышишь? Непременно обращайся.
– Обращусь, – пообещал Питер.
Когда поезд тронулся, он посмотрел на внука.
– О чем вы говорили с Эженом, когда убежали вперед, там, в нижнем городе?
– Он расспрашивал меня про нашу территорию.
Питер довольно ухмыльнулся.
В Москву они прибыли на исходе дня. Их ждала непогода. Близкая осень давала о себе знать.
Едва Питер назвал электронному водителю адрес, куда их требуется отвезти, они услышали:
