Разумеется, есть. Но мы определяем её сами. По крайней мере, каждый – кузнец своего счастья. И несчастья – тоже. А сверх того – не знаю. Что-то есть. Василию что-то видится. Ангел, не ангел, какая разница. Он предсказывает будущее, это факт. Экстрасенсы некоторые успешно действуют. Астрологи. Что-то есть… – Телевизор показывал какой-то фильм. Потапов не знал французского, и потому не слишком понимал, что происходит на экране, какие проблемы интересуют людей, живущих придуманной киношной жизнью, по какой причине киношные герои ссорятся? Впрочем, ему было всё равно. – Зачем приходим мы в этот мир? – лениво текла его мысль. – Чтобы чего-то добиться. Прожить полную, насыщенную жизнь. Такое получается не у каждого. Всё зависит от человека. От его способности быть выше обстоятельств. Одолевать любые препятствия. Главное – действовать. Думать и действовать.»
Минорное настроение было отброшено. Сергей взял с прозрачной поверхности журнального столика текст завтрашнего выступления. Следовало ещё раз прочитать его.
Утро наступило в положенный во Франции срок. Приняв душ, тщательно побрившись, позавтракав, Сергей надел строгий костюм и отправился в Европейский парламент. Ощущение важности того, что должно было произойти, наполняло его. Впервые предстояло ему подняться на столь важную трибуну, выступить от своей страны. От России.
Цилиндрическое нутро зала заседаний как бы нехотя наполнялось парламентариями. Вежливость и предупредительность висели на ухоженных лицах. Но Сергей знал, сколь мерзкими могут быть слова и решения обладателей этих лиц.
Концентрические круги кресел, взрезанные радиальными проходами, постепенно заполнились людьми. Бесполезный шум растёкся по залу. Тягучие минуты неохотно сменяли друг друга. Наконец занял своё место председательствующий. Заседание началось.
Сергей волновался. «Глупо, – говорил он себе, – опытный, солидный мужик, а ведёшь себя как неразумный юноша. Всё будет нормально.» Говорил, и волновался. Шутка ли, выступать перед всей Европой.
В наушниках звучали слова, каким-то образом связанные с людьми, появляющимися на трибуне. Выходили мужчины, а голос был женским, отрывистым, монотонным. Потапову не нравилось то, в какие мысли выстраивались наушниковые слова. Опять выходило, что Россия поступает не правильно, совершает недопустимые действия.
Объявили его выступление. Он с достоинством поднялся, лёгким шагом прошёл меж кресел. Восхождение на трибуну состоялось. Множество лиц находилось перед ним, одинаковых, неотличимых друг от друга. Потапов заговорил, обращаясь к этим лицам, лишь изредка опуская глаза на принесённые с собой листки.
Ощущение времени пропало. Сколько длилась его речь? Слишком высок был её темп или, наоборот, слишком низок? Он этого не знал. Забрав листки, Сергей направился в обратный путь.
– Молодец, Сергей Алексеич. Хорошо выступил. – Резник, сотоварищ по фракции, протягивал ему руку. – Достойный ответ здешним пустозвонам. Приятно было слушать. Молодец.
Потапов резко опустился на своё место. Приятная расслабленность упала на него. Главное, ради чего он приехал сюда, он выполнил.
В перерыве к нему подошёл Денисов. Вежливая улыбка уютно висела на свеженьком овальном лице.
– Вы хорошо выступили. Поздравляю.
– Спасибо.
– А насчёт нашего вчерашнего разговора… – Сколь внимательно смотрели серенькие глаза. – Хотите, я поговорю с самим?
Потапов тонко усмехнулся.
– Любой вопрос требует проработки.
На том и расстались.
Вечером он и Резник основательно выпили в номере Потапова. Две бутылки «Балантайнз Вери Олд Скотч Виски» лишились своего содержимого. Портье замучался приносить лед.
– Надо бороться с монополизмом, – убеждал Сергея сотоварищ по фракции. – При такой степени монополизации экономика не может нормально развиваться. Нужны постоянные усилия. А они что сделали? Упразднили соответствующее министерство. Глупость! Или злой умысел.
Потапов согласно кивал, хотя ему было всё равно.
– Может, баб найдём? – неожиданно спросил он. – Хотя нельзя. Опасно. Заметят, шум поднимут. Нам это ни к чему. Шум. Нельзя. Это не Россия.
Задумчивое выражение задержалось на лице сотоварища. Произведя некоторую мыслительную работу, он вынужден был подтвердить:
– Не Россия.
Следующий день они также провели в Европейском парламенте, потом состоялось возвращение в Москву.
Столица приберегла для них мрачное небо и промозглую погоду. Какой-нибудь октябрь, а не середина мая. Впору было одевать тёплый плащ. Хорошо, что машина стояла рядом с выходом из VIP зала. Радио негромко играло джаз. Водитель знал о его пристрастии.
– Как съездили, Сергей Алексеевич? – Водитель на мгновение повернулся к нему.
– Нормально, – сдержанно ответил Потапов, показывая, что не расположен к разговору.
Больше его не донимали вопросами. Он спокойно смотрел на подмосковные поля, подступавшие к аэропорту, потом на строящиеся жилые кварталы, наступавшие на эти поля. Он думал о том, что нелегкое это дело – быть политиком. Но кто-то должен этим заниматься.
Виктория ждала его. Потапов ещё из самолета позвонил ей, сообщил о желании увидеться. Она была в новом халатике. Выглядела потрясающе. Хотела покормить его, но Сергей не стал ждать, поднял её на руки, понёс в спальню.
Следующий день привычно одарил дежурными хлопотами. Опять совещания, встречи, переговоры, опять срочные согласования. Но за многими делами Потапов не забывал о главном для него.
Василий опять отсутствовал в своей редакции. Звонки на мобильный он, похоже, игнорировал. Оставалось одно – искать школьного товарища в Доме литераторов. Туда и отправился Потапов, как только это стало возможно.
Василия он вновь обнаружил в Нижнем буфете – приятель сидел в одиночестве, перед ним стоял стакан с прозрачной жидкостью, на тарелке лежал надкушенный бутерброд. Глянул на возникшего рядом Сергея тусклыми глазами.
– Ты чего здесь делаешь? – поинтересовался Потапов.
– Пью водку.
– Дело хорошее. Но зачем пить так убого? Пошли наверх. Посидим как люди.
– С удовольствием. Только я вынужден напомнить… – Он стушевался, опустил глаза. – У меня плохо с деньгами.
– Это не проблема, – с лёгкостью выговорил Сергей.
– Ещё какая проблема! – встрепенулся Петровский.
– Ну… проблема. Но не в данном случае. Я при деньгах. Пошли.
Прежде чем подняться, приятель допил водку, спешно отправил вслед за ней остатки бутерброда. Сергей проследил за этими действиями с плохо скрытым неодобрением.
В Дубовом зале все столики оказались заняты. Потапов потащил приятеля на балкон. Здесь тоже было неплохо. Заказали бастурму с нарезанными кусочками груши, которую подают с сырными пончиками, чесноком и виноградным мармеладом, салат «Цезарь» с гренками из французского сыра, филе стерляди в имбирной глазури с рисом «Басмати» и конфи из красной капусты, с соусом из свеклы и сливок. А ещё – хорошего виски, «Гленфиддиш».
– Это наиболее популярная в мире марка солодового виски, – довольно сообщил Потапов, поднимая рюмку, наполненную официантом. – Давай, Василий, выпьем за нас с тобой. За наши успехи. За то, чтобы всё у нас было хорошо.
Вкус напитка, юркнувшего в рот, порадовал. Сколько ясности, достоинства. Что ни говори, а виски – благородный напиток.
