но дорого». Каждый, кто хочет познакомиться поближе, должен заплатить большие деньги.
– Лизбет, мне всегда казалось, что Карлотта – не девочка по вызову, – усмехнулась Фэй. – Она вечная возлюбленная.
Потом Лизбет прилаживала парик, внося незначительные усовершенствования в художественную работу Энджи.
– Костюмеры немного переделали халат, – сказала она, – они хотят показать ноги.
На одном боку роскошного одеяния появился разрез до самого бедра. Лизбет достала бархатный мешочек и попросила Фэй открыть его. На ладонь упал небольшой, но изысканный браслет с изумрудами и желтыми алмазами.
– Босс сказал, что хочет, чтобы вы надели его на щиколотку, – объяснила Лизбет и защелкнула браслет у ней на ноге. – Хороший штрих, правда? Обыкновенная женщина надела бы его на руку, а «вечная возлюбленная» нацепляет на ногу.
– И Рэй хочет, чтобы я его надела?
Лизбет кивнула. Вошел матрос и стал застилать стол красного дерева длинной скатертью. Статисты уже загримировались сами и теперь пришли показаться Лизбет. Фэй только успела накинуть халат, когда они вошли – трое мужчин и четыре женщины. Мужчины были одеты в белые брюки и рубашки «поло», а женщины – в длинные юбки типа саронга с бюстгальтерами от купальников, кроме одной, на которой были бирюзовые шорты вместо юбки.
«Бирюзовые шорты» посмотрели на Фэй и сказали:
– Вы выглядите совершенно сногсшибательно, дорогая. Вижу, вы меня не помните. Я преподавала вашей дочери искусствоведение, когда она училась на пятом курсе.
– Господи, надо же, – ошеломленно пробормотала Фэй. – Здравствуйте. Рада вас видеть.
«Как это все типично для Голливуда, – подумала Фэй. – Твоя бывшая кухарка становится твоей единственной подругой, а преподавательница искусствоведения подрабатывает на съемках. Звезда съемочной группы убежала из дома, а режиссер – твой бывший любовник».
Рэй уже был на палубе, и когда она появилась, он замер и уставился на нее с неприлично восхищенным видом. Потом он просиял улыбкой и встряхнул головой, как щенок, вылезший из воды. Она двинулась к нему, ее босые ноги ощущали тепло нагретой солнцем палубы, гладкость дерева, а ее походка как бы обращала внимание на маленькую драгоценность, которая стягивала щиколотку. Сцена была бы совершенно классической, если бы Рэя вдруг не позвал оператор, сидевший в шлюпке, и ему не пришлось бежать на другой борт.
Впереди у нее было несколько часов ожидания. Она возвращалась в знакомый мир – часы ожидания, часы работы и три минуты на экране.
Фэй, Дес и три члена команды «Принцессы» играли в покер, чтобы скоротать время, и Фэй, которая не могла похвалиться большим мастерством, пыталась вспомнить, что дороже – флеш или три валета. Пока она раздумывала, стараясь хранить непроницаемый вид, на палубе появились Хизер и ее мать. Девочка скользнула за спину Фэй и тут же во всеуслышание объявила:
– У вас так много червей! Три открытых и две в руке. Это хорошо?
Партнеры Фэй хором застонали, а Дес разразился громовым хохотом.
– Хорошо ли это? – прокричал он. – Хорошо ли это? Это флеш, моя дорогая, и я бы прогорел.
Фэй обернулась и взглянула на Хизер, лицо которой выражало тайное злорадство.
– Ты стоила мне… сейчас, сейчас… пять тысяч долларов. Иногда следует держать язык за зубами, Хизер.
В глазах девочки удовольствие мешалось с испугом.
– Правда? – спросила она. – Вы правда потеряли пять тысяч долларов?
Все раздражение Фэй вдруг испарилось. Хизер была ребенком, ребенком, который, как она знала, боялся высоты, и ей сегодня предстояло серьезное испытание.
– Нет, – ответила она, – мы играли просто так, не на деньги. Ничего ужасного ты не сделала.
– Честно говоря, все-таки сделала, – вмешался О'Коннел. – Подойди ко мне, детка.
Хизер послушно подошла к нему, и Фэй вдруг поняла, что девочка обожает О'Коннела, хотя видит его недостатки. Это было так похоже на взаимоотношения героев, которых играли Хизер и Дес, что Фэй охватило беспокойство. Она отвернулась и стала смотреть на Каталину, которая вырастала из сине-зеленых вод, как сказочная земля, и думала об отцах и детях. Кейси и Кэл. Тара и ее негодяй-отец. Хизер и отец, который бросил ее и мать.
Но О'Коннел просто давал девочке урок джентльменского поведения. Мягким ирландским голосом он объяснял, что в азартных играх очень важна честность участников. Он знал, что Хизер прекрасно понимала, что она делает, но не показывал виду. Хизер покорно слушала.
– Я ужасно хочу есть, – пожаловалась она наконец. – Я ничего не ела с самого утра.
– Беги вниз, – тут же сказал О'Коннел. – Жюль тебя чем-нибудь накормит. Скажи, что я тебя прислал.
Сильвия Льюисон, несмотря на свое особое отношение к О'Коннелу, все же возразила:
– У Хизер специальная диета. Я должна пойти вместе с ней.
– Никуда вы не пойдете, – грубовато ответил Дес. – Хизер спустится одна и удовлетворит здоровый детский аппетит, а вы, мадам, присоединитесь к нам. – Он собрал карты и передал колоду Фэй.
Сильвия села за стол, улыбаясь блаженной улыбкой, которая появлялась на ее лице не без участия маленьких таблеток, а ее дочь скатилась по трапу, послав О'Коннелу признательный взгляд.
– Три короля – это хорошо? – спросила Сильвия.
– Мотор!
Сенатор и его гости проводят время на роскошной яхте у берегов Сардинии. Сенатор с бокалом в руке болтает с двумя женщинами, но его взгляд блуждает по сторонам. Один из мужчин танцует сам с собой, явно под влиянием какого-то запрещенного снадобья. Еще одна женщина загорает, растянувшись на палубе лицом вниз. На ней только купальные трусики. Наплыв в направлении взгляда сенатора. Там Карлотта, загадочная женщина, полулежащая в шезлонге. Она не загорает и не принимает участия в развлечениях. Она отделена от всех как бы невидимой стеной. Голова закинута, длинная шея выгнута, а золотисто- каштановые волосы рассыпаны по подушке, как шелковая мантия.
Смех. Обрывки диалогов. Дальний план моря и острова. На палубе появляется хорошенькая девочка, которая явно ищет общения. Она слоняется вокруг гостей, бросает тоскливые взгляды на отца, но взрослые не обращают на нее внимания. Девочка идет к Карлотте и тихонько садится рядом с ней.
Медленно, очень медленно женщина выпрямляется и снимает черные очки. Крупный план.
– Извините, – говорит девочка, – я не хотела вас беспокоить.
На лице женщины появляется призрак улыбки.
– Ты чувствуешь себя одинокой, правда? – говорит она, а потом, когда девочка кивает в ответ, добавляет: – Ты правильно выбрала. Я специалист по одиночеству.
Камера отъезжает назад, в кадре вся сцена. Карлотта и девочка поглощены разговором. Появляется матрос в белой куртке с новыми напитками. В кадре Карлотта и Рози. Карлотта говорит:
– Ты, наверное, хочешь в воду?
Девочка отвечает, что с удовольствием бы поплавала, и Карлотта ровным тоном обращается к сенатору:
– Том, твоя дочь хочет поплавать. – Хотя она даже не повышает голоса, сенатор тут же вскакивает на ноги.
Он сбрасывает рубашку и зовет дочь. Он явно гордится своим телом – еще вполне крепким и мускулистым, с удовольствием ощущает свою силу. По какому-то невидимому сигналу девочка со смехом бросается в его объятия. Отец и дочь – крупным планом. Потом лицо Карлотты, которая смотрит на них.
– Стоп!
Вокруг одной из статисток вьется оса, и она пытается ее отогнать. Статист, изображающий матроса, убивает осу свернутой газетой, и съемка продолжается.
