— Вы не отдыхали в Сочи?
— В Сочи, хоть один раз в жизни, отдыхал каждый человек, — сказала Катерина.
— Разрешите представиться — Рачков Родион Петрович.
— Родион? — переспросила Катерина.
— Да, — подтвердил Рачков, — это довольно редкое имя.
— Л в юности вы, конечно, были Рудольфом? — сказала Катерина.
— Да, — опешил Рачков. — Значит, мы с вами действительно знакомы.
— Нет, — сказала Катерина, — это чистый домысел. Ведь не так давно в моде были Бобы, Рудольфы, Сэмы, а теперь мода на родное, исконное: Иваны, Никита, Родионы, Денисы. Всё это легко объяснимо.
В кабинет заглянула секретарша.
— Катерина Александровна, — предупредила она, — из управления звонили, что французы выедут через тридцать минут.
И тут Рачков вспомнил.
— Катерина? — изумился он.
— А что, я разве так изменилась? — спросила Катерина.
— Нет, — заверил её Рачков. — Просто я не предполагал… Такая встреча… Через столько лет. Значит, ты всего добилась? Директор крупнейшего комбината в Москве!
— Директором я всего третий месяц.
— А какие ещё изменения в жизни? — допытывался Рачков. — Семья, дети?
— С этим всё в порядке, — отмахнулась Катерина. — Послушайте, товарищ Рачков, может быть, мы начнём? Через полчаса у меня французы. Они принимали меня в Лионе, сейчас я должна принять их,
— Да, да, — согласился Рачков. — Наш разговор мы можем продолжить и в другом месте, Я тебе позвоню.
— Не надо никаких разговоров, — сказала Катерина. — И звонить не надо. Я не собираюсь быть телезвездой.
При чём тут телезвезды? — улыбнулся Рачков. — Нас ведь связывает…
— Нас ничего не связывает, — жёстко сказала Катерина и допросила: — Соедините меня с режиссёром.
Она подошла к телекамере и ваяла наушники.
— Геннадий Михайлович, это Тихомирова, — сказала она, — Значит, как договорились. Я начинаю в кадре, потом вы переходите на цеха, я комментирую. Прошу учесть, у меня всего двадцать минут; нет, уже восемнадцать.
Катерина прошла за свой стол. На телекамере вспыхнула красная лампочка.
— Добрый вечер, — сказала Катерина. — Если у мужчин есть свои дела, пусть они ими займутся. Наша продукция, я думаю, а основном заинтересует женщин…
Режиссёр сидел в автобусе ПТС за пультом. Перед ним было шесть экранов. На контрольном экране улыбалась Катерина. Он переключил тумблер, и на экране возник цех, и засверкало всеми красками яркое полотнище материи.
Катерина тоже смотрела на экран, где были цеха её комбината, люди, с которыми она работала и встречалась каждый день. Одна из работниц, по-видимому, заметила, что на неё направлен объектив телекамеры, но не знала, что камера уже передаёт её изображение, Работница достала зеркальце, губную помаду и, не отходя от станка, начала наводить красоту.
— Наезжай, наезжай, крупнее, — обрадованно кричал режиссёр в автобусе.
Оператор в цехе повернул ручку камеры, теперь работница была крупно, на весь экран. Она подкрасила губы, поправила выбившуюся прядь под косынку и стала сосредоточенно серьёзной, какой, она считала, должна выглядеть работница на съёмке. И вся сосредоточенная и серьёзная пошла вдоль станков.
Катерина всё это видела на экране телевизора в своём кабинете, Это было и смешно и трогательно. Катерина заулыбалась. Режиссёр мгновенно переключил тумблер на пульте. Заработала камера Рачкова, и миллионы зрителей потом увидят и запомнят Катерину именно такой: улыбающейся и чуть грустной.
Помощники оператора сворачивали кабели, катили камеры к грузовому лифту.
Рачков задержался в приёмной.
— Да, — сказал он, будто только что вспомнил. — Передачу в эфир могут поставить в последний момент, и мы не сможем позвонить вам на работу, на всякий случай дайте мне домашний телефон директора, я ей обязательно позвоню,
— Ради бога, не забудьте, — попросила секретарша и записала номер на листке.
— Непременно, непременно, — любезно заверил её Рачков, — Очень интересная женщина, очень.
— Она у нас умница, — с гордостью ответила секретарша.
— Даже странно, — сказал Рачков. — Такая женщина и не замужем.
— А вы уже влюбились?
— На такую женщину невозможно не обратить внимания. — В эту минуту Рачков был искренен. — Улыбается — таз не оторвать!
— Её улыбка стоит полмиллиона в валюте.
— Как? — не понял Рачков.
— Она принимала участие в закупке оборудования во Франции и так понравилась хозяину фирмы, что он сбросил полмиллиона. Это гак шутят у нас в министерстве.
Голубые телевизионные автобусы шли по Москве. Молодые операторы среди сложнейшей электрической аппаратуры, которой были начинены автобусы, прямо на пульте резались в карты, в элементарною «дурачка». И очень веселились среди этого чуда технического прогресса.
Рачков не принимал участия в игре. Он молча сидел у окна. Сидел сосредоточенный и даже мрачный. Он как будто силился о чём-то вспомнить, а вспомнив, наверное, очень этому удивился и недоуменно пожал плечами.
Катерина сидела в своём кабинете. Раздался телефонный звонок. Она сняла трубку.
— Тихомирова, — и стала слушать. — Всё? — спросила она. — Тогда я повторю ещё раз. Прошу мне не звонить,
Рачков стоял в телефонной будке. Рядом переминались две девочки. Одна из них пыталась открыть дверь и что-то сказать, но Рачков с таким остервенением хлопнул дверью, что девочка отшатнулась.
— Нет, — говорила Катерина. — И встречаться нам незачем. Нет. Это не твоя дочь. Да, родилась в июне, ну и что? Ах, ты подсчитал? Ты сам считал или тебе мама помогала? — В кабинет вошла женщина с кипой бумаг для подписи. Катерина жестом попросила её подождать. — Хорошо, — сказала она. — Нет. — Она взглянула на записи. — Встретимся, где мне удобнее. На Суворовском, без пятнадцати шесть. У меня будет пятнадцать минут. Извини, всё, у меня дела. — И Катерина положила трубку
Рачков ожидал Катерину с цветами. Он вскочил со скамейки, когда она подошла, и протянул розы. Катерина села и отложила цветы на край скамьи.
— Послушай, зачем тебе всё это надо? — с ходу начала Катерина. — Я люблю другого человека, я собираюсь за него замуж, я бы могла, конечно, сказать, что я замужем, но ты, как я понимаю, за это время собрал обо мне довольно много информации. И потом я действительно не понимаю, чего ты хочешь от меня?
— Я хочу видеть свою дочь, — сказал Рачков.
— Ну почему ты думаешь, что это твоя дочь, — спросила Катерина. — Вот, это твой сын? — Она кивнула на проходившего мимо них шестнадцатилетнего парня.
— Нет, это не мой сын!
— Почему не твой? Давай мы сейчас его подзовём, расспросим о его матери, и, может быть, ты вспомнишь, что лет шестнадцать назад ты имел что-то с его матерью. Молодой человек, — крикнула она, — подойдите сюда, пожалуйста!
— Прекрати, — возмутился Рачков.
