Катерина сидела в приёмной министра.
— Пожалуйста, товарищ Тихомирова, — пригласил её помощник.
Министр вышел из-за стола, поцеловал Катерине руку, и они соли в кресла.
— Что на этот раз будете выбивать из меня? — спросил министр.
— Как ни странно, ничего, — улыбнулась Катерина. — Только один вопрос, если можно?
Министр внимательно посмотрел на Катерину.
— Ким Семёнович, правда, что вы поддерживаете Павлова из головного НИИ? — спросила Катерина.
— А если правда? — министр насторожился.
— Тогда очень жаль, — сказала Катерина. — Павлов сегодня устарел, как и его установка. Через три года, когда она войдёт в серию, мы отстанем от японцев лет на пять.
— Что вы предлагаете? усмехнулся министр.
— Начать монтаж реактора Вити Шапкина, простите, Виктора Ивановича Шапкина.
— У Шапкина только опытный экземпляр, — возразил министр.
— Испытаем опытный, а доводку будем делать прямо на серийных вариантах. Спокойной жизни у пас но будет, но зато мы выиграем года два,
— И, разумеется, вы заберёте Шапкина с группой в СКВ объединения? — спросил министр.
— Разумеется, — улыбнулась Катерина.
— Я не возражаю…
— Спасибо, — Катерина поднялась.
— Подождите, — попросил министр. — Я хочу, чтобы вы поняли следующее: Павлов многое сделал как учёный и ещё многое сделает, устарел не Павлов, а его окружение, которое вовремя не предупредило его, что он ошибается, а это может случиться с любым руководителем и со мной гоже…
— С вами пока всё в порядке, — заверила его Катерина. — Как только появятся первые признаки, я вам об этом тут же сообщу.
— Спасибо. Но не думайте, что я этому очень обрадуюсь. Как здоровье отца?
— Он умер шесть лет назад.
— Как?! — изумился министр. — Академика Тихомирова я видел месяц назад.
— А мы с Тихомировым даже не родственники. Просто из одной деревни, только он уехал оттуда на сорок лет раньше. А вообще у нас в деревне почти все Тихомировы или Буяновы.
— Вообще-то я сомневался, что вы дочь Тихомирова, — признался министр.
— Не слишком тонка в обращении для такой интеллигентной семьи? — спросила Катерина.
— Нет, — рассмеялся министр. — Просто слишком напористы. А знаете, Катерина, вы почти эталон преимуществ советской власти. Приезжает девочка из деревни и становится директором крупнейшего комбината в Москве.
— Правда, на это ушло семнадцать лет. Но в принципе, как я убедилась сама, у нас можно добиться почти всего, чего хочешь,
— Скажите, Катерина, — вдруг спросил министр, — вы счастливы?
— Наверное, счастлива…
— Я не знаю вашего мужа. Он не из нашей системы? — спросил министр.
— Я не замужем, — просто ответила Катерина. — С этим не получилось. У нас, если хочешь, можно стать директором комбината, даже министром, а вот чтобы выйти замуж, желания одного человека недостаточно. Здесь даже преимущества советской власти не помогают.
— Простите, — сказал министр. — Странное какое-то время. Я замечаю, что сегодня, как никогда, много одиноких мужчин и женщин. Может быть, мы стали слишком требовательны друг к другу? Или разучились прощать, а?
— Не знаю, — призналась Катерина.
Вечером Катерина вела приём избирателей.
Вошла средних лет женщина, села напротив неё и заплакала.
— Перестань, — сказала Катерина. — Слезами ничему по поможешь. Пришла на приём к депутату Моссовета, рассказывай.
— Я с мужем разошлась. — И женщина снова заплакала.
— Тоже мне беда, — презрительно сказала Катерина. — Кто сейчас не разводится… У меня знакомая пять раз разводилась и пять раз замуж выходила.
Это женщину заинтересовало. Она вытерла слёзы.
— Как пять? — переспросила она.
— Вот так, — подтвердила Катерина. — Всё не получалось. На пятый раз только получилось. А сейчас счастлива.
— У меня ребёнок.
— А у неё два, — сказала Катерина. — Сейчас третьего родила. В чём проблема-то? С квартирой, что ли?
— С квартирой, — подтвердила женщина. — У нас двухкомнатная. Он хочет разменять. Куда же мне в коммуналку? Дочке шестнадцать лет. К ней уже парни заходят. Да и я не старуха ещё.
— Это уж точно, не старуха, — подтвердила Катерина, но тут же спросила: — Ну а ему-то тоже где-то жить надо?
— У него мать одна живёт. Пусть к матери переезжает. Площадь позволяет. Тоже двухкомнатная. Мать одна живёт, отец у него умер.
— Ну а он что? — спросила Катерина.
— Не хочет. — Женщина снова начала всхлипывать. — И милиция не прописывает, раз у него площадь есть.
Катерина сделала пометку: «прописка», «милиция».
— Вот мой телефон на работу, — она протянула женщине листок, — позвони в среду. Я в милиции поговорю.
— Я уже говорила в милиции. С ними не договоришься.
— Ещё чего, — не согласилась Катерина. — С американцами договариваемся, а уж со своей милицией найдём общий язык.
— С американцами, может, и можно, а с нашей милицией невозможно. Мне соседи советуют Генеральному прокурору написать, а копию в Верховный совет и в Политбюро.
— Ну да, — сказала Катерина. — Ты с мужем поругалась, и по этому поводу сессию Верховного совета собирать? Вот тебе телефон, позвони в среду прямо ко мне па работу.
Гога смотрел телевизор. Смотрел с удобствами, Перед ним стояло пиво и тарелка с креветками. Шёл хоккейный матч.
Из прихожей доносился разговор на повышенных тонах. Гогу это отвлекало. Он приглушил звук и прислушался.
— Я поеду с тобой, — требовала Александра. — И всё им выскажу.
— Ты никуда не поедешь, — возражал Никита, — Я сам разберусь.
— Нет, я поеду.
— Нет, не поедешь.
Гога вышел из комнаты.
— Куда едем? — спросил он.
— Никуда, — отрезала Александра.
— Правильно, — подтвердил Гога. — Уже поздно. Поедешь завтра.
— До свидания, Георгий Иванович, — Никита проскользнул мимо Александры и захлопнул дверь.
Александра начала лихорадочно собираться,
— Я поеду с тобой, — сказал Гога, — Только объясни, в чём дело?
— Его бьют, — выпалила Александра.
