такой, какой знала на фронте. Здесь о тебе хорошо вспоминают, говорят, что у тебя на роду написано делать людям добро. Дин Юсон после возвращения от тебя стал совсем другим человеком. Сейчас он продолжает свои исследования. Ему очень помогает Чо Гёнгу, наш новый заведующий отделением.
Радуйся, дорогая Окчу! Упорство Юсона увенчалось успехом. Благодаря ему мы нашли метод, как вылечить Хван Мусона, а значит, и тебя. Больше, чем кто-либо, этому радуется сам Юсон. И я спешу сообщить тебе эту новость…»
Слезы застилали глаза Сор Окчу, буквы перед глазами расплывались, и она, закрыв лицо руками, расплакалась. «Юсон все-таки добился своего. О, Юсон, какой ты молодец! А я ничем так и не смогла помочь тебе…» Не вытирая слез, Сор Окчу продолжала читать дальше. Гу Бонхи сообщала подробности проделанной Дин Юсоном работы, перечисляла трудности, с какими ему пришлось столкнуться в ходе проведения опытов, подчеркивала значение, которое имеет научное открытие врача.
«Теперь, дорогая Окчу, уже осталось ждать совсем недолго. Скоро решится вопрос о применении новой методики операции на человеке. Конечно, оперировать животных и людей — это не одно и то же. Очевидно, впереди еще будут трудности. Ведь даже первая операция новым способом на человеке тоже будет своего рода экспериментом. Кого будут оперировать первым, еще не ясно. Правда, по настойчивой просьбе Хван Мусона оперировать, вероятно, будут его. Кандидатуру его в общем утвердили, но сейчас его общее состояние не очень хорошее. Поэтому решили подождать, когда ему станет лучше. Тем временем опыты на животных продолжаются. Я убеждена, теперь результаты будут хорошие. Когда все станет ясно, за тобой приедет либо Юсон, либо я. Успокойся и жди нас.
Сор Окчу задумалась. Итак, скоро предстоит первая операция новым способом на человеке, и первым, кто ляжет на такую операцию, будет Хван Мусон. Она долго сидела задумавшись, потом потерла виски и заново стала читать письмо.
Наступило время ужина, надо было идти в столовую, а подруги по комнате не возвращались. Потом Сор Окчу вспомнила, что у медицинской сестры сегодня ночное дежурство, а у девушки-токаря — первая ночная смена, и она вернется не раньше полуночи.
Сор Окчу ужинала одна, на душе у нее было как-то неспокойно, возвращаться из столовой одной в комнату не хотелось. Она решила пройтись. Круглая, как латунный поднос, полная луна медленно поднималась ввысь по бескрайнему ночному небу. Однажды, еще когда в Хаджине у нее жила мать Дин Юсона, она приходила сюда и наблюдала за серебристым лунным полумесяцем, который, как маленький кораблик, задрав нос и покачиваясь, плыл меж облаков. Размышляя тогда о своей судьбе, она представляла себя таким хрупким корабликом, лишенным парусов и брошенным в бурное житейское море. Как только сетовала она тогда, что ей суждено на всю жизнь остаться одинокой калекой. Но сегодня она видела не узкую полоску ночного светила, а полную луну, плывшую по ночному небу. И Сор Окчу не могла от нее оторвать взгляд. Ей чудилось, что там, на лунном диске, плывет в небе Дин Юсон и манит ее к себе.
Да, она радовалась за Дин Юсона, гордилась его успехами, ее любимый проявил такое трудолюбие, такую непреклонную волю в достижении цели. Все это так, но ведь она к этим успехам не имеет никакого отношения. Как же она может делить с ним радость его творческого успеха? Пусть уж он там, в небесной выси, будет без нее.
Пришли на память строки из письма Гу Бонхи:
Это ее огорчало. А мысли все время возвращались к операции. Если этим способом можно исцелить Хван Мусона, то ведь и она сможет быть первой пациенткой, ведь у нее такое же повреждение бедренной кости! Безусловно, на операцию вместо Хван Мусона должна лечь она. Эта мысль, еще неясная при чтении письма, сейчас оформилась окончательно.
Первым оперировать Хван Мусона нельзя. Нельзя подвергать его риску, тем более в таком состоянии. Очень дорого досталась ему жизнь, да и не одинок он сейчас. Зачем же ложиться ему под нож первым, если нет полной уверенности в успешном исходе операции… Она должна занять его место на операционном столе. Пусть первой оперируют ее! Эта утвердившаяся сейчас мысль заставила забиться сердце, и его биение звоном отдавалось в ушах. Но решение принято, и она не отступится от него.
«Не исключено, что первая операция пройдет неудачно. Может быть, я умру, но зато Юсон приобретет опыт и результаты операции дадут ему возможность усовершенствовать новый метод, позволят более эффективно оказывать помощь другим больным», — думала Сор Окчу.
Ей зспомнились некоторые эпизоды из военной поры: бои у реки Туманган, отступление, ранение… Чего ей теперь бояться после всего пережитого? Да и никого у нее нет, не то что у Хван Мусона. Она приложила руку к груди: кажется, сердце успокоилось. И ее нестерпимо потянуло туда, в клинику к Дин Юсону, захотелось увидеть его…
Сор Окчу пришла к себе в общежитие, легла на постель, но сон не приходил. Рассвет она встретила с открытыми глазами. Когда за окном совсем рассвело, она встала и, чтобы не разбудить спящих подруг, тихонько вышла из комнаты. Она пошла к Ди Рёнсоку. Соннё уже готовила завтрак, а сам хозяин сидел за столом и читал книгу.
— Что случилось, Окчу? Почему так рано? — спросил Ди Рёнсок, удивленно глядя на девушку.
— Мне нужно посоветоваться с вами. — Голос Сор Окчу заметно дрожал, сказывалось нервное напряжение, бессонная ночь.
— О чем? Говори. Я слушаю. — Ди Рёнсок закрыл книгу и с беспокойством посмотрел на возбужденное лицо Сор Окчу.
— Я получила письмо из клиники, от Гу Бонхи.
— Что же она пишет, твоя Гу Бонхи?
— Мне, по всей вероятности, придется лечь в больницу.
— Почему так вдруг?
— Врач Дин Юсон успешно завершил свои опыты на животных, он нашел новый метод лечения, и теперь встал вопрос о проведении операции на человеке.
— Так. И что же? — Ди Рёнсок подсел к Сор Окчу поближе.
— Мне кажется, доктор испытывает затруднения с первой операцией, а я смогу помочь ему…
Сор Окчу не хотела говорить о своем решении первой лечь на операцию, но Ди Рёнсок почувствовал, что девушка на это уже решилась. Однако он не стал приставать с вопросами. Что ж, если хочет помочь человеку, пусть едет.
— Значит, поедешь помогать Дин Юсону? Похвально. Хорошо бы заодно подлечиться и тебе. Может, и тебе сделают операцию. В случае чего иди на нее смело, будь достойной дочерью своих родителей.
— Вы во мне не сомневайтесь.
— Я верю в тебя. Все будет хорошо. Счастливого тебе пути.
На следующий день Сор Окчу, наскоро собрав вещи, дневным поездом выехала из Хаджина.
В опрятно убранном доме санитарки Хусон у стены на ондоле сидела Сор Окчу и старательно занималась каким-то шитьем. Ее лицо дышало спокойствием. От прежних волнений не осталось и следа.
Сор Окчу приехала два дня назад. На вокзале ее встретили Дин Юсон, его мать, Гу Бонхи и санитарка. Были, конечно, и слезы. Плакала Сор Окчу, плакали Гу Бонхи и мать Дин Юсона, но это были слезы радости. Сор Окчу даже не заметила, как очутилась в этом доме.
За два дня она прошла полное медицинское обследование и теперь ждала госпитализации.
Сор Окчу не раз в эти дни вспоминала свою прошлую жизнь. Последние семь лет были годами тяжелых переживаний и мук. А сейчас терзавшая ее душевная боль, вызванная мыслями о неудавшейся любви, утихла, наступило успокоение. Ощутить это состояние помогли ей добрые люди, окружавшие ее и теперь, и гордость за Дин Юсона, который, успешно завершив свои опыты на животных, сейчас готовится к операции на человеке. Однако подобно тому, как нельзя распознать потаенное коварство реки, которая
