может неожиданно засосать в водовороте, так и в душе Сор Окчу, приехавшей по зову сердца стать первым пациентом Дин Юсона, где-то в глубине затаилось беспокойство. Разумеется, она верила Дин Юсону, но быть спокойной до конца она не могла. И ее руки, аккуратно наносившие стежки на ткань, порой невольно дрожали.
Неожиданно со двора донесся голос Гу Бонхи, и в ту же минуту девушка была уже в комнате.
Сор Окчу отложила шитье и, поднявшись, пошла навстречу гостье.
— Здравствуй, моя дорогая подружка. Не скучно ли тебе тут в одиночестве? — быстро заговорила Гу Бонхи, как бы боясь, что ее могут перебить. В больнице она старалась быть сдержанной и даже строгой, как и подобает, по ее мнению, врачу, а в общении с подругой давала волю своей живой натуре.
Они сели друг против друга.
Гу Бонхи и Сор Окчу встретились в начале войны. Гу Бонхи училась в медицинском институте. Когда началась война, она попросилась на фронт и получила назначение в один из полевых госпиталей, расположенных вблизи города Кэсона. На одной из промежуточных станций в вагон вошла Сор Окчу. В хорошо подогнанной военной форме, с погонами младшего лейтенанта на узких плечах, с ясным взглядом и нежным лицом, немногословная привлекательная девушка сразу пришлась по душе Гу Бонхи. Оказалось, Сор Окчу едет в тот же госпиталь, что и Гу Бонхи. В первый же день пути они подружились. Вероятно, их сблизила несхожесть характеров, Сор Окчу была рассудительная и спокойная, а Гу Бонхи — впечатлительная и импульсивная.
Гу Бонхи искренне радовалась, что рядом с ней будет такой надежный человек, как Сор Окчу. Даже на фронте, в дни тяжелейших боев, сталкиваясь с огромными трудностями, ей было не страшно, если поблизости находилась Сор Окчу. Всю войну они прошли вместе, не расставаясь ни на один день. Казалось, они будут вместе всегда и никто не сможет разлучить их. Но вот Сор Окчу попала в окружение, и все уже считали ее погибшей. Однако оказалось, что она была ранена и к своим все же добралась. И вот она сидит перед ней такая же красивая, только чуть похудевшая… Гу Бонхи так и сияла от радости, что наконец они снова встретились…
— Что ты, совсем нет! Теперь со мной ты, окружают меня добрые люди. Нет. Я счастлива.
— Вопрос о твоей госпитализации решен. Завтра с утра начинай оформлять документы.
— Ой, правда? Вот хорошо! Спасибо тебе. — Сор Окчу поднялась и расцеловала подругу. Но вдруг, посерьезнев, она спросила: — Тебе можно задать один вопрос?
— Конечно, можно.
— Скажи, пожалуйста, как готовится эта первая операция, о которой ты мне писала в письме? По методике Юсона?
— Вот ты о чем. Скажу, конечно. Здесь никаких секретов нет. Проводим еще несколько опытов на животных, чтобы полностью гарантировать успех операции, и одновременно готовим к ней Хван Мусона, доводим его до полной операбельности, — почти дословно повторила Гу Бонхи слова своего письма.
— Значит, уже решено, что первым пациентом будет Хван Мусон? Я тебя правильно поняла?
— Да. И операция скоро состоится. Ты даже представить себе не можешь, как много споров было вокруг кандидатуры первого пациента. — И Гу Бонхи подробно рассказала все перипетии дискуссии по этому вопросу.
— Значит, решено… — как-то задумчиво произнесла Сор Окчу. Сообщение подруги взволновало ее. Теперь все ясно. Медлить больше нельзя, надо действовать.
— Сегодня ведь воскресенье. Юсон ненадолго зайдет, видимо, в лабораторию, а потом придет навестить тебя. Он тебе все подробно расскажет. А я, подружка, пойду. Мне надо зайти к профессору.
Гу Бонхи ушла. Сор Окчу взялась было снова за шитье, но мысли об операции не давали ей сосредоточиться, волнение не проходило. Несколько раз пыталась она справиться с волнением, но ничего не получалось. Тогда она отложила шитье, встала и заходила по комнате. Ходила из угла в угол, машинально наводила порядок — то подберет с пола разбросанные лоскуты материи, то поправит занавески на окнах, но все равно успокоение не приходило.
Ей не терпелось поскорее встретиться с Дин Юсоном и рассказать ему о принятом ею решении. Но ведь он сегодня придет — Гу Бонхи говорила, что он непременно зайдет к ней.
Она невольно подошла к зеркалу: критически оглядела свой туалет, поправила прическу, расправила складки на одежде. Она часто прислушивалась — не идет ли Дин Юсон. Но он пока не появлялся.
«Первым оперировать Хван Мусона? Нет. Этого нельзя допустить!» — повторяла про себя Сор Окчу, как бы оправдывая свое решение первой лечь на операцию.
«Пожалуй, надо идти в клинику, тут его не дождешься, а он наверняка там. Все ему и расскажу», — подумала она.
Но только она вышла из дома и пошла по улице, ведущей в сторону клиники, как тут же увидела Дин Юсона: он шел ей навстречу. Сор Окчу остановилась. Когда Дин Юсон подошел, она первая с ним поздоровалась.
— Добрый день, — ответил Дин Юсон, — это куда же вы направляетесь? — От него не укрылось, что Сор Окчу чем-то взволнована.
— Шла к вам в отделение. Хотела кое о чем поговорить, — ответила девушка.
— А я шел к вам. Но коль мы встретились, пойдемте на набережную, пройдемся немного. Не возражаете? — предложил Дин Юсон, коря себя, что в течение двух дней не смог выкроить время для свидания с девушкой.
— А у вас есть свободное время?
— Есть. Пойдемте.
Они направились к реке. Это была их вторая совместная прогулка. Сор Окчу и волновалась и радовалась. Сегодняшний день ей казался сном. Могла ли она мечтать о таком свидании, когда, смирившись с участью калеки, решила заживо похоронить себя в далеком Хаджине?
Они спустились к набережной. Сор Окчу вдруг остановилась и с нежностью посмотрела на Дин Юсона. Еще никогда, ни в Сеуле, ни во время долгой совместной работы в военную пору, она не одаривала его таким взглядом. Ей было приятно смотреть на высокую, широкоплечую фигуру Дин Юсона. Он выглядел сейчас гораздо лучше, чем тогда, когда приезжал к ней в Хаджин. Появились твердые нотки в голосе, движения стали размеренные. Лишь глубокая морщина на лбу, которой еще недавно не было, говорила о том, насколько напряженным был его труд.
Их взгляды встретились. Сор Окчу было приятно ощущать на себе обжигающий взгляд молодого человека. Она любила Дин Юсона всегда: и на фронте, и когда раненая оказалась в тылу врага, и там, в Хаджине.
Именно любовь помогла ей принять тогда смелое решение — вызвать огонь противника на себя и тем самым отвлечь его внимание от группы раненых, которых сопровождал Дин Юсон. И позднее, уже став инвалидом после тяжелого ранения, полученного в том же бою, она решила во имя этой же любви отказаться от любимого, чтобы не стать ему в тягость. И разве не любовь повелела ей без всяких колебаний приехать сейчас к нему на помощь?
Сор Окчу закрыла на минуту глаза, как бы желая навсегда запечатлеть в себе взгляд Дин Юсона, а затем смущенно улыбнулась. На лице Дин Юсона тоже сияла радостная улыбка.
— Пройдемся немного, — Дин Юсон легонько взял девушку под руку.
Ветер с реки трепал подол длинной темно-синей юбки Сор Окчу, распахивал полы ее куртки, надувал парусом рубашку Дин Юсона. Девушка откинула со лба растрепавшиеся волосы и повернулась лицом навстречу ветру. По западному небосводу разлилась вечерняя заря, окрашивая в пурпур окрестные горы. Бурливая река, отражая краски неба, приобрела багровый цвет и от этого, казалось, была объята пламенем.
На фоне вечерней зари четко вырисовывалась высокая, стройная фигура Дин Юсона, шагавшего рядом с маленькой Сор Окчу. И казалось, его глаза были наполнены этим тревожным вечерним пламенем.
Они шли медленно. Уже совсем погасли лучи заходящего солнца, а они продолжали идти, не нарушая тишины. Им так много хотелось сказать друг другу…
Заря погасла, с реки потянуло прохладой. На набережной они остались одни, слышались только всплески воды у берега.
