упрячем в самый глубокий колодец королевства.
— Зачем прятать фонарик? — удивился Димка. — В нем нет ничего опасного. Я научу Корнелиуса получать электричество, и тогда вы сумеете осветить весь город. Даже ночью в этом дворце будет светло, как днем.
— Но я не хочу, чтобы во дворце было светло! — воскликнул король. — Запомни, мальчик: во дворце всегда должен быть полумрак! Спасительный полумрак, надежно скрывающий от глаз черни все, что творится во дворце. Ибо сказано: пусть народ твой никогда не узнает правды!
— Ваше величество, — снова вмешался сеньор Подлюччио. — А что если мы со временем осветим такими огнями площадь перед дворцом? Разумеется, только в дни празднеств и церемониалов…
— Верно, Подлюччио! — воскликнул король, и глаза его загорелись лихорадочным блеском. — Осветить площадь! Чтобы толпе были лучше видны казни! Чтобы даже слепые видели мучения преступников королевства! Великолепная мысль, Подлюччио! Пусть так и будет… А теперь оставьте меня. Я устал. Ступайте все прочь!..
Придворные, кланяясь, попятились к дверям. Сеньор Подлюччио взял Димку за руку и вывел из тронного зала. А сзади, за их спинами, сомкнулись и лязгнули пики стражников короля.
Глава 8
Сеньор Комарио
Димку поселили в левом крыле королевского дворца, где специально для него были отведены несколько комнат. Весь остаток дня он бродил среди витиеватой мебели, рассматривал изысканные украшения, золотые и серебряные вазы, потускневшие от времени картины, на которых были изображены надменные предки короля Ишака Четвертого.
Потом он услышал, как охранники за дальними дверями покоев звякнули пиками. На пороге появился маленький человечек с длинным хрящеватым носом. Это был сеньор Комарио — министр общественных настроений. Два рослых лакея везли за ним тележку с Димкиным ужином, которого хватило бы на целый полк солдат, вернувшихся из дальнего похода.
Пока лакеи сервировали стол, сеньор Комарио приник к Димкиному уху и с видом заговорщика сообщил:
— Его величество король изволили приставить меня к вашей светлости. Я счастлив мыслью, что отныне буду ежедневно кормить, одевать и укладывать вас в постельку. Наконец-то у нас появился собственный принц! Ради принца можно пойти на принцип! Принц — это конец беспринципности!
— Не понимаю, — сказал Димка. — Почему все это нужно говорить шепотом.
— Ах, ваша светлость! — воскликнул сеньор Комарио, оглянулся на лакеев и снова зашептал: — Осторожность и еще раз осторожность! В моих речах могут содержаться секреты государственной важности! Так, например, рискуя головой, я готов признаться вам, что больше родной матери люблю короля нашего. Я его форменно обожаю!.. И все. И пусть теперь мне отрубят голову!.. Вот видите: даже слезка выкаталась. Это от нежности к нему — разумнейшему, гуманнейшему, ароматнейшему из всех королей, нашему любимейшему Ишачку Четвертенькому!.. — Сеньор Комарио изящно промокнул глаза платочком и продолжал: — Когда ваша светлость будет передавать мои слова его величеству, не забудьте, пожалуйста, упомянуть про слезку…
Он усадил Димку за стол, отпустил лакеев и, невзирая на Димкины горячие протесты, принялся собственноручно кормить его из ложечки, ни на секунду при этом не умолкая:
— Завтра утром мне ведено отвезти вашу светлость в Синантский замок, сообщил он. — Там живет придворный ученый Корнелиус. Министр безопасности сеньор Подлюччио так и сказал: «Пусть принц научит уму-разуму этого глупого барана Корнелиуса!» Не правда ли, остроумно?! Ах, ваша светлость! Как я безумно люблю сеньора Подлюччио! Это — гений! Пока он на своем посту, королевство может спать спокойно… Если вас не затруднит, передайте ему, что я говорил эти слова с благоговением.
— А кто такой разбойник Каспар? — спросил Димка. Сеньор Комарио завертелся юлой. Лицо его приняло страдальческое выражение, как от внезапного приступа зубной боли:
— Ах, ваша светлость! Какой негодяй осмелился назвать вам это имя?!
— Его величество король, — сказал Димка.
Сеньор Комарио поперхнулся. Один глаз его нервически задергался.
— Да здравствует король! — пискнул он, оглядываясь по сторонам. — Да здравствует наш благодетель, неустанно пекущийся о благе и процветании народном! Слава Ишаку Четвертому, другу природы, защитнику обездоленных, исцелителю горбатых!.. И тем не менее, ваша светлость, упоминать имя гнусного разбойника Каспара за столом просто неприлично. Это хуже, чем копать в носу, уверяю вас. Давайте лучше я спою вам песенку?
— Но как я могу помочь изловить Каспара, если даже не знаю, кто это, — настаивал Димка.
Сеньор Комарио огляделся по сторонам и, хотя кругом никого не было, снова приник к Димкиному уху:
— Это исчадье ада! — шептал он. — Это враг природы! Это гнусный и кровожадный разбойник! Одно имя его наводит ужас на всю страну.
— А как он выглядит?
— Ах, ваша светлость! При одном виде его каждого честного человека охватывает жгучее омерзение. Каспар с головы до ног покрыт густой нечесаной шерстью. Во рту у него четыре ряда острых и длинных зубов, на руках — когти, которые он специально не обстригает! Но это еще не все: под большим секретом могу сообщить вам, что слюна этого негодяя ядовита. Достаточно одной капле попасть на кожу — и человек лишается здравого рассудка! Славному генералу Дель Гадо дважды удавалось поймать Каспара, но это чудовище дважды перегрызало стальные прутья решетки и снова оказывалось на свободе. Вот и все, ваша светлость. Больше я ничего не скажу, хоть убейте!
Димка очень устал за этот день. Глаза у него закрывались сами собой. Сеньор Комарио собственноручно раздел его и уложил в необъятной ширины постель под балдахином. Потом он вполголоса спел песенку:
И когда министр общественных настроений, посылая воздушные поцелуи, пятился к выходу из покоев, Димка уже спал.
