Впрочем, не важно. Найти — не проблема, в крайнем случае, и украду, не тратить же золото по пустякам.
— Ихь бин не есть пустяк! — громко возмутилось привидение вервольфа.
— Твоего мнения вообще не спрашивают, — отрезал черт. — Не подойдет ему живая вода — она для людей, а труп у нас в волчьем обличье.
— И что же теперь с ним делать?
— Будем сами зелье варить.
— Богомерзкое?
— Да ни в коем случае. Что уж мы, совсем без понятия?
— А ты умеешь?
— Конечно. Только ты, Савва Петрович, помочь должен.
Патриарху предложение не понравилось, но народ вокруг смотрел восторженно и просительно. Выражая свои чаянья одобрительным гулом.
— Ладно, помогу. Только это зелье точно Августу не повредит?
— Наука требует жертв, — хмыкнул Глушата. — Да ты на него посмотри — что может повредить покойнику? Оживет, куда денется. Это ему еще повезло, что в волчьем обличье башку снесли.
— Не велико везение.
— Ну не скажи. Живучесть повышенная, потому и сразу ласты не склеил, как беломорский тюлень, а сил хватило привидением стать. Эй ты, болезный, жить хочешь?
— Натюрлихь!
— Тогда мотай отсюда и не мешайся под ногами. Иди вон шкуру собственную сторожи. Мух от нее отгоняй, а то живо к своему повелителю уволокут.
— К Вельзевулу? — уточнил Савва.
— К нему самому. Видел старичка пару раз — сволочь редкостная.
— И не стыдно так про своих? — укорил Глушату давешний лекарь.
— Ты чего, с дуба рухнул? — опешил рогоносец. — Вот народ пошел, совсем историю не знает. С каких это пор дьяволы для чертей своими стали? Савва Петрович, ты-то человек образованный, должен знать разницу.
— А она есть?
Глушата обиженно засопел, а Харлам Давыдович на всякий случай подвинулся поближе к хозяину. А вдруг от обидных слов перейдут к рукоприкладству? Уж лучше боевые вилы под боком будут, чем эти же бока порядочно намнут. Но черт не собирался скандалить. Наверное, решил, что стоит один раз объяснить людям суть чёртовской иерархии, чтобы потом не возникало путаницы и кривотолков.
— Нужно различать нас и дьяволов. Сам ненавижу этих оккупантов. Их ведь создал сам… сам… короче, тот самый, что всегда Творцу под ногами мешается. И потому они несут в себе… э-э-э… ну как это сказать…
— Искру?
— Хренушки. Искра Божья — она у людей в душе. И у нас немного, маленькая только. А у дьяволов души нет и быть не может, кишки только. У них по наследству внутри что-то мерзкое и вонючее. И характер потому соответствующий. Дерьмовый, честно скажу, характер.
— А кто же тогда вас, чертей, создал?
— Вы.
— Чего?
— Ну… не совсем вы, так-то мы сами родились. Интересная, кстати, история.
— Расскажи.
Глушата оглянулся по сторонам — призрак волка-оборотня издали знаками тоже просил продолжить рассказ. А с оживлением можно и подождать чуток, для привидений время — понятие относительное. А покойникам оно вообще до фонаря. Черт уселся поудобнее на принесенный кем-то походный стульчик и прокашлялся, показывая, что неплохо бы промочить пересохшее горло. Несколько фляжек с готовностью протянулись к рассказчику. Рогатый по бульканью определил крепость и выбрал одну, не вернув, впрочем, остальные. Глотнул прямо из горлышка, вытер кисточкой хвоста проступившую слезу и занюхал веточкой с ближайшего куста случайно уцелевшего чертополоха, развеивая между делом очередной миф. Понравилось. Допил до донышка и снова прокашлялся, прислушиваясь к ощущениям. Вот сейчас ничего не пересохло!
— О чем это я? Ах да, о нашем появлении в мире. Детей тут нет? Тогда слушайте… Давным-давно это было, вскоре после того, как бедного Адама с Евой из рая выгнали. Ну, делать нечего, поплакали они немного, а жить-то надо… И стали сельским хозяйством заниматься. А там и детишки подросли, шустренькие такие. Один, Каин, он все больше по хлебопашеству и огородничеству, да это вы и сами читали. А другой, Авель, в кочевники ушел, скот разводить начал. Так и жили-поживали, да только вот с бабами туговато было, точнее — вообще никак. Каин за свои полеводческие успехи Творцу понравился и получил в награду себе жену, по старому образцу из глины вылепленную.
— Разве не из ребра? — вмешался все тот же лекарь.
— Это маму их из ребра сделали, а вот Каину точно из глины. Авелю же ничего не обрыбилось. Затосковал он в своих степях и попытался проблему своими руками решить.
Кто-то из раненых не выдержал и громко заржал.
— Дурак, ты про что подумал? — Глушата снисходительно посмотрел на весельчака. — Он решил сам себе женщину сделать, до сих пор по всей степи каменные бабы стоят. Вот только с чувством прекрасного у кочевников и тогда плохо было. Вы этих истуканов видели? Срамота! Конечно же, Пигмалиона из скотовода не получилось, и пришлось решать проще… Древние грекосы, жившие на месте нынешних румийских грекосов, называли это явление зоофилией. Именно таким образом появились всякие кентавры, фениксы и прочие горгульи с горгонами. Не знаете таких? Фениксы — это когда с курями… А про остальных лучше вообще не знать. Вот, коротко, и все наше происхождение, так что прошу с дьяволами не путать. Я же не называю вас обезьянами, хотя и очень похожи. Вот с людьми мы действительно родственники. Двоюродные.
— А пятачок откуда?
— Сие есть тайна великая бысть! — рассмеялся Глушата и обернулся к привидению. — Мы про оборотня нашего не забыли?
Призрак издали помахал рукой и поклонился.
— И что делать нужно? — спросил Савва.
— Святая вода у тебя найдется?
— Конечно, что за вопрос?
Черт долго осматривал принесенный из госпиталя бочонок с водой, принюхивался и даже лизнул пару раз, зачерпнув ладонью, чем опять подтвердил свое вполне земное происхождение.
— Копыта не отбросишь? — забеспокоился Савва.
— Нормально, в малых дозах даже на пользу пойдет.
— А благословения боишься.
— Не сравнивай чистую энергию с ее водным раствором. И не отвлекай.
Наконец тестирование закончилось — видимо, качество вполне удовлетворило рогатого алхимика. Он небрежным жестом подозвал Харлама Давыдовича и принялся копаться в седельной сумке. Через пару минут вытащил увесистый засаленный фолиант в деревянной обложке и ткнул пальцем в нужную страницу.
— Вот он, рецептик. Что там у нас? Ага, значит, так… Надобно взять мостового белого стуку двенадцать золотников, мелкого вешнего топу тринадцать золотников, светлого тележного скрипу двадцать золотников, смешать с толстым гусиным бродом большой руки и натереть усопшего волкодлака частой бороной. Потом положить на три дня потеть на морозе нагого, укрыв от солнечного жаркого луча неводными мережными крыльями в однорядь, а как пропотеет — вытереть насухо сорока дубовыми полотенцами. Тогда и оживет.
— Не подходит, — забраковал рецепт Савва. — Долго слишком, и где мы летом ему мороз найдем?
