— Требуха натрикутак. Моя твоя не понимай и бояться…
Видимо, педагогические таланты армейских дедушек берут свое начало в глубине веков — на обучение непонятливого было потрачено всего три минуты и двенадцать крепких затрещин. Замечательный способ.
— Не бей меня, господина! Моя слишком мелкая шайтана для кулак такой большой насяльника!
Черт не купился на грубую лесть и еще добавил по рогам. Потом подумал и закрепил вбитые знания промеж рогов. К его удивлению, добавочная порция знаний значительно поправила произношение мелкого шайтана, и в жалобных причитаниях явственно проступило знакомое славельское оканье. Глушата не стал более выслушивать вопли, просто ухватил бедолагу за шкирку и поволок в ближайший овражек. Многочисленные свидетели инцидента сопроводили обоих одобрительным ржанием. Вполне нормально, с их точки зрения, разумеется, что десятник или сотник проучил нерадивого воина и сейчас тащит в укромное место, чтобы справить противоестественную надобность в стороне от посторонних глаз. Или просто голову отрубить. А может, и то, и другое вместе, даже не обязательно именно в такой последовательности.
В овраге шайтан вжался спиной в крутой склон и молитвенно сложил руки на впалой груди:
— Не убивай меня, добрый господин.
— Я похож на добряка? Отвечай быстро! Имя, звание, номер части, фамилии командиров, расположение ракетных баз и дислокация стратегической авиации!
Бедолага сильно побледнел и закатил глаза:
— Я… я…
— Что я? — нахмурился Глушата. — Ты из бошецких земель будешь?
— Нет! — вздрогнул от обвинения восточный бес. — Просто я не знаю, что такое ракетная база.
— Ах, да… это все Базекины побасенки… Про подводные лодки и штаб тоже можешь ничего не рассказывать. Но в остальном давай по порядку и без моих наводящих вопросов. Жить хочешь?
Жить шайтан очень хотел, так что колоться начал моментально:
— О, мой господин, послушай печальную историю недостойного раба твоего о деяниях, случившихся в дивные времена, когда еще…
— Ты, придурок, давай без этой… как ее там… без пахлавы со шербетом, а то подташнивать начинает от подобных витиеватостей. Шахерезада доморощенная, твою за ногу!
— Господину известно мое недостойное высоких ушей имя? — Пленник расплылся в заискивающей улыбке.
— Я много чего знаю. — Черт сделал умное лицо. — Но тем не менее…
— Слушаю и повинуюсь, о величайший! Я простой шайтан из рода Цулувай Хренанны — хранителей сказок, преданий и историй, что уже несколько тысяч лет…
— Понятно — мышь архивная.
— Да, господин. Имя мое — Шахи Ерезад.
— Забавно.
— Это грустно, господин. За малое прегрешение и небольшую кляксу на послании к повелителю Шамбалы меня били бамбуковыми палками по копытам, накручивали хвост на раскаленную кочергу, а потом отправили сюда, сопровождать Пету-хана и описывать его победы.
— Ага, сняли бронь, и на фронт. И теперь прислуживаешь кочевникам? Ты, представитель древней цивилизации, и на побегушках у дикарей? Не понимаю…
— А что делать?
— Вредить, пакости устраивать, — пояснил Глушата. — Или ты не шайтан?
Восточный бес расплакался, шмыгая пятачком:
— Но я же ничего больше не умею. Вот если только…
— Ну? Договаривай.
— Чужой облик принять могу и держать не меньше месяца.
— Любой? И Вечкана?
— А кто это такой?
— Есть одна сволочь, пойдем, покажу. Заодно и первое задание получишь. Ты же хочешь стать настоящим вольным чертом на службе князя Николая?
— Конечно! — обрадовался шайтан. — Если кормить будут. А можно я этого Вечкана потом съем?
— Оголодал? — Глушата скептически осмотрел тощую фигуру архивного беса и великодушно разрешил: — Да кушай на здоровье, жалко, что ли?
Глава 21
С вывески корчмы посетителям мило улыбались нарисованные в натуральную величину три аппетитно зажаренных поросенка. Талант неизвестного художника был очевиден, но он слишком уж буквально понял название фирменного блюда заведения — «поросенок с хреном». А может быть, именно из-за этого кухня старого Акакия пользовалась в Алатыре определенной популярностью у мужской части населения. Вечерами многие не отказывали себе в удовольствии пропустить чарочку-другую в обществе приличных людей или нелюдей. Правда, из последних сегодня присутствовали только прибывшие инкогнито черт и оборотень — остальные либо ушли добровольцами в действующую армию, либо сидели по домам, опасаясь редких попыток степняков забрасывать через стены зажигательные стрелы.
Глушата появился поздно утром и сразу поспешил за столик к оборотню, приветливо махавшему рукой. Перед Августом громоздилась груда костей, из которой сиротливо торчали недогрызенные ножки.
— Ты как насчет пожрать? Или дальних родственников в пищу не употребляешь? — Фон Эшевальд смахнул на пол объедки и благодушно кивнул на них местным собакам. Те вежливо покачали головами, но приближаться опасались — чувствовали мощный волчий дух. — Уважают, заразы. Где шлялся столько времени? Я чуть было с голоду лапы не протянул.
— Заметно, — согласился черт и уселся напротив.
— Серьезно спрашиваю.
— Потом объясню. Да и время выжидал — зачем народ пугать?
— А сейчас?
— Сейчас совсем другое дело. Посмотри на эти добрые и открытые лица.
— Это точно, уже похмелились, а то бы гонять начали, приняв за галлюцинацию.
— С какой стати? Гоняют зеленых и маленьких, а я большой и черный. К тому же из меня настолько реальная галлюцинация, что могу в рыло заехать. — Глушата подмигнул ближайшему соседу. Тот испуганно икнул и поспешил к выходу, оставив на столе несколько мелких монет.
— Чего людей пугаешь? — укорил Август.
— Из вредности — натура прет.
— Понятно, давай, докладывай.
— Сначала пожрать. — Черт поискал взглядом хозяина корчмы. — Эй, почтеннейший, тут бараны имеются?
Старый Акакий подошел, вытирая о передник мокрые руки, и, наклонившись к уху, доверительно сообщил:
— Вам молоденького или постарше? Знаете, мой сосед хоть и в годах, но вполне себе в теле. Прикажете позвать?
— Э-э-э…
— Не беспокойтесь — натуральный баран, тупее Амвросия во всем городе никого не найти. Вы таки его живьем скушаете или приготовить? Могу пожарить на конопляном масле.
— Не-е-е… — растерялся Глушата. — Мне бы обычного, травоядного.
— Ягненочка?
— Двух.
