Старый Юг-Богдан услышал это, Вспыхнул старец, как живое пламя,
И Страхине-бану так ответил:
«Бан Страхиня, ты мой зять любезный! Встал ты рано, да в уме нездравом,
240 Девять сыновей моих ты просишь,
Увести на Косово их хочешь,
Чтобы там их турки порубили.
Лучше, зять, не говори об этом,
Не пущу я сыновей с тобою,
Пусть я дочки больше не увижу.
Милый зять мой, храбрый бан Страхинич, Отчего ты огорчен так сильно?
Иль, безумный, ты не понимаешь:
Если ночь она проспит с ним вместе,
250 Под шатром с ним ночь одну пробудет,
То не сможет быть твоей женою,
Будет богом проклята, убита.
Пусть с врагом живет, а не с тобою,
Пусть уходит с ним, куда он хочет.
На другой тебя поженим, лучшей.
Буду пить вино с тобой на свадьбе,
Буду другом я тебе навеки,
Но детей не отпущу с тобою».
Бан тут вспыхнул, как живое пламя, гее И от горя и от муки лютой,
Не позвал слугу и не окликнул,
Конюху ни слова не промолвил,
К серому он сам пошел в конюшню.
Как седлал там бан коня поспешно,
Как он крепко затянул подпругу!
Бан взнуздал коня уздой стальною,
По двору коня провел пред домом И поставил перед белым камнем.
С камня бан вскочил в седло златое,
270 Поглядел на шуринов любезных,
В землю черную все девять смотрят. Глянул бан на своего свойка,
На Неманича на молодого,
А Неманич тоже в землю смотрит.
Как вино с ним пили и ракию,
Все себя юнаками считали,
Хвастались пред зятем, клялись богом: «Бан Страхинич, мы тебя так любим, Больше любим, чем все наше царство!».
280 А случилось горе и несчастье,
Утром нет приятелей у бана,
С ним никто на Косово не едет.
Видит бан, что нет друзей надежных, Сам поехал Крушевацким полем,
А когда он был в широком поле, Оглянулся на Крушевац белый. Может быть, одумались юнаки,
Может быть, им зятя жалко стало. А когда увидел бан Страхиня,
290 Что в несчастье не нашел он друга,
То о псе борзом своем он вспомнил,
О своем любимце Карамане.
Бану пес дороже, чем конь добрый. Во все горло крикнул, обернувшись, (Там в конюшне пес борзой остался), Пес услышал крик, помчался быстро. Вот борзой догнал коня средь поля, Рядом с ним бежит, не обгоняет, Золотым ошейником бряцает, зоо Словно бану молвить что-то хочет. Долго ехал храбрый бан Страхиня, Проезжал он чрез поля и горы;
Как на поле Косово приехал,
Как увидел в поле войско турок,
То ему немного страшно стало. Помянул он истинного бога И в орду турецкую поехал.
Едет бан по Косову на сером,
А куда он едет, сам не знает, зю Бан Страхиня ищет Влах-Алию,
Да найти его нигде не может.
А как съехал бан к реке Ситнйце, Диво-дивное там бан увидел:
Был у вод разбит шатер зеленый, Отражался он в реке Ситнице,
На шатре держава золотая,
Словно солнце, яблоко сияет, Воткнуто копье в сырую землю,
А к нему конь вороной привязан, эго Голова коня в стамбульской торбе, Бьет ногой, то правою, то левой.
Бан Страхиня, как шатер увидел, Поразмыслил и потом подумал:
«Вот шатер зеленый Влах-Алии».
На коне юнак подъехал ближе,
Скинул с плеч своих копье стальное И завесу приоткрыл у входа,
Чтоб увидеть, кто в шатре зеленом.
Не сидел там сильный Влах-Алия, ззо А сидел один там дервиш старый, Скрыла пояс борода седая,
Никого там не было другого.
Пил вино один беспутный дервиш, Турок пил вино большою чашей,
Сам вино нальет, до дна сам выпьет, Очи дервиша налиты кровью.
Бан Страхиня, как его увидел,
То «селям» промолвил по-турецки. Пьяный дервиш посмотрел на бана 340 И в ответ ему с трудом промолвил:
«Будь здоров, Страхиня, бан отважный С малой Баньской у Косова поля!» Рассердился бан, перепугался, По-турецки дервишу он крикнул: «Матери не принесешь ты счастье! Напиваешься, дервиш, дерзишь мне, Во хмелю ты говоришь пустое,
И гяуром турка называешь?
Ты сказал мне о каком-то бане? зво Не Страхиня-бан перед тобою,
Пред тобою делибаш султанский.
У султана кони посрывались, Разбежались по орде турецкой, Делибаши посланы вдогонку,
Чтоб поймали всех коней султанских. Вот скажу султану иль визирю,
Как сейчас ты говорил со мною, Старому, тебе, придется плохо!» •Громким смехом дервиш рассмеялся, зво «Бан Страхиня, ты юнак отважный! Видно, бан, ты не изведал горя!
Если бы ты был в горах Голёча И тебя нашел я в царском войске,
Тотчас бы узнал тебя, Страхиня,
И коня узнал и Карамана,
Этот пес тебе коня дороже.
Знаешь ли ты, бан из малой Баньской, Почему тебя узнал я сразу,
Под челом узнал твои два глаза 370 И узнал твои два черных уса.
Помнишь ли ты, бан, или не помнишь, Как попал я на всю жизнь в неволю? Воины твои меня схватили На Сухаре, на горе высокой,
Й меня в твои отдали руки.
Бросил ты меня на дно темницы.
Был я в рабстве и терпел мученья. Изнывал я девять лет в неволе,
Девять лет прошло, пошел десятый,
380 Сжалился ты, видно, надо мною, Приказал ты, чтоб явился Рада,
Был он стражем у ворот тюремных,
