коготки. Можно подумать, в мешке беснуется целая стая юрких зверьков.
— Вот он — ваш хищник! — только и успел сказать папа, заглядывая в мешок.
В ту же секунду из мешка на плечо ему вспрыгнул живой черный комочек. С плеча комочек, будто пружиной, швырнуло на бревенчатую стену, со стены — на вешалку, с вешалки — на сундук. Затем эту черную молнию кинуло за шкаф. Она прошуршала там, проваливаясь до пола, фыркнула и утихла.
— Н-да-а! — обескураженно протянул папа, все еще держа мешок в руках. — Он довольно шустрый, ваш зверь кошмарный — бурундук!
— Выбрось сейчас же эту дрянь! — простонала мама. — Зачем ты принес его? Кто это такой, наконец?
— Больше всего он похож на черную пантеру, — сказал папа. — А, если ему мелом полоски на боках нарисовать, то и за тигра сойдет.
— Нашел время паясничать! — рассердилась мама. — Как вот теперь от него избавиться? Не возьмешь же его голыми руками!
— Можно капкан поставить! — предложил Вовка. — В Африке так ловят хищников. Или ямы выкапывают. Я в кино видел.
Папа присел на корточки перед шкафом, осторожно просунул под него руку, но тотчас отдернул ее: зверек испустил пронзительный боевой клич, из-под шкафа выбросилась когтистая черная лапка с растопыренными пальчиками и, яростно царапнув по воздуху, скрылась.
— Этот черный пират готов, кажется, и на рукопашную! — рассмеялся папа.
Никто не заметил, как вошла соседка, тетя Вера, которую мама просила принести ведро картошки и соленых огурцов.
— Уже не на чердаке ли изловили, чертенка? — спросила она.
— Там, — подтвердил папа. — Зачем-то ящик на себя нахлобучил. Это, знаете, уметь надо.
— Не иначе, он самый и есть, — сказала тетя Вера. — Хозяйка-то ваша, уехавшая, бабка Анна, здорово кошек не любила. Держала одну, черную, против мышей, но котят ее топила беспощадно. А дети ведь для каждой матери бесценны, будь то хотя бы и кошка. Стаскала она малышей своих на чердак, от беды хотела припрятать. Но бабка Анна и там котят отыскала. Порешила всех. Один только спасся: уполз под какую-то балку, достать никакой мочи. Зрячий уже был, бесенок, большенький.
Мать его, кошка, сгинула вскоре. То ли от тоски по детишкам померла, то ли бабка Анна куда ее пристроила. А дикарек этот, видать, так и выжил, людей не видамши.
— Так, чем же он там питался, на чердаке? — удивилась мама.
— Чем-то, значит, питался! Может, мух ловил, жуков. Мыши опять же и на чердаках водятся. Такой шустряк не пропадет. Воды ему тоже не ведро надо. Застоялась в желобе лужица после дождя, ему, маленькому, и этого довольно.
— Все это довольно трогательно, — сказала мама, — но данного дикаря все равно придется выкинуть. Я представляю, какой будет отдых, если рядом живет хищник из семейства кошачьих. Я на дачу ехала, а вовсе не в джунгли.
Но Вовка с Леночкой так горячо стали упрашивать маму оставить котенка, что она наконец сдалась.
— Только на себя пеняйте, когда он пооткусывает вам руки-ноги. Его бы сперва укротительнице Бугримовой вручить на год-другой, чтобы дрессировала вместе со своими львами.
Так остался черный «зверь» жить на кухне, под шкафом. Свою территорию он охранял ревностно и храбро. Стоило только кому-то приблизиться к шкафу вплотную, из-под него молниеносно выскакивала черная когтистая лапка и начинала яростно рассекать воздух. «Не подходи, мол, коли жизнь дорога!»
Если пришелец не отступал, из темной щели под шкафом вырывался предостерегающий боевой клич: — Яу-у! Яйу-у-у! У-у-у! И тогда уже волей-неволей приходилось убираться подальше.
Вовка вздумал просунуть под шкаф прутик. Котенок вырвал его из рук и долго с хищным урчаньем и хрустом кусал в темноте. Ломтик мяса, положенный возле ножки шкафа, лежал нетронутым, пока всем не надоело глядеть на него, и незаметно исчез, как только от него отвернулись. Поубавилось и молока в блюдце, которое подсунули под шкаф. И опять-таки не удалось проследить, когда черный дикаренок пил.
Обнаружил себя маленький отшельник только на второй день, и то лишь на одно мгновенье.
Прежде, чем поведать об этом страшном событии, следует предупредить, что Леночкина мама пуще всего на свете боялась мышей. Боялась больше тигров, больше крокодилов, больше, чем дракона с острова Комодо. Потому что все эти звери жили далеко, за морями и долами, а мыши запросто бегали рядом по кухне.
И вот, когда за кухонной дверью раздался отчаянный мамин визг, и мужчины — папа с Вовкой — ринулись ей на выручку, их глазам предстала жуткая картина: мама с полотенцем в руках притоптывала ногами на табуретке, а вдоль стенки по полу бежала самая настоящая, всамделишная живая мышь.
— Ловите ее! Бейте! — крикнула мама, размахивая полотенцем.
И тут, будто мяч из-под ноги лихого футболиста, выстрелился из-под шкафа черный комочек и с той же стремительностью влетел обратно под шкаф. Только вместе с ним исчезла и мышь.
— Ну, и ловкач! Ну, и шустрик! — восхищенно присвистнул папа. — Вот это, я понимаю, охотник! А ты хотела выбросить своего спасителя! — упрекнул он маму, помогая ей слезть с табуретки. — Храбрец спас тебя от неминучей гибели. Без него ведь эта мышь тебя живьем бы проглотила.
Кличка Шустрик так и упрочилась за котишкой. Днем он отсиживался под шкафом, а по ночам выходил на охоту и знакомился с новой для него обстановкой. Неслышно, как тень, странствовал он по комнатам, вспрыгивал на стол, обнюхивал обувь под кроватями, позвякивал тарелками на посудной полке.
Если внезапно включить среди ночи свет, Шустрика удавалось застать в самом неожиданном месте: он мог балансировать на спинке кровати, изучать тикающие на стуле часы или даже висеть, вцепившись когтями в одежду, на вешалке. Застигнутый врасплох, котишка мгновенно ретировался под шкаф и угрожающе ворчал там и фыркал.
На чердаке его пищу составляла всяческая мелкая живность, которая бегала или летала. Прежде, чем сесть за обед, необходимо было его изловить. Наверно, поэтому Шустрик даже на ломтик колбасы кидался ястребом из своего укрытия и поедал его в укромном уголке с устрашающим урчаньем. Уж как он только ни запугивал своего возможного соперника: изрыгал рокочущие горловые рулады, шипел, фыркал, царапал когтями пол. Если малышу посчастливилось поймать мышь, такой концерт под шкафом затягивался на полчаса.
— Умолкнешь ли ты там, черный пират? — возмущался папа, топая ногой.
Ворчанье под шкафом тотчас перерастало в пронзительный боевой вызов.
— Яу-у! Яйу-у-у! У-у-у!
— Чтоб тебе подавиться, злодей! — ругался папа и спешил в другую комнату, зажимая пальцем страницу недочитанной книги.
— С хищниками надо вежливо обращаться! — наставительно поучала его Леночка. — Если на него все время кричать, Шустрик никогда не будет ручной.
— Вот ты и научи его хорошим манерам, — советовал папа.
— И научу! Посмотрите, он мне еще погладить себя разрешит. Если добром, из хищника всегда можно сделать млекопитающего.
Свои занятия по укрощению черного дикаря Леночка старалась держать в секрете. Когда на кухне никого из взрослых не было, через закрытую дверь нередко слышался нежный голосок.
— Ну, еще поближе, Шустрик… Молодец! А теперь выходи совсем. Не бойся, маленький.
Прошла неделя, прежде чем Леночка решилась дать первое представление. Слоняться по арене зрителям, конечно, не разрешалось. Три стула Леночка поставила в зале перед кухонной дверью, а своих кукол рассадила на пороге. Бесшумно отодвинулся занавес из простыни, и все увидели юную укротительницу в черном купальнике с блестками из шоколадной фольги на груди. Вовка на всякий случай сжимал в руке заряженный пистолет.
Программа не была утомительно длинной. Лена поставила на пол перед шкафом блюдце с молоком и дрогнувшим голоском подала команду:
