Однажды весной (правда, это было в первую его весну) Воробей вылетел утром из гнезда и увидел, что над всеми крышами в поселке трепещет красное пламя. Воробей переполошил весь лес.
— Пожар! Пожар! Пожар! У голубей пожар! У ласточек пожар! У всех наших соседей пожар! Я сам видел!
Птицы, бросив все свои дела, помчались спасать соседей. Но когда они прилетели в поселок, то оказалось, что никакого пожара нет. На всех улицах поют и пляшут люди, а птицы смотрят на них с крыш и еще подпевают.
— Где же пожар? — спросили Воробья.
— Вот, — показал Воробей на трепещущие на ветру алые языки. — Все горят и ничего не замечают!
Птицы рассмеялись.
— Да ведь это же флаги! Сегодня у людей праздник — Первое мая.
Обычно Воробей сердился, когда ему напоминали про пожар, но на этот раз он как будто не услышал насмешки. Оглянувшись по сторонам и даже не пригладив взъерошенных перьев, Воробей быстро зашептал:
— Уф! Колька!.. Уф! Кочерыжкин!.. Уф! Беда!.. Колька… Жуки…
— Ничего не понимаю, — сказал Старый Дуб. — Говори внятнее.
— Колька!..
— Ну и что — Колька?
— Собирается в лес.
— Пусть приходит. Ты слышал, как его Ольха оставила без штанов? Ха-ха-ха!
— А жуки?
— Что жуки?
— Жуки идут с Колькой.
Дуб перестал смеяться. Кажется, Воробей спешил не зря.
— Отдышись и расскажи все по порядку, — сказал Старый Дуб.
Воробей почесал крылышком в затылке и собрался с мыслями.
— Начну с самого начала. Я живу в школе под потолочной балкой, а живя в школе, чего не наслушаешься. Я уж ко всему привык, а сегодня вдруг слышу. Калька говорит… Нет, начну не с этого. Прилетел я домой…
— Начни лучше сразу с того, что ты услышал, — перебил его Старый Дуб.
— Ну ладно, — согласился Воробей. — Сижу я в своем гнезде и слышу, Колька Кочерыжкин говорит: «Я пойду в Короедск и сегодня же приведу жуков в Пионерскую рощу!..»
— Как?! — воскликнул Старый Дуб. — Не может быть!
— Честное слово! А еще он грозил привести жуков в школу, чтобы они сожрали парту и дверь.
— Не может быть, чтобы школьник вел короедов в лес и в школу.
— Он грозил, — пискнул Воробей. — Я своими ушами слышал.
Тревога в лесу
Старый Дуб был самым старым деревом в лесу Он простоял на своей поляне так много зим и лет, что давно уже бросил их считать. Но зато и повидал он на своем долгом веку больше всех других деревьев. Была у него стариковская привычка завязывать на память узелки. Если надо было запомнить что-нибудь очень важное, он завязывал на суку большой узел, если не очень важное — завязывал узелок поменьше на какой-нибудь ветке. С годами узлов набралось так много, что у Старого Дуба не осталось без узла ни одной веточки.
Деревья, птицы, звери и даже лесники в трудную минуту обращались к нему за советом.
Старый Дуб выслушал Воробья и задумался.
«Если Колька правда поведет короедов, то Пионерской роще грозит страшная беда, и надо скорей поднимать тревогу, — подумал он. — Но с другой стороны, что-то не помнится такого случая, когда человек пошел бы заодно с короедами. Нет, такого никогда не бывало».
В лесу было тихо. Ни людских голосов, ни птичьего щебета. Даже неутомимый Дятел не выстукивал свое привычное «тут-тут-тут». Дятел отдыхал, закончив утренний облет больных, а все другое птицы улетели — кто в дальний ельник шелушить шишки, кто на болото клевать перезимовавшую клюкву.
Старый Дуб посмотрел вокруг себя и обратился к окружавшим его деревьям:
— Друзья, послушайте, что я вам скажу. Сейчас ко мне прилетал Воробей. Он говорит, что Колька Кочерыжкин собирается вести короедов в Пионерскую рощу.
Деревья встрепенулись и замерли. Всем вспомнились те давние времена, когда в окрестных лесах бесчинствовали заклятые лесные недруга — всякие короеды, листоеды, корнегрызы. Они объели всю листву, обгрызли кору, источили стволы. Но однажды в лес пришел человек. Он поднял упавший лист, который подгрызли гусеницы, глянул на стволы, изъеденные жуками, покачал головой и сказал: «Эк разгулялись, лесные разбойники, сколько лесу попортили». И начал человек гнать короедов. Перебил он их бесчисленное множество, а те, что в живых остались, уползли в глушь, к Гнилому Болоту, и уж много-много лет не показываются.
Первой нарушила тишину Плакучая Ива.
— Что поделаешь, — вздохнула она, — уж если и люди стали помогать жукам, видно, наступил наш конец.
— Не люди, а один Колька Кочерыжкин, — возразил Старый Дуб.
— Все равно, нам остается лишь одно — плакать. — И Ива заплакала.
— Замолчи! — прикрикнули молодые дубки. — Надоело смотреть, как ты вечно плачешь. Целый пруд возле себя наплакала — хоть купайся!
— Может быть. Воробей что-нибудь напутал? — сказала Береза.
— Конечно, напутал. Напутал, напутал, — быстро заговорила Осина. — Разве вы не знаете Воробья? Разве не знаете? Разве не знаете?
— Воробья-то мы знаем, — согласилась молчаливая Пихта, — но и короедов знаем тоже. Нет дыма без огня, видать, короеды что-то затевают. А тут еще этот Колька…
— Самое лучшее — выдать ему за такие проделки двойную порцию березовой каши, он и опомнится, — сказала Береза. — Вот, помню, однажды, лет двести тому назад…
— Это было слишком давно, — проговорил Старый Дуб, — теперь березовую кашу не употребляют.
— Не употребляют, — вздохнула Береза. — А зря: березовая каша очень полезная для таких безобразников, как этот Колька.
— Иголками его, иголками, — наперебой заговорили елки.
— Нет, лучше колючками, колючками, — подхватили Боярышник и Шиповник.
— Тише! — остановил их Старый Дуб. — Я все-таки думаю, что это напрасная тревога. Не может быть, чтобы человек стал заодно с короедами. Подождем, посмотрим. Следите за всеми дорогами и тропинками, особенно за теми, что идут со стороны Короедска.
Где находятся уроки?
Жуки сидели и ждали Кольку.
Время шло. Солнце поднялось совсем высоко. Те жуки, которые были на солнышке, оказались в тени
