Левий провел большим пальцем по эмалевым крылышкам:
- Я не вижу связи между нападением на Эпинэ и играми графа Медузы.
- Она есть, - скривился Альдо. - Удо сговорился с «висельниками», Робера спасло только чудо и уменье. Он - лучший из известных мне фехтовальщиков.
- Хватит зубы заговаривать, - пошла вперед Матильда. - Может, Удо дурака и валял, но Робера он не трогал!
- Постойте, Ваше Высочество. - Левий просил, как приказывал. - Я хочу знать, на чем держится обвинение.
- Да ни на чем оно не держится, - отмахнулась Матильда, - вранье и есть вранье.
- Ваше Высокопреосвященство. - Глаза Альдо сверкали, но он сдерживался. - Ричард пришел к Гонту не просто так. У него были причины.
- Нашли кого послать, - буркнула принцесса. - Щенка безмозглого!
- Ты не веришь, потому что не хочешь. - Теперь Альдо говорил с ней и только с ней. - Я тебе завидую, ты это можешь, я нет.
- Я не верю, я знаю. Удо на подлость не способен.
- Хорошо. - Рука Альдо сжала ее пальцы. - Но постарайся представить, что отравить нас пытайся Удо. Ты готова простить и это?
- Готова. - До разоренных могил, Айнсмелле-ра, Доры не простила бы, а сейчас… Если б их с Альдо угробили еще в Агарисе, сколько б жизней уцелело.
- Будь по-твоему, - вздохнул внук, - ничего твоему Удо не будет, но в моей стране ему делать нечего. Лошадь, деньги и провожатых до границы он получит, и до свиданья. Вернется - пусть пеняет на себя.
Глава 5. РАКАНА (Б. ОЛЛАРИЯ)
1
Ликтор ловко сворачивал бумаги и по одной передавал Мевену. Гимнет-капитан складывал подписанные королем свитки в окованный бронзой сундук, которому предстояло быть запечатанным обоими гимнет-капитанами, геренцием и цивильным комендантом. После поимки Медузы Дик полагал предосторожности излишними, но Альдо был обеспокоен больше, чем хотел показать. История с Удо и Салиганом показала, что ни дворец, ни посольская палата не являются безопасным местом.
- Печать наложена, - доложил Мевен.
- Печать наложена. - На Дэвида Рокслея смотреть было страшно, но от отпуска он отказался. Дик графа понимал: служба отвлекала от мыслей о погибшем брате и собственном бессилии.
- Печать наложена. - Геренций Врогг напоминал подслеповатого хомяка, но сюзерен был им доволен. В чем, в чем, а в документах барсинский ординар разбирался.
Врогг обеими руками поднял книгу-реестр и водрузил на подставку. Пора! Дик поднялся, стараясь не глядеть по сторонам. Он еще не привык, что в его честь ударяют в пол древками алебард, хоть это и было приятно. «Золото, меч, закон и этикет суть четыре камня, на которых стоит государство». Так писал Теотан Уэртский, над трудами которого сюзерен дневал и ночевал.
Врогг раскрыл свой фолиант на нужной странице и с поклоном отступил. Еще вчера Дикон не глядя приложил бы печать, но Медуза-Борн научил не доверять никому, кроме сюзерена и себя. Ричард пробежал глазами опись разобранных дел - все было в порядке. Перо легко скользнуло по бумаге, оставив черно- синий след. Затем пришла очередь сундука.
- Печать наложена. - Юноша отнял перстень, оставив на белом королевском воске надорского вепря. - Да исполнится воля государя!
- Совет окончен, - устало объявил Альдо. - Мы отпускаем геренция и ординаров.
Врогг поклонился и захлопнул книгу, двое гим-нетов подхватили вместилище документов за бронзовые ручки, еще двое распахнули двери. Геренций и ликторы вышли следом, за ними потянулись ординары во главе с косым Краклом. Скамьи стремительно пустели - как же мало осталось в Талиге древней крови! Его Величество сжал подлокотники:
- Эории Талига, мы должны сообщить вам весть, которая изрядно нас огорчила. Граф Гонт оказался недостоин своего титула и своих предков. Он был застигнут на месте преступления, его вина полностью доказана.
Преступник подлежит суду и казни, однако мы не можем забыть о былой верности Гонтов и о том, что Удо Борн оказал нам и Талигойе неоценимую услугу, разыскав раненного в бою с войсками узурпатора герцога Окделла. Учитывая ходатайство Его Высокопреосвященства Левия и Ее Высочества Матильды Алатской, мы оставляем Удо Борну жизнь и приговариваем его к пожизненному изгнанию с лишением титула и дарованной нами собственности.
Удо Борн сегодня же навсегда покинет Тали-гойю, и ни он сам, ни его потомство не пересекут границу под страхом немедленной смерти. Мы же во имя чести эориев велим по возможности избегать разговоров о его преступлении. Герб Гонтов мы передадим ближайшему из потомков казненного узурпаторами Рутгерта Гонта.
И пусть наша мягкость в отношении Удо Борна не станет соблазном для прочих. Тот, кто оскорбит своего короля и поднимет руку на наших верных вассалов, умрет, какими бы ни были его предыдущие заслуги и кто бы за него ни просил. Да будет так, а теперь все, кроме герцога Окделла, свободны.
2
- Гица. - Лаци тщательно подкрутил смоляные усы, сейчас гадость скажет. - Куда ж теперь гици Удо подастся?
- Я ему не бабка, - огрызнулась Матильда, предвкушая хорошую ссору. - Куда захочет, туда и поедет.
- А чего б ему в Сакаци не поехать? - закинул удочку доезжачий. - Да и нам заодно?
Домой хочет. Можно подумать, Оллария, тьфу ты, Ракана поперек горла одному Ласло Надю. Принцесса мотнула стриженой головой не хуже Бочки и уткнулась в присланные внуком побрякушки. Роскошные камни оправили заново, и это было противно. Лучше б тащил как есть: грабеж честнее кражи, недаром о разбойниках песни поют, а ворье на виселицу волокут, никто и не чихнет.
- Гица, - не унимался Ласло, - чего нам тут ловить? На гици Робера напали, гици Удо отъезжает, а мы чего?
- А того, - попыталась объяснить принцесса, - что Альдо не до конца сдурел. Может, одумается еще. Сотвори он с Удо что-то пакостное, уехала б…
- Ой ли, - свел брови доезжачий. Вот ведь зараза, вроде и злится, а глаза что у кота на крыше.
- Чтоб меня Охотнички стоптали, уехала бы!
Альдо, паршивец, это понял, потому и сдал назад. И снова сдаст. Бабка ему нужна, значит, сидеть ей в Талиге и хватать за хвост одной рукой внука, другой - Робера.
- Чтоб друга за подначку прикончить, - не унимался доезжачий, - не сдуреть надо, а взбеситься. Друзьями на Изломе только дурной швыряется.
- А он и есть дурной, - топнула ногой Матильда, - только внук он мне, понял? Сама такое вырастила, сама с ним и сдохну! А ты и вправду отправляйся, надоел!
- Ох, гица шутить мастерица, - в черных глазах вспыхнули искры, - только я от гицы никуда.
- А никуда - терпи! - велела Матильда. Любовник в ответ только головой покачал: терпел, дескать, и буду терпеть. Жаль, ночь далеко. Ее Высочество усмехнулась и высыпала дареное барахло из шкатулки с очередным Зверем. В блестящей кучке сверкнула живая искра. Ройя! Не хуже, чем у братца Альберта. Принцесса взяла холодную звезду двумя пальцами, поднесла к глазам. Краденый камень лип к рукам, к глазам, к сердцу, не отцепишься. Хозяина предал, а к ней пристал! Матильда швырнула ройю в шкатулку и встала.
- Надо дурня этого проводить, а то дороги не будет.
- Проводим, гица, - поддержал Лаци. - Только впятером дорога короче вчетверо. Сама гица, я при гице, да трое гици - Удо с Дугласом да Эпинэ. Крысюк-то его истосковался весь, как бы не околел…
- Отстань! - Доезжачий сверкнул белыми зубами и отстал. Ну и пусть, она тоже отворачиваться умеет. Ее Высочество почесала щеку и уставилась в камин. Надо было в юности удрать с Фереком, а нес Фереком, так с Пиштой или с Шани. В Алатикрасавцев пруд пруди, но ей белокурый голубок понадобился. Вот и огребла на старости лет!
