заснула. Я… Нет, не испугался, но мыслишка закралась. Я бабку запер, бросился за Дугласом, а тот уехал, куда, не сказал. Я послал гимнета за Борном, только кто ж знал, что они к Дикону свернут?! Дуглас, впрочем, утром объявился, ничего с ним не случилось, спал и спал. Я ему поверил и решил, что взбесился со страху, а тут - Дикон… Смотреть на дурня и то страшно было… Представляешь, вместо того чтоб людей позвать, он целую комедию разыграл. Камердинера впутал, заставил изображать Борна. Если этого Джереми поймают, нас с Окделлом точно в убийцы запишут, разве что Удо объявится.
- Альдо, - выдохнул Робер, - так Удо жив?
- Не знаю, - огрызнулся сюзерен. - Дикон клянется, что запер дверь и ключ все время был у него. Вчера он решил… подготовить тело к похоронам, зашел, а там - пусто! Да не смотри ты на меня так, не знаю я ничего, клянусь всеми богами и Матильдой в придачу… Хотя, когда Дикон мне про Борна выложил, у меня морда не лучше твоей была.
Глава 3. НАПОР
1
Хуже всего в Надоре был утренний холод, даже хуже Мирабеллы: святая вдова, по крайней мере, не лезла за шиворот и считала ниже своего достоинства шляться по чужим спальням.
Вечером покорившиеся судьбе и юной герцогине слуги сжигали в чудовищных каминах целые рощи, превращая комнаты Айрис и ее свиты в преддверие Заката, за ночь древний камень выстывал напрочь. Будущей Повелительнице Молний и ее дамам приходилось влезать в холодные, отсыревшие платья и плескаться в ледяной воде.
Маменька утверждала, что последнее полезно для увядающей кожи, но Аглая Кредон не зимовала в Надоре, а жаль. Луиза не отказалась бы взглянуть на схватку двух змей - серой и голубенькой в кружевах и бантиках. Почтительная дочь поставила бы на родительницу, не только обвившую, но и удержавшую настоящего графа… Увы, необходимости вставать сия уверенность не отменяла. Госпожа Арамона зевнула и выбралась из-под груды предусмотрительно захваченных в Олларии одеял, еще не павших жертвой местной моли. Холод не замедлил вцепиться в плечи и спину, Луиза торопливо сбросила спальное одеянье и вытащила взятое на ночь в постель белье. Сырые юбки она еще могла вытерпеть, но рубашку и чулки - извините!
Женщина облачилась в нижнее платье, набросила на плечи одно из одеял и взялась за волосы: пара дней, и придется затевать очередную головомойку. А может, послать надорские купальни к кошкам и помыться в трактире? Все лучше, чем жуткие котлы, в которых только отравителей заживо варить. Луиза привычно заколола косы и потянула похожий на облысевший хвост шнур, вызывая прислугу.
В Кошоне госпожа Арамона одевалась сама, и ничего, корона с головы не падала! Капитанша могла носить корсажи со шнуровкой спереди, но высокочтимых дам одевают слуги или любовники. Любопытно, справится Эйвон с платьем или встанет на колени и заплачет?
Из полумглы одна за другой выплыли четыре серые точки. Моль! Ах ты, пакость эдакая! Луиза отшвырнула одеяло и, извернувшись, прихлопнула одну за другой пару серых дряней. Уцелевшие неторопливо и нагло взмыли вверх. Госпожа Арамона с шипеньем ухватила шитый зелеными шелками шарф, подскочила, сбила еще одну бабочку и расхохоталась, уперев руки в костлявые бока. В последнее время ей часто становилось смешно. То ли от страха, то ли от Эйвона.
- Сударыня, - длиннолицая служанка старатель но присела, - чего изволите?
Джоан! Как удачно! Проныра наладилась в Эпи-нэ и старалась угодить одной герцогине за счет другой. Капитанша давно собиралась расспросить услужливую сороку, но рядом постоянно крутились старые вороны. То ли гостье не доверяли, то ли Джоан.
- Подай мне платье. - Луиза с трудом подавила неподобающее знатной особе желание самолично поднять с пола одеяло. - Черное!
- Сейчас, моя эрэа, - засуетилась камеристка, жадно тиская алатский бархат. - У нас все говорят, эрэа в красном - роза, а в черном - королева.
Зато в зеленом - гусеница, а будь потолще, сошла бы за капусту. В детстве и юности Луиза была, прямо скажем, толстовата, но после родов, к вящему неудовольствию Арнольда, усохла. Увы, бравый капитан предпочитал спать на перинах, а не на стиральных досках. Именно это ублюдок и выложил заставшей его с кухаркой супруге. Потом, правда, одумался.
На жену Арнольду было начхать, но терять место в Лаик не хотелось, а Луизе не хотелось радовать маменьку своими бедами, вот оба и молчали: и она, и муженек…
Перед самым носом, пользуясь беспомощным состоянием капитанши, проплыла очередная моль.
- Вот ведь пакость, - не выдержала «королева». - Вы бы хоть лаванду по сундукам разложили.
- Хозяйка не купит, - пробурчала служанка, едва не подавившись взятыми в рот булавками. - Денег у нее нет на лаванду…
- Так дороже ж выходит, - не поняла Луиза. - Сколько трава стбит, а сколько - одежда.
- А ей чем хуже, тем лучше. - Джоан покончила с корсажем и взялась за рукава. - Как есть коза припадочная! Ходит в тряпье, сама ни кожи ни рожи, а уж гонору… И было б с чего, а то ведь покойник перестарка взял. Добро бы с деньгами, так ведь нет, приданого восемь кошек да четыре огурца. Моей эрэа не туго?
- Не туго. - Луиза Кредон тоже была ни кожи ни рожи, только с приданым, и достался ей не герцог, а краснорожий солдафон. Госпожа Арамона давно забыла, когда они с Арнольдом возненавидели друг друга - до брачной ночи илм после, а как было у Повелителей Скал?
- Эрэа Эдит хотела платье над; еть, что эрэа Айрис привезла, - донесла Джоан, - так хозяйка его в камин кинула.
- И что платье? - Если Эдит не сбежит из дома вслед за сестрой, то Луиза Арамона и впрямь - роза. - Сгорело?
- Лиф прогорел, а юбки ничего»… Эрэа Эдит вытащила, как мать ушла, только руку обожгла.
Айрис не стала бы ждать, пока герцогиня выйдет, но она девица с норовом, а Эдитг с Дейдри совсем мышата.
- Руку под холодную воду надо!, - буркнула Луиза, - а потом касерой облить и маслом смазать.
- Мазали, - кивнула служанка, - я и мазала, только пузыри все равно пошли. Эрэа Эдит боится выходить, герцогиня заметит, сразу^ поймет, что платье из камина вытаскивала.
Нет, Мирабелла даже не мармалюка… Ослица однокопытная чужих детей морит, а герцогиня - своих. Луиза подставила Джоан второй рукав.
- У меня была подруга, - болтуньи средних лет всегда говорят о подругах и соседках, - она после смерти мужа умом тронулась. Говорили - с-горя, а я думаю - сдуру. Завела б любовника, как все делают, и полегчало бы. Вот и ваша герцогиня…
- Заведет такая, - в сердцах бросила служанка, возясь со шнуровкой, - как же! Она и при муже коряга корягой была. Герцог, он не зря к Дженни, лесничихе здешней, ездил. Мы-то знали да молчали, не старый еще, как не погулять от такой немочи бледной? Ума не приложу, как она прознала, не иначе кто со злости брякнул.
Со злости. Или от зависти. Или сдуру. Было б про что брякнуть, а желающие найдутся. Кто ж ей насплетничал про Арнольда и вдову бакалейщика? Жоржетта? Или все-таки Тессина?
- Ну и что было потом? - с веселым любопытством осведомилась капитанша.
- Ничего, - фыркнула Джоан. - Поерепени-лась маленько, а потом, глядь, опять жена с пузом, а муж - в кустах. Так и жили, пока дурь эта не заварилась. Ох, доложу вам, и натерпелись мы, когда на наши головы солдат накликали…
«Так и жили, пока дурь не заварилась…» Бедная Мирабелла, чужая и в замке, и в постели мужа. Была бы бедной, если б не пилила все, что дышит. Мало ли, где болит, дети не виноваты.
- Готово, эрэа! - Камеристка от восторга аж глаза закатила. - Красота! Чистая герцогиня, не то что эта…
Вот она уже и герцогиня, да еще и чистая, хотя голову мыть все равно пора.
- Спасибо, - поблагодарила госпожа Арамо-на, - руки у тебя шелковые. Нечего с такими в На-доре сидеть. Хочешь в столицу?
- Как же не хотеть? - Сплетница расцвела не хуже анемона. - С эрэа хоть в Закат… Только пусть эрэа пока не говорит, а то съедят меня на кухне… А Хетер с Мэри первые.
