Жеромом и открыл подбородок, но недостойная отреклась от своих корней раньше. Когда стала любящей и любимой.
- А вот и моя прекрасная кузина. - Любимый был здесь, и это было величайшим даром. Им не придется искать друг друга в исполненной света пустыне, ведь они уйдут рука об руку.
- Недо… Я недостойна внимания Вашего Величества. - Пусть последняя ночь станет ночью счастья. - Но я буду пить вино и радоваться.
- В Алати девушки слышат мало комплиментов, - улыбнулся Первородный, - а зря, ведь они прелестны…
- Ваше Величество, - неприятный с разными глазами наклонил голову, - позвольте мне исправить упущение алатских мужчин. Сударыня, знаете ли вы, что ваши очи - осенние листья, пронизанные солнцем?
- Барон, - серый человек едва шевельнул губами, - какое счастье, что Дидерих отдал дань всем глазам, кроме красных.
- Мелания, - как нежен взгляд любимого, но между ними изобильный стол и чужие взгляды, - представляем вам барона Кракла, тонкого ценителя женской красоты, и Повелителя Волн герцога При-дда. Он недавно лишился семьи, что печальным образом сказалось на его учтивости. Не сердитесь на него.
Потерявший родных что листок срубленного дерева и пчела сгоревшего улья, но как же легко уходить последним, не глядя назад. Серый человек еще не знает, сколь счастливо его несчастье. Не знающие о судьбе своей и не верящие в худшее смотрели на нее, и Мэллит улыбнулась.
- Я не сержусь, а сердце мое плачет о потере Перв…
- Герцога Придда. - Голос любимого зазвучал громче, он не хотел, чтоб недостойная ошиблась, он до сих пор думал, что вновь увидит солнце.
- Прошу прощения у Повелителя Волн, - пролепетала Мэллит, и шрам на груди отозвался острой болью, напомнив о неизбежном.
- Это я прошу прощения. - Серый поднялся из-за стола, сверкнула золотом цепь. - Я ваш покорный слуга, сударыня.
- Герцог Придд готов пойти к вам на службу. - Любимый рассмеялся весело и беззаботно. - Мы ждем от него подобных слов с осени, но он прячется в своем особняке.
- Как и положено Спруту, - сказал Ричард, он любил Первородного всем сердцем, и Мэллит ему доверяла.
- О да. - Повелевающий Волнами не умел улыбаться. - Сударыня, с вашего разрешения я верну Повелителю Скал его любезность. Заняв особняк, в котором он сейчас властвует, он уподобился насто-ящс. му вепрю.
- Господа, - названный бароном вскочил, и в руке его был хрустальный кубок, - мы забываем о главном. О снизошедшей на нас красоте. Здоровье прекрасной Мелании!
Мэллит торопливо выпила вино, но змеиный холод не отпускал. Любимый смеялся, шутил, о чем-то расспрашивал косоглазого и Первородных, а за стенами свивала кольца и шуршала чешуей смерть, и как же она была голодна!
3
Улицы пусты - ни людей, ни кошек, ни крыс, только молчаливые дома, всадники за спиной и лунные тени впереди. Шаг за шагом, улица за улицей, поворот за поворотом. От дворца к Багерлее. Мимо бывшей площади Фабиана, мимо продрогшего Старого парка, мимо затаившегося темного особняка со спрутом на фронтоне и дальше, в обход мертвой Доры.
Пустая, холодная, сухая ночь. «Ночь расплаты», как назвал ее Енниоль, но расплата не торопится, а кони сворачивают на улицу Святой Милисенты.
Бьют колокола, знаменуя Час Скалы. Мертвый час. В эту пору и до рассвета зимой лучше домов не покидать, а они едут через полумертвый город и собственные сны. Надо бы бояться, но он не боится. Не потому, что верит сюзерену, а не достославному, просто страх вытек вместе со странными снами и любовью… Нет, он помнит и закатную волну, и пегую клячу, и глаза Мэллит, но помнить - не значит чувствовать, а не чувствовать - это почти забыть.
- Карваль, вы видели воспитанницу Матильды?
- Да, Монсеньор. Очень красивая девушка и так похожа на Ее Высочество.
- Она боится этой ночи.
- Этой? - Маленький генерал казался удивленным. - Но почему?
- Не знаю, - солгал Эпинэ, - я не алат, но Мэллица что-то чувствует.
- Женщины чувствуют больше мужчин, - признал Карваль, - но меньше лошадей, а лошади не хотят приближаться к Доре.
- Я тоже не хочу. - Робер привстал в стременах, вглядываясь в провал улицы, там не было ничего. - Поворачиваем. Проедемся к Нохе и домой.
- Дювье доложил, что Его Высокопреосвященство поднялся к себе в десять вечера. - Еолос Кар-валя вновь стал деревянным. - Монсеньор, не лучше ли вернуться прямо сейчас? Вам предстоит трудный день.
- Трудный. - Вряд ли кардинал спит, скорее варит шадди и ждет очередного рассвета. Появится ли он в суде? Альдо надеется, что нет, но Левий непредсказуем, и он не хочет смерти Ворона.
- Ракану не понравится ваша встреча. - Никола поправил сползшую на нос шляпу, в лунном свете пар из генеральского рта казался зеленым.
- Не понравится. - Эпинэ тоже умеют быть упрямыми. - Но он не узнает.
Еде-то громко, с надрывом завыла собака. Дракко топнул ногой и обернулся: в огромных глазах плясала мертвая звезда.
- Карваль, у меня к вам просьба.
- Да, Монсеньор.
- Воспитанница Ее Высочества… Если со мной что-нибудь случится, позаботьтесь о ней.
- Конечно, Монсеньор. - Короткий внимательный взгляд. Что подумал маленький генерал? Что его Монсеньор влюблен? Если бы…
- Благодарю. - Никола обещал, и он сделает. Если выживет маленький южанин, выживет и Мэллит. От смерти спасти можно, а ты попробуй спасти от любви. Она сама загорается и сама гаснет, а потом можешь ворошить пепел сколько душе угодно, не будет ничего, только серая пыль на руках, на душе, на памяти… Когда он сгорел? В Золотую ночь или позже, увидев повешенных во дворе Эпинэ? Почему он не заорал на Карваля, не повернул Дракко, не ускакал в Ургот? Тогда крови на нем еще не было, по крайней мере той, что не смыть.
- Никола.
- Да, Монсеньор.
- Вы верите в проклятия и конец времен?
- Нет. - Эпинэ попытался вглядеться в лицо южанина, но мешала лунная вуаль. - Нет, Монсеньор, не верю.
А Енниоль верит. Гоган собрался умирать вместе с Олларией, а ночь для расплаты и впрямь подходящая, только это было бы слишком просто.
- Генерал Карваль, я рад, что вы со мной, но лучше бы вам увести людей в Эпинэ. Там есть чем заняться.
- Монсеньор, мы уже говорили об этом. Мы не уйдем.
- Если Ворона казнят, от нас не оставят ничего.
- Понимаю, Монсеньор, но мы не уйдем.
- Ваша верность вас прикончит.
- Лучше меня прикончит верность, чем измена. Люра и Джереми ловили других, а поймали себя.
- Джереми не найдут?
- Живым никоим образом, а мертвым - когда вам будет угодно.
- Вы бы предпочли пораньше?
- Пожалуй, да.
- Я бы с вами согласился, если б не Дикон, то есть герцог Окделл.
- Окделлу не нужна правда, Монсеньор, иначе он ее бы уже знал.
