разжимаются, тянутся вперед.
-
Зеленое озеро гигантским слизнем взбирается на расцветший пепел, мертвая зелень встречает живую кровь. Шипение переходит в рев, кто-то кричит от нестерпимой боли, и эхо повторяет: «Стой!»
- Стой! - Из багрового жара вырываются быстрые тени.
- Стой! - Когтистые лапы бьют студенистую тварь, по черной шкуре стекают алые капли.
- Стой! - Многоликий шепчущий холм дергается и отползает, становясь волной, растекаясь озерной гладью. Ненавистные лица уходят в зеркальную глубь, тонут, расплываются, сливаются с лунным льдом, шепот становится неразборчивым, мешается с треском свечей, с горячим дыханьем.
- Спишь?
Первородный! Здесь, с ней… Как и обещал… Они вместе, и зло истает, отступит передкровью Кабиоховой.
- Ну, - смеется любимый, - спишь как сурок, а говорила, мы все умрем.
Никого! Только белые гвоздики в вазах, любовь и утро. И жизнь.
- Первородный пришел. К недостойной…
- К кому же еще? - Голубые глаза обдают весенним счастьем. - Ты вчера на прощание такого напророчила… Если б не дела, я бы всю ночь протрясся от страха. Клянусь тебе…
- Я, - крови нет ни на рубашке, ни на простынях, - я уснула… Мне снился спящий в зеленом озере и пепел…
- Бывает и хуже. - Рука любимого ложится на волосы, лаская, скользит по щеке. - Пожелай мне удачи, и можешь спать дальше.
- Пусть твои цветы созовут пчел удачи, - остановить этот миг, замереть, застыть навсегда, - и пусть сомнения твои унесут реки.
- Так и будет. - В глазах любимого сверкнула молния. - Клянусь Истинными богами, а ты сиди тихо как мышонок и жди.
- Когда к недостойной вернется счастье?
- Не знаю, - тень печали затмила радость и унесла смех, - три дня я проторчу в суде, а по ночам придется возиться с делами.
- Первородный хотел, чтобы Мэллит… Мела-ния выходила к ужину.
- И хочу, - искры в дорогих глазах зажигают в сердце костер, - но суд и смерть - это не для женщин. Будь Матильда здесь, я б ее тоже никуда не пустил.
Мэллит кивнула и улыбнулась, хотя свечи померкли и гвоздики потемнели от печали.
- Ничтожная будет ждать три дня.
- Дольше. - Губы любимого коснулись руки недостойной. - От твари, которую мы судим, просто так не избавишься. Три дня и еще четыре, а потом мы с тобой поговорим. Нам ведь есть, о чем поговорить?
- Первородный любит свою Мэллицу?
- Конечно. - Любимый недоволен, ему не нравится, когда она спрашивает об очевидном, но женское сердце не похоже на мужское, ему нужно не одно слово навсегда, а сотня сотен в каждую встречу.
Глава 3. РАКАНА (Б. ОЛЛАРИЯ)
1
Вокруг вот уже месяц как ставшего Гальтарским дворца горели костры. Двор кипел мундирами и судейскими мантиями, а вот соседние дома ослепли - цивильный комендант запретил открывать ставни. Дикон до такого б не додумался, значит, кто-то подсказал.
- Господин Первый маршал, - молодой цивиль-ник был учтив и курнос, - прошу вас свернуть к подъезду Святого Алана.
- Святого Алана? - переспросил Иноходец. - Куда это?
- Бывший Марагонский, - охотно пояснил офицерик, - от него как раз курьер отъезжает.
- Я понял. - В войне названий и имен Альдо поверг врагов в пух и прах, остались сущие пустяки вроде Кэналлийского моста. - Жильбер, поворачиваем.
Сэц-Ариж выразительно пожал плечами и направил гнедого Изверга к ощетинившейся пиками арке, Дракко без понуканий двинулся следом. Днем дороги короче, а стук подков тише, днем видишь только то, что есть, и кто виноват, если ночные кошмары и те приятней яви?
- Господин Первый маршал, - еще один офицер молодцевато отдал честь, - теньент Родстер к вашим услугам. Цивильный комендант приказал открыть для членов Высокого Суда Бронзовый кабинет. Там горит камин и поданы напитки, но, боюсь, времени на отдых не осталось.
- Хорошо. Его Величество уже прибыл?
- Только что, - сообщил Родстер и заученно добавил: - Но герцог Окделл и полковник Нокс здесь с раннего утра.
- Доброе утро, Монсеньор!
Кракл в не успевшем обмяться зеленом одеянии с массивной цепью на шее вызывал, мягко говоря, недоумение. Раньше головы законников украшали невысокие колпаки с пряжками, сейчас на судейских нацепили венки из туи. Сюзерен как мог переделывал сегодня в позавчера.
- Доброе утро, барон. Вижу, вы наготове.
- Трудное дело, - гуэций многозначительно тронул облепленный печатями мешок для бумаг, - но для юриста чем сложнее процесс, тем почетнее его выиграть.
- А разве его можно проиграть? - невольно скривился Робер. - Простите, не совсем здоров.
- Мои соболезнования. - Кракл остался все тем же извлеченным из-под дорских обломков холуем. - Нет, герцог, в победе я не сомневаюсь, меня беспокоит зазор между древними кодексами и современным правом. Если защита ударит туда, Феншо придется тяжело.
- Я плохо знаю судейский мир, - венок над косыми глазами напоминал о ярмарочных фиглярах, - что представляет собой защитник?
- Мэтр Инголс очень опытен, - значительно произнес Кракл, - и очень хитер. Государь, назначив обвиняемому защитника, чего в старину не бывало, невольно указал на противоречия между кодексом Доминика и позднейшими законами. Боюсь, мэтр Инголс принял указание Его Величества использовать для защиты герцога Алва все возможности слишком буквально.
- Вам следовало сказать об этом раньше, - буркнул Робер, прикидывая, с какой стороны обойти увенчанного туей подлеца.
- Я предупреждал государя. - Один глаз гуэ-ция взмыл к небесам, второй вперился в Иноходца. - Его Величество ответил, что чем безнадежнее дело, тем больше прав должно быть у подсудимого. Справедливость и великодушие государя не знают границ, его слова следует выбить на фронтоне этого дворца.
- Так выбейте, - не выдержал Робер. Адвокат не может выиграть процесс, но он может затянуть. Создатель, Леворукий, кто-нибудь, пусть этот Инголс протянет до письма Савиньяка!
- Я сегодня же вызову мастеров, - заверил Кракл, - мы сохраним слова Его Величества для потомков.
Здоровенные часы, которым угловой вестибюль был обязан вторым именем, глухо щелкнули, возвещая о своих намерениях.
- Монсеньор, - заторопился Кракл, - нам пора. Вы не забыли? Высокие Судьи входят и выхо дят через Гальтарские двери.
Эпинэ кивнул и пошел сквозь часовой звон за выскочившим откуда-то судебным приставом. Спасибо «приятелям» Марианны - можно засыпать на ходу, корчить любые рожи и огрызаться, незалеченная рана спишет все. Явится ли Капуль-Гизайль на суд? Приглашение ему послали, должен прийти.
- При входе ступеньки, - прошелестело сбоку, - четыре.
- Благодарю.
