встану.
Это было оскорблением. Хорошо продуманным, преднамеренным оскорблением, на которое невозможно ответить, не попав под новый удар.
В тишине зашуршали бумаги, словно по черепице прошелся ветер. Алва равнодушно разглядывал витражи, не замечая обращенных на себя взглядов. Твердость вызывает уважение, даже если это твердость врага, но Рокэ вел себя, словно он был королем… Неужели исповедь у него? Но тогда зачем ему Фердинанд? Нет, Ворон не знает ничего, он просто в очередной раз наслаждается игрой со смертью.
- Герцог Алва болен, - веско произнес сюзе рен. - Мы позволяем ему сидеть.
Да, так и только так! На дерзость следует отвечать величием, и тогда дерзость погаснет.
- Рокэ Алва, - Краклу следовало быть тверже, - вы должны принести присягу.
- Должен? - Ворон даже головы не повернул. - Вам как обладателю огромного количества посвященных моей персоне бумаг следует знать, что у меня нет долгов.
- Хорошо, - председательствующий дернул плечом, - поставим вопрос иначе. Вы находитесь перед Высоким Судом. В него входят те, кто равен вам по происхождению, они и решат вашу судьбу, руководствуясь справедливостью и кодексом Доминика с позднейшими поправками. Вы можете правдиво отвечать на заданные вам вопросы и можете молчать. Присягните, что будете говорить правду и примете вынесенный приговор со смирением и спокойствием.
- Не вижу смысла. - Казалось, Алва сидит за карточным столом. - К тому же здесь собралось достаточно господ, присягавших то мышам, то кошкам, то собакам. Мне с ними не по пути.
Еще одно оскорбление, которое нельзя замечать. Как легко говорить с подлецом, когда на боку у него шпага, но что ответишь пленнику или свихнувшейся женщине?
Рука Кракла метнулась к венку и отпрянула, словно ожегшись.
- Если вы не прекратите оскорблять Правосудие и Закон, - пришел на помощь супрем, - вас лишат права говорить и осудят как «бессловесного».
- Охотно верю, - улыбнулся Ворон, - но тогда вам придется сменить декорации. Гальтарские кодексы запрещают заочный суд. Осуждать и миловать за глаза мог лишь анакс. Это на случай, если сочинители сегодняшней мистерии черпали вдохновение не в хрониках, а в великом Дидерихе. Кстати, клясться или не клясться и чем имено, подсудимый эорий решал сам.
- Вас судят по кодексу Доминика. - Гаос Крак ла наконец обрел уверенность. - Будетеш вы го ворить правду?
Алва сосредоточенно намотал цепь нулевое запястье:
- Я не имею обыкновения лгать и ужгем более не стану лгать сверх необходимого. Приется вам удовлетвориться этим.
- Итак, вы признаете настоящий суд вверяете себя его справедливости?
- Признаю? - В ленивом голосе позвучало удивление. - Господа, если на вас бросися десятка три убийц в масках, вы станете дратьо но разве это дуэль? Ваша затея напоминает суд какой же степени, но это ваши сложности. Я вас ыслушаю и, если сочту нужным, отвечу.
- Что ж, - Кракл развернул желтоьтый свиток, - дерзость обвиняемого не должн уводить нас от нашей цели, а цель эта есть торжегво Справедливости и Закона. Господин обвинитаь, вы готовы?
- Да, господин гуэций.
Граф Феншо неторопливо поднялся н кафедру. Полный и спокойный, он ничем не пходил на стремительного Оскара. Что ж, законниш генерал и не обязаны походить друг на друга. Гуэий зазвонил в колокольчик, требуя тишины.
- Господин Феншо, - Кракл был одинаром, но торжественность происходящего чуствовал в полной мере, - готовы ли вы перед липм Созда теля и государя обвинить присутствующего здесь герцога кэналлийского Рокэ Алва в пресуплениях против короля, Великой Талигойи и всех Золотых земель?
- Да, господин гуэций. - Голос прокурора был низким и уверенным.
- Клянетесь ли вы, что не испытываете к подсудимому личной вражды и обвиняете его лишь по велению долга и во имя торжества справедливости?
- Да, господин гуэций.
- Высокий Суд с вниманием слушает вас.
- Бывший Первый маршал Талига Рокэ Алва, - спокойно сказал Феншо, - привлекается к настоящему суду по обвинению в государственной измене, покушении на убийство Его Величества Альдо Первого, оскорблении королевской власти, множественных убийствах талигойских подданных и подданных дружественных Великой Талигойе стран, злоупотреблении властью, подделке документов, клевете, возведенной на достойных и благочестивых людей и приведшей к их гибели, а также в присвоении чужого имущества, изнасиловании, демо-нопочитании и ряде других, не столь значительных преступлений.
- Отвечаете ли вы за ваши слова?
- Ваше Величество, Высокие Судьи, я отвечаю за сказанное своей Честью. Не скрою, мне и моим помощникам было невыносимо тяжело вникать в подробности деяний этого человека, но мы исполнили свой долг до конца. Клянусь, что все обвинения достоверны и подтверждены доказательствами, кои будут представляться по мере необходимости. Наша совесть чиста. Мы просим у вас не отмщения, но справедливости.
- Мы благодарим вас. - Разве это должен говорить Альдо? - Мы доверяем дальнейшее гуэциям.
Все верно. Сюзерен не из тех, кто забывает, когда нужно говорить, но что знает Феншо о Катари? Или изнасилована была другая женщина?
- Высокий Суд благодарит графа Феншо. - Кракл немного выждал и обернулся к обвиняемо му. - Рокэ Алва, понятно ли вам обвинение и при знаете ли вы себя виновным?
Ворон и бровью не повел. Если бывшему маршалу и было не по себе, виду он не показал.
- Рокэ Алва, - Краклу хватило ума сохранять спокойствие, - отвечайте на вопрос. Повторяю, понятно ли вам обвинение и признаете ли вы свою вину?
- Чего ж тут не понять? - Подсудимый досадливо поморщился. - Меня обвиняют в том, что я родился в семье Алва и дожил до тридцати семи лет, ни разу не подняв руку на сюзерена, которому присягнул. Кроме того, я не принадлежу одновременно двум церквям, не проиграл ни одной битвы и ни разу не позволил себя убить. Да, все так и есть, Феншо прав. Только виной я это не считаю, напротив. Здесь мы с вами, как это ни печально, расходимся.
Глава 4. РАКАНА (Б. ОЛЛАРИЯ)
1
У любой наглости должен быть предел. У любой! Сюзерен пытался говорить с Алвой на языке древней славы, а тот все обернул шутовством, но отступать нельзя. Наглость не зачеркнет преступлений.
- Ваше Величество, Высокие Судьи, - а вот венки действительно нелепы, - мы выслушали на путствие Его Величества и прониклись важностью легшего на наши плечи дела. После перерыва граф Феншо предъявит первые доказательства, сейчас же прошу всех встать. Его Величество покидает Гербо вый зал.
Альдо поднялся, не глядя на подсудимого, за королем синими тенями скользнули рассветные гимнеты. Четыре судебных пристава ударили о пол жезлами, оплетенными позолоченными гальтарскими медяницами[18]:
- Государь удаляется. Слава государю!
- Высокий Суд удаляется!
Первым уходит Повелитель Круга. Ричард досчитал до шестнадцати и, придерживая шпагу, направился к двери, противоположной той, из которой вышел сюзерен. Юноша старался не торопиться, но спину царапал тяжелый, холодный взгляд. Это не мог быть Ворон, значит, это был Спрут или… Суза-Муза. Если он пробирался во дворец, то может оказаться и здесь. Ричард рывком обернулся: гимнеты, судейские, ординары, клирики замерли там, где их застал уход короля. Все было в порядке, никто не толкался, не шумел, не спорил.
- Господин цивильный комендант, к подъезду Эридани прибыл кардинал Левий.
- К подъезду Эридани? Кто его туда пустил?
- Монсеньор, Его Высокопреосвященство просили свернуть к подъезду Алана, но он отказался. Теньент Родстер не счел возможным настаивать.
