Гвидон лежал за стеной в позе младенца, подогнув колени к подбородку. Умирая, маг зажал уши обугленными руками, на которых уже не было пальцев. Голова напоминала большой кусок антрацита, с почерневшего черепа свисали ошметки плоти.
— Ну что же ты, парень… что же ты…
Даня видел сотни смертей. Простых, можно сказать, бытовых, например когда малолетка в дрянной команде тупо загибался от скарлатины или просто с голодухи… Страшных, болезненных, нелогичных, — на все вкусы. Свежий труп давно стал для него бытовой деталью из протокола повседневности. Более того, Даня был почти готов к смерти Гвидона. Почти.
Но около него давненько не появлялись новые хорошие люди. И еще того дольше никто из хороших людей не погибал, работая с ним, генералом Даней. Его резануло мгновенной болью, словно по легким провели опасной бритвой…
— Как же тебя угораздило, парень…
Генерал хотел закрыть глаза магу, но глаз не было, их начисто спалил магический удар. Тогда он разорвал упаковку с бинтом, посеревшим от старости, наклонился над телом Гвидона и наложил повязку на пустые глазницы.
Потом Даня взгромоздил труп себе на плечо и потащил к Гэтээсу. Там мертвец лег рядом со своим убийцей, живым и почти невредимым.
— Что там, Даня? Ты нашел его?
— Да…
— Жив?
— Нет. Мы его сами похороним, не отдадим подземным. Он это заслужил.
Повинуясь внезапному импульсу, генерал добавил:
— И ты не заглядывай сюда.
— Как скажешь. Мне он тоже пришелся по душе. А почему не заглядывать?
— Месиво, Катя…
Она почувствовала себя маленькой девочкой, получившей на день рождения потрясающий сливочный торт. Все-таки, кажется, Даня иногда бывает с ней ласковее, чем командир с бойцом. Нет, пожалуй, о ласке речь не идет, правильнее сказать так: «Он проявляет внимание». Да. Теперь правильно.
А генерал придерживался следующего мнения: видеть такой кошмар не следует никому. Хотя бы и человеку, который сам из драк и смертей не вылезает.
— Заводи, Катя, уходим. Правь на точку встречи.
— Поехали.
Пока напарница прогревала двигатель, он связался с Тэйки.
— Даня? А? К точке встречи едешь? Ну ты с-сукин сы-ын… До чего же ты с-сукин сы-ын! Ты же ведь такой с-сукин сы-ын, что… в общем, я тебя, козла, целую. Катька цела? А Немо? А субчика сцапали? А? Ты дохлый какой-то, прямо замороженный, Данька…
— Катя в порядке. С Немо я сейчас свяжусь. Гад в трюме отдыхает. Гвидона больше нет.
— Хана младенчику? Девушка Гваддэ тоже ласты склеила.
— Этот… отличался от других подземных. Он спас наши шкуры.
Пауза. Тэйки изменившимся голосом произнесла:
— Земля пухом…
— Ты-то как?
— Без особых повреждений. А шороху им за троих выдала! Все тебе расскажу потом.
— Правду сказать, я очень этому рад. — Генерал подумал и добавил: — в смысле, тому, что без особых повреждений, сколопендра краснобокая.
— Вообще-то я тоже рада… за себя, — она хихикнула, — и за тебя, козлика, не меньше. Только никак поверить не могу: ты же все от нас скрыл! Ну, с-сукин сы-ын… Отбой, Даня.
По ликующим интонациям первых фраз Тэйки генерал понял: барышня едва выскочила у смерти из пасти, и все никак не придет в себя.
— …Кто тебе сказал, что я в порядке?
— А что такое, Катя?
Она молча сняла с пальца серебряное колечко — знак магического ученичества. Под ним пламенел ожог устрашающего вида. Генерал потянулся к аптечке…
Чуть погодя тягач тронулся с места и покатил.
Даня попытался связаться с Немо, но не тут-то было. Оба токера работали, Немо вроде отвечал ему, однако генерал слышал лишь бесчисленную скороговорку, треск, щелчки, электрические шумы, словно разговаривал с испорченным автоответчиком… Даня отключился, а затем снова вызвал Немо. Ничего не изменилось. На третий раз сквозь скрежет и бессмысленное бормотание до него как будто донеслось: «… тречи…» Сразу после этого связь оборвалась.
— Как там Немо? Я что-то не поняла.
— Я тоже не понял, Катя. Странные звуки… Но вроде он едет к месту сбора… если я правильно понял его.
Катя моргнула, показывая: да, мол, сообразила. Они проехали еще с километр, как вдруг тягач со скрежетом и лязгом затормозил. Даня заработал второе боевое ранение за нынешнюю ночь — второй синяк на лбу. Все боевые рефлексы моментально пришли в состояние «готовность номер один».
— Ты чего, Катя?
— Сядь-ка ты на мое место, душа моя.
Даня, не задавая лишних вопросов, поменялся с ней местами. Катя лучше всех разбирается в движках, дорогах, маршрутах, горючем, водителях… да и водит она лучше всех. На ее слово генерал привык полагаться. Он даже не ждал объяснений. Тем не менее, когда турбина вновь издала рокот, Катя заговорила:
— Ты не думай, у меня нервы в порядке… Я здорово устала сегодня… и натаскалась вдоволь. Руки трясутся. Такая глупость, знаешь! А с трясущимися руками эту штуку водить нельзя…
Он кивнул.
— Даня! Даня! Даня! — заблекотал токер.
— Я.
— Ты каккого ляда не откликаесся? Умный?
— Это кто?
— Кот в манто! Своих не узнаешь?
— Когтяра? Бешеных котов генеральша?
— Мяу.
— Чего тебе?
— Опупел! Мы тут развлекались не по-детски, вон целый квартал горит, потому как мы резервуар с напалмом для святого дела раздобыли, а ты, значит, по-хамски мне так: «Чего тебе?» Братишка, может, в морду тебе вцепиться?
— Понял. Мага взяли.
— Й-йес!
— Просто потери тут у меня.
— Много?
— Пока один. С остальными еще не разобрались.
— Все! Шлагбом! Беру назад! Потом побазарим. Но ты могуч, Даня…
Не успел генерал закончить один разговор, как начался другой:
— Ё!
— Рожок?
— Ну.
— Что?
— Взяли?
— Да.
— Факин шыт!
