— Как младенец, Даня. Только слабость. Словно меня долго варили, а потом выплеснули из кастрюли.
— Угу.
Генерал посмотрел-посмотрел на мастера и, наконец, решился.
— Мы уезжаем на ярмарку. Все четверо, Гвоздь.
— Надолго?
— Может, на полдня. А может, и на сутки.
Мастер удивился:
— А кто же… останется со мной?
— А никто, Гвоздь. — И генерал бросил ему ключ.
Тот жадно схватил маленькую железную штучку и посмотрел на нее так, будто в руке у него была директива от каких-нибудь высших инстанций, предписывавшая обеспечить мастеру Гвоздю личное бессмертие и вечное счастье.
— Даня… Даня… А я уже и верить-то перестал.
Пока Гвоздь возился, освобождаясь, генерал, присев на корточки, объяснял ему:
— Забудь все наши обиды. Забудь, старик, все то дерьмо, которое мы тебе причинили, а мы тогда забудем все то дерьмо, которое ты задвинул нам. Понятно тебе?
— Да, Даня… Да. Хорошо.
«Ну вот сейчас. Слишком уж он сияет…»
Улыбаясь в тридцать два зуба в шесть рядов плюс рота резерва, Гвоздь медленно подходил к нему. Движения мастера были медленными, а тело — расслабленным, утратившим прежнюю гибкость и силу.
«Ну же…»
— Ответь, Даня, ты веришь мне, как в ту ночь, когда…
Хряск!
Гвоздь весь вложился в этот удар.
Генерал полетел на пол, откатился к двери, сжал обеими руками подбородок. Стон вырвался у него.
«А ведь Гвоздь и впрямь сноровку потерял. Бьет — как мух давит», — прикидывал Даня, старательно изображая почти недееспособного.
— Ну и сволочь же ты, Гвоздь…
«Надо бы тебя потренировать, Гвоздь. Иначе загремишь на первом же деле».
— Мне кажется, мон шер, ты был мне кое-что должен. Я расплатился сполна и всем доволен… Мир?
«Только трепалка не обмякла. Она у него, по всему видать, неизнашиваемая».
— Мир. Помоги мне подняться.
И генерал встал, издавая нарочито громкое кряхтение. А, встав, преобразился.
— С долгами покончено? — спросил он требовательно.
— Ап-псалютна!
— Я тебе, балбесу, верю, хотя ты и спросил об этом только для того, чтобы отвлечь мое внимание. Верю на все сто, Гвоздь. Ты друг, а мы друзья тебе. Так?
— Так.
— Отлично. Сегодня приходишь в себя. Завтра — начнем приводить твое тело в порядок. А через неделю-другую мы с тобой отправимся на Прялку.
Мастер удивленно покачал головой:
— Неужели не забыл?
— Нет.
Гвоздь подскочил и порывисто обнял его.
— Ну-ну… неудобно… мне.
— Сейчас, Даня я еще не могу этого сделать, получится не от чистой души, а потом, когда отойду от всей нашей… катавасии… непременно скажу спасибо и тебе, и Катерине, и всем.
Генерал усмехнулся:
— Да считай — сказал.
Когда команда уехала, Гвоздь сел прямо на линолеум и заплакал. Мастер плакал долго и горько, худые плечи его дергались, а еще он издавал всхлипы, как малолетка, как хрен знает кто… Успокоившись, Гвоздь походил по убежищу, придирчиво заглянул во все углы и сделал неутешительный вывод:
— Только настоящие друзья могут превратить твой дом в полный срач!
Глава вторая
ОСЕННЯЯ ЯРМАРКА
Никогда ярмарки не устраивали в Москве: это было бы прямым самоубийством. Собирались обычно на расстоянии двадцати и больше километров от столицы каганата Раш. Ярмарки считались делом опасным и для их организаторов, и для участников, но замены им не было, да и быть не могло.
Осеннюю ярмарку пятьдесят пятого года запустили на заброшенном шоссе у поселка Бронницы. Рядом располагалась маленькая Вольная зона вокруг храма с колокольней невероятной высоты. Данина команда, сплошь состоявшая из городских жителей, привыкла к высоким домам — в три этажа, в четыре и даже в пять. Но когда ими позволили забраться на смотровую площадку под колоколами и они глянули вниз с этакой верхотуры, у Дани закружилась голова, а Тэйки сделала три шага назад и зажмурилась. Бронницкая колокольня — самое высокое здание из всех, которые они видели в жизни.
Ничего более людного, нежели ярмарки, они тоже не знали. Бывало, команда разбивала крупные транспорты, чуть ли не под сто человек охраны. Но тут собиралось целые три сотни людей, а иногда и пять сотен! В этой кошмарной толпе Даня чувствовал себя несколько неуютно.
Ни одна ярмарка не шла дольше светового дня.
Здесь не дрались, не воровали друг у друга, не затевали пальбу (хотя вооруженными прибывали все поголовно), не тратили много времени на препирательства по поводу цен и никогда не задерживались на лишние пять минут. Крикунов, драчунов, воров могли запросто пристрелить, Кроме того, раз в три-четыре года гоблины каким-то образом узнавали о времени и месте проведения очередной ярмарки. Начиналась потеха со стрельбой… Мощный магический удар или нашествие Верных защитников никого обрадовать не могли, а потому команды спешили покинуть столь небезопасное место как можно скорее.
Новостями тут обменивались на ходу, выражали почтение знакомым тоже на ходу.
Катя и Немо заглушили движки обоих тягачей. Команда вынесла товары. Немо сходил к бронетранспортеру организаторов и патронами оплатил право участия в ярмарке.
Рядом с тягачами Даниной команды стояли грузовики и легковушки разных марок, иногда чистейшие самоделки. Между ними затесался легкий танк (Даня мог такой приобрести, но счел его очень непрактичной штукой), около дюжины тяжелых мотоциклов с умопомрачительными наворотами (простые долго не живут), два бэтора (удобная вещь, особенно если усилить магической защитой), а также бронированная громада пятиметровой станции наведения зенитных ракет, вся разрисованная граффити (это выпендрился генерал Рожков).
Даня и его люди встали рядом со своими машинами, приглядываясь к ярмарочным рядам.
Вон ряд харчевщиков, как обычно, самый многолюдный: человек пятнадцать. Вон одежники, а вплотную к ним — энергетики (батарейки, блоки питания, горючее) и обувщики. Чуть поодаль расположились оружейники и фармацевты. Рядом с организаторами ярмарки — транспортники и электронщики. На некотором расстоянии ото всех остальных — колдунцы, торговавшие разнообразными магическими штучками. Наконец, в центре ярмарки стоит ряд, который можно было бы назвать «…и все остальное» — от мыла до книжек, — но именуют тамошних торговцев почему-то роскошниками.
В качестве валюты, которую принимали почти все, ходили патроны, гранаты, бензин и соляра. Именно
