Глава третья
УЗНИК
У Дани были очень быстрые руки. Пальцы — тонкие, ловкие… После той летней ночи, когда его команда взяла гоблинского мага, а потом прикончила его, генерал со своими людьми переселился к Гвоздю. Подъехав к его убежищу на двух тягачах, они долго подавали сигнал, но хозяин все никак не открывал им. Потом все-таки впустил.
Гвоздь встретил Данину команду, стоя на четвереньках и задорно похихикивая. Ему было чертовски хорошо, он чувствовал себя на пять с плюсом, и едва-едва оторвался от своего кайфа, чтобы открыть перед Даней все потайные двери. На большее его не хватило. То есть его не хватило даже на простое «здрасьти». Но на четвереньках он еще держался.
Катя опустилась на колени и погладила его.
— Бедный ты мой…
Даня на секунду закрыл глаза. «Врал мне, гад, да еще как врал! Если это всего-навсего траб, тогда я — каган гоблинский. Нет, ребята, это никакой не траб. Это, ребята, радужная пыль… Если только наш дурень не вмарусил туда еще какую-нибудь самокатную примочку для пущего кайфа. С него станется».
— Помоги-ка мне, Немо.
Они ухватили тело Гвоздя и забросили на плечо. Тот даже не мурлыкнул. Все мышцы его пребывали в состоянии глубокого сна, а рожу перекашивала кретинская улыбка.
— Стой! Только не ногами вперед, мля…
Они внесли Гвоздя в кабинет и аккуратно положили на железную койку, стоявшую тут с тех далеких времен, когда сам Даня жил у Гвоздя и числился то ли учеником, то ли помощником, то ли компаньоном.
— Пригляди за ним, чтоб не брякнулся.
Даня вышел, порылся в тюках с барахлом и, наконец, отыскал нужную вещь. Вернувшись, он застал Немо уговаривающим Гвоздя не прыгать с койки на пол и не драться.
Вот тогда-то Дане и понадобилась вся быстрота пальцев, на какую он только был способен.
Чинк! — щелкнула железка о железку. И Гвоздь обнаружил себя прикованным к железной койке наручниками. Он подергал левой рукой и убедился: это правда, это ему не привиделось. Машинально он дернулся еще раз. Кретинская ухмылка начала сползать с его лица.
— Какого еще…
Но болтовня оказалась для Гвоздя слишком изматывающим занятием. Двух слов с избытком хватило на то, чтобы окончательно лишить его сил. Мастер потряс головой, прищурился, будто пытаясь разглядеть, какая еще серо-буро-малиновая зверушка затесалась между старыми знакомыми Даней и Железным Чурбаном, потом на лице его появилось выражение чистого, беспримесного ужаса, словно унитаз отрастил маленькие керамические ножки, прискакал к его лежбищу и оскалил белоснежные керамические клыки… Мгновением позже Гвоздь бессильно брякнулся на металлическую сетку. Он спал сном праведника, и только веки подергивались, выдавая пестрое движение снов. Даня почесал лоб:
— Почему с хорошими людьми всегда случается какая-нибудь хреновина?
Немо ответил моментально:
— Известная мне статистика этого не подтверждает, генерал. Возможно, появились новые сведения, но я…
Даня махнул ему: мол, заткнись.
— Найди у Гвоздя в хозяйстве матрас, простыни и тащи сюда. Еще позови Катю.
Немо ушел. Генерал осторожно стянул с Гвоздя штаны… ох ты! давно ли парень пренебрегает трусами? Поколебавшись, он содрал бандану. В Гвоздевой мастерской на веревках, протянутых от стены к стене, сушились какие-то травы, шкурки мелкого зверья, чья-то омерзительно неземная кожа… Даня потеснил травяные веники и повесил бандану на веревку. «Пусть видит, но руками не трогает. Не ровен час, удумает с головы на шею переместить свою тряпочку…»
— Что ты делаешь?! — воскликнула Катя.
— Привожу парня в порядок.
— Да разве так лечат? Ты же мучаешь его.
— Катя… Наркота — не болезнь. Это… — Даня напряг память, чтобы вспомнить фразу, услышанную им в детстве от великого мудрого отца, очень большого человека, — это порок. Человек может себя заставить удержаться от нее, но не хочет. Он себе противонаркотную хотелку специально отключает. Насколько я знаю, наркошу вылечить нельзя. И лечить его не надо. Но есть два способа выбить дурь из башки.
— Если ты продолжишь свои человеконенавистнические…
— Цыц. Способ первый: пристрелить, на хрен, сразу, чтоб не мучился. Это добрый способ.
— И ты задумал…
— Катя, я очень тебя уважаю, ты замечательный человек, и мы без тебя пропадем. Но сейчас заткнись, пожалуйста.
— Заткнулась.
— Способ второй: не давать наркотиков, ни при каких обстоятельствах.
— И что потом?
— Либо сдохнет, либо рехнется, либо выйдет свеженьким огурчиком.
Катя усмехнулась:
— Не обманывай себя, душа моя. Он опять захочет получить дозу.
— Да знаю я, знаю… Тут опять же два способа. Есть у меня один знакомый в Секретном войске. Он гипнотизер, и он нам поможет за так, — парень кой-чем обязан мне. И еще в Вольной зоне, у нас тут под боком есть хороший маг, именуемый поп. Говорят, если поворожит, от пьянки и от таких дел — он показал на дрыхнущего Гвоздя — помогает.
— Приковывать-то зачем?
— По его же дурацкой просьбе.
Катины брови чуть было не переехали со лба на макушку.
— Полтора года назад он мне сам рассказал, как и что делать с его драгоценной персоной, если случится такая вот дребедень. Я ему: мол, шутишь, мужик. А он мне: сделай все, как я сказал, даже против моей воли, считай, я буду не в себе. Умный человек — Гвоздь. Умнее его я знал только одного человека.
— Кого?
— Моего отца. Но его я плохо помню.
Катя потопталась рядом, молча впитывая всю грязь ситуации. Глаза ее бегали, руки никак не желали успокаиваться — то Катя сцепляла пальцы замком, то сжимала их в кулаки, то совала в карманы. Весь ее жизненный опыт, вся душа ее протестовали против наручников, но ум и воля Гвоздя неизменно приводили ее в восхищение. Кто-кто, а Гвоздь не мог ошибиться. С Даней она бы еще, пожалуй, поспорила, хоть он и генерал. А с волей философа, который сейчас «не в себе», ей спорить не хотелось.
— Когда мы его освободим, Даня?
— Мы? Мы — никогда. А я сниму наручники только тогда, когда он будет в норме.
— Через неделю? Через десять дней?
Даня нахмурился. Ему казалось, что все нужное он уже сказал.
— Может, через неделю. Может, через год. А может, и никогда, Катя. И я своего решения не изменю.
— Но почему?
— Он мой друг. Самый лучший друг на свете.
Катя опешила. Такой способ позаботиться о друге был… нельзя сказать, чтобы просто непонятен. Скорее, невозможен. Где тут логика? Ее логика пасовала перед Даниной железобетонностью и пряталась в дальнем темном чулане, боясь выйти и опять увидеть всю эту нелепицу.
Сцепив руки на груди, Катя расхаживала по комнате с отрешенным видом.
Немо тихо вошел, тихо подсунул матрас Гвоздю под задницу, тихо накрыл его одеялом и тихо удалился, ни слова не проронив. Иногда генерал готов был молиться на Немо.
