— У меня есть семья… — Она не стала уточнять, что старая, прочная, въевшаяся в плоть любовь к Дане привязывает ее к этому миру прочнее стальных цепей.
— Спроси меня, умник! — взвилась Тэйки. — И я тебе отвечу: мне нравится крошить уродов. И ребята вокруг меня собрались что надо… Мы еще повоюем всласть.
К Немо гипнотизер не стал приставать, оставив того в покое по какой-то тайной причине, известной ему одному. Как знать, не поставила ли «секретника» в тупик проблема смысла жизни для полулюдей- полукиберов…
— Вывод будет такой: вы простые люди, вам для жизни мучиться над особенно сложными вопросами не надо. А он, Гвоздь то есть, устроен иначе. Дайте ему смысл, объясните ему, почему он должен жить дальше. Ради чего он работает… или ради кого. Не так сразу, чуть погодя, конечно… но обязательно. Иначе все мои усилия пойдут коту под хвост. Он принимает дурь от бессмыслицы — лишь бы старые вопросы не одолевали его день за днем… Ясно вам?
— Ясно-то ясно. Только выпендриваться было ни к чему, — подвел черту Даня.
— К чему! — почти крикнул гипнотизер. — Вы такие горластые ребята! Никого не слушаете, кроме себя.
И он ушел, пообещав зайти через пару дней.
После сеанса гипноза Гвоздь пролежал весь день в мрачном настроении, ни с кем не разговаривал. Потом выдавил из себя три фразы:
— Мне противно это насилие над духом. Но другого выхода нет. Значит, будем продолжать.
На следующий день его посетил поп. Даня неплохо знал людей из Вольных зон и не видел причин их бояться. Поэтому электронный арсенал Немо на этот раз не понадобился.
Никто не знал, о чем беседовали мастер и поп. Генерал, зайдя в комнату по своей надобности, услышал самый конец их разговора, последние несколько фраз.
Гвоздь качал головой и в печальной задумчивости конструировал вежливый отказ:
— …и есть какой-то смысл, признаю. Но я вдоль и поперек перепахан магией, для меня ваша дорога закрыта. Понятно ли тебе: я просто разучусь работать с некоторыми тонкими вещами, если пойду за тобой. Скажи: понятно или нет?
— Моя дорога никогда и никому не закрыта. А ты жалеешь малого за большое, вот в чем правда.
— Нет, не могу. Рано мне. Возможно, потом, когда успокоюсь немного… ближе к закату жизни…
— Всегда есть риск не успеть.
— Извини. Сейчас… никак не могу. Но ты молись за меня. В тебе есть какая-то сила, только я ее не способен распознать… Молись, слышишь? Будешь молиться? Мне надо выздороветь.
— Я буду молиться о выздоровлении твоей души.
— Тоже пригодится…
Так они и расстались. Больше поп не приходил к мастеру. Гвоздь, расставшись с ним, первое время хмыкал, будто бы споря с невидимым собеседником и мысленно поражая его неотразимыми аргументами. А потом просто сказал:
— Интересный человек. Ушел, и после него остался запах радости. Мне весело, ребята…
Полдня команда совещалась, какой бы СМЫСЛ придумать для Гвоздя. Даня хотел, было резануть правду-матку: «Бабу надо ему. Бирюкует, вот и пошел по наркоте», — но в последний момент удержался. Баба — не совсем то. Генерал не очень понимал, как выразить добавку к слову «баба», делавшую все высказывание верным. В голове у него вертелось: «И чтобы тонко все было между ними, а не одно только сюда-туда…» Однако подходящих слов для этой самой тонкости он так и не нашел. Катя молчала, крепко задумавшись. Тэйки предложила встряхнуть умника: вытащить его на дело, пусть-ка припомнит, каким надо быть резвым, когда вокруг наяривается хорошая драка. Немо, обычно крайне неразговорчивый, тут предложил принять Гвоздя в команду. Пусть и у него будет семья, мол, правильно сказала Катя.
— Он не станет мне подчиняться, — возразил Даня.
— Возможно, стоит сделать исключение. Мы подчиняемся своему генералу, а Гвоздь стоит рядом с ним как друг.
Даня обещал подумать, хотя и не очень верил в действенность предложенного метода. Гвоздь, он ведь одиночка по природе своей. Его семья — руки, ноги, голова…
Сам генерал склонялся к какой-нибудь высокоумной теории. А как иначе разговаривать с философическими личностями, вроде Гвоздя?
— Может, рассказать ему о будущей жизни. Она будет чище, гоблины исчезнут, мы станем всей Земле хозяевами, устроим все по уму и по совести. Вот, мол, Гвоздь, ради грядущего работаешь. В смысле, ради мира сытого, умытого, светлого…
Но тут команда забросала Даню вопросами: а как устроится в будущем то, а как — это, кто будет все устраивать (Тэйки спросила), и нельзя ли к нему примазаться, иначе ведь останешься на бобах… Генерал начал путаться и сердиться. Вякнешь на копейку, а из твоего вяка выпрет на сто червонцев трынделова!
— А-а! Не приставайте. Я сам не понимаю, как там будет и кто все устроит. Но там будет лучше, чем здесь у нас. Согласны?
Кивают.
— Чище будет. И спокойнее… Войны не будет. С кем воевать, когда кругом только люди? Не с людьми же воевать! За харч кровью платить не понадобится — уж точно.
Опять кивают. Миром харчи добывать — великое дело. Тэйки даже сказала:
— Ты прямо сам зафилософел, Даня.
— Да, поговори с ним, Даня. А вдруг он нуждается именно в таких доводах? — принялась уговаривать его Катя.
И Даня поговорил недели через две, когда Гвоздю и впрямь начало легчать. Генерал никак не мог понять, куда завела та беседа их обоих. Гвоздь крутил и вертел им как хотел. Неожиданно сам Даня призадумался: куда жизнь потечет, когда каганат размажут? А когда-нибудь обязательно размажут: не мы, так после нас… Интересно. Про мастера, правда, он не уловил — тот вроде все время подъелдыкивал, шуточками травил, все ему ясно, обо всем он подумал… но уж больно долго они болтали, уж больно любопытствовал Гвоздь по поводу Даниной схемы. А в самом конце мастер произнес похвалу «на веревочке»:
— Представь себе, Даня, вот собрали сотню толстых книжек с умными размышлениями про настоящее и будущее. Но надо все это интеллектуальное богатство запихнуть в один абзац. Поставил кто-то такую задачу, а отказаться, допустим, нельзя… Так надо звать тебя. Ты запросто справишься.
Что он имел в виду-то, емана?
Глава четвертая
СЛОВО ГЕНЕРАЛА
Когда они вернулись с ярмарки, Гвоздь, открыв им, вернулся на диван в «счастливых двадцатых» и взялся за отложеную книжечку. Вся его поза сообщала команде: «Мерзавцы! Оббили мою драгоценную задницу о железную сетку! Что там? Кожа да кости». А теперь, значит, его нежное седалище проходило реабилитационный курс. Убежище было отдраено чуть ли не со скипидаром. Стада бытовой мелочи, прежде пасшиеся вольно на столах, на полу и в самых неожиданных местах, загнаны были в хлев, расположение которого команде еще следовало отыскать.
— Ё! — только и смогла сказать Тэйки.
Катя подошла к мастеру, склонилась и поцеловала в щеку.
— Признаки новой жизни, старик? — шутливо спросил Даня.
— Просто в дом вернулся хозяин. Теперь тут будет
— А ты не обзывайся! — откликнулась Тэйки. — Тоже мне, трансформатор нашелся…
Гвоздь от хохота едва не упал с дивана.
