Бандикут пожал плечами:
– Как скажешь, доктор-врач. Одному помирать, само собой, не так весело, как вдвоем.
Лейтенант перекатился к девушке, прилегшей за разлапистым выворотнем, и махнул рукой в сторону Барьера:
– Все, давай, беги туда! Только пригибайся. Быстро беги, не оглядывайся, ни на что не обращай внимания!
– А вы?! – испуганно крикнула Марина.
– Мы тебя прикроем, а потом догоним! Поняла? Давай, не сиди! Сама же сказала – добыча! Видишь, они нос высунуть не дают, скоро здесь уже будут такими темпами!
Марина понимающе кивнула и, подхватив с земли свой «карташ», бросилась бежать в сторону Барьера, петляя между земляными насыпями и огромными бетонными обломками.
– Пушку-то она на хрена взяла, а?! – возмутился Бандикут. – Спортсменка, что ли? Сейчас для нее любой лишний груз... А, ладно, хрен с ней. Раз уж пошла такая пьянка, начнем разговаривать с Орденом по-пацански, по-серьезному, – заявил он, убедившись, что девушка понемногу удаляется, и, припав к своей крупнокалиберной бандуре, открыл по противнику прицельный огонь.
Первый же боец Ордена, который имел неосторожность сделать короткую перебежку между двумя бетонными профилями, поймал бандикутский заряд, взлетел в воздух и пару раз перевернулся, прежде чем упасть.
Володя поднял армган, дожидаясь, когда с его стороны тоже появится заманчивая цель. Все, детские забавы кончились, пошла взрослая и смертельно опасная игра на выбывание. А ведь день начинался так хорошо...
Рядовой-контрактник Павел Голубев по кличке Паштет сидел в кустах, сжимая импульсный модифицированный «карташ». Кусты были редкие и жесткие, словно воткнутые в землю обшарпанные метлы. В кустах было сыро и муторно, при любом движении с голых, торчащих в небо прутьев сыпались холодные капли. Пейзаж, на который Паша уныло пялился уже больше часа, ведя скрытое наблюдение, вызывал непобедимую зевоту пополам с тошнотой. Вообще-то Голубев служил водителем транспортной платформы и недавно привез сюда с базы «Колывань» взвод солдат. Дело было вполне обычное, к Барьеру по тревоге то и дело перебрасывали войска, однако сегодня сержанты были взбудоражены больше обычного и поговаривали, что на этом участке заваривается какая-то серьезная каша. Паштету уже давно надоело просто крутить баранку, поэтому он пристал к комвзвода как банный лист и напросился пойти вместе со всеми, дабы размяться. И вот теперь сидел в полусотне метров от Барьера. Разместили его, конечно, с фланга, где поспокойнее, наказав ничего особенного не делать, упаси бог, не лезть в Зону и если что – стрелять на поражение, хотя это едва ли придется. Хорошего водилу днем с огнем не сыщешь, на горячий участок его, конечно, никто не бросит.
Внутри Академзоны Голубев никогда не был, да и какого черта там делать? Вон Колян, братан, рулевым был на гражданском теплоходе «Толоконский», уже допрыгался, дурень. К Барьеру подходил ближе, чем сейчас Паштет в кустах сидит, и пропал. Вместе с теплоходом, со всеми людьми, с концами. Даже хоронить нечего... Поубивал бы гадов, думал Паша, нервно тиская рукоять «карташа». Что там эти думают в своем Екатеринбурге? Давно бы уже ядерную бомбу сбросили, и нет никакой Зоны. На черта охранять ее еще, деньги народные тратить...
Голубев смахнул с носа дождевую каплю, увесисто шмыгнул. Прикрыл один глаз, обозрел окрестности, словно фельдмаршал Кутузов. Открыл; прикрыл второй. Это пусть будет адмирал Нельсон. Паскудно, Нельсон значительно хуже видит. Это уже начинает мешать при прицеливании. То есть оно вполне еще ничего, сойдет, но потихоньку все-таки начинает мешать. Надо что-то со зрением делать. Лазерная коррекция небось хороших денег стоит, откуда у него такие бабки. Контрактник столько не зарабатывает, а если бы и зарабатывал, то всегда нашел бы, куда их потратить с гораздо большей пользой. Очки заказать? Чтобы над ним все пацаны ржали и пальцами показывали: «Прохвессор! Склихосовский!»? Нет, ну его к бесам – проще переучиться автомат при стрельбе на другую руку класть и целиться другим глазом...
За Барьером внезапно послышались далекие отзвуки интенсивной стрельбы. Паша встрепенулся, прищурился для верности, обвел хищным взглядом неровную линию горизонта. Вот хреновня-то, прорывается хтось с той стороны. Мало им там места, этой онано... нанопогани... Так они еще сюда лезут. Хотят и здесь такую же мерзость учинить, как у себя. Спалить родную хату, как говорится...
Паштет улегся поудобнее, как учили на стрельбище, расставил ноги для лучшего упора и снял «карташ» с предохранителя. На вверенном ему огневом направлении пока никто не появлялся, но это еще ничего не значило. Может, хтось и выскочит. Главное – не промазать, а то мужики потом на смех поднимут. Крути, скажут, баранку, дерёвня... А так, если повезет, сразу и за братана поквитаться можно, и орден дадут или премию. Орден – хорошо, только на фиг он не нужен, а вот премия бы в самый раз, он уже домик присмотрел, за городом, участок хороший, можно ульи поставить...
Марина бежала вперед из последних сил, то и дело оскальзываясь на предательских сырых кочках и падая на четвереньки. Тяжелое оружие страшно мешалось, она закинула его за спину, но бросить была не в силах, хотя бронекостюм и так, казалось, весит с полтонны, а передвигать ноги с каждой секундой становилось все труднее и труднее. Однако «карташ» давал хотя бы призрачную надежду, что ей есть чем обороняться в случае чего. Смешную, нелепую надежду – девушка сама уже поняла, что не ей тягаться в скорости и меткости стрельбы с местными обитателями, которым приходится тренироваться каждый день. Оглядываться на бегу Марина боялась – вдруг те страшные люди из Ордена преследуют ее? Вдруг они уже рядом? «Мы тебя прикроем, потом догоним», – сказал лейтенант. Что же не догоняют?! Стрельба сзади только усиливается, наверно, тяжело им там приходится. Это ведь ради нее они рискуют своими жизнями, ради нее... Девушка не могла признаться себе в этом, однако отчетливо осознавала, что шансов у ее спутников практически нет. Однако, если бы она проявила дурной характер и осталась с ними, их жертва вышла бы напрасной. Им ведь совсем не обязательно было защищать ее – они могли просто отдать ее Ордену...
Марина ощущала себя загнанным зверем. Пушистая шкурка, из которой можно сшить шапку, которую можно повесить на стену, которую можно задорого продать. Вот уже вторые сутки подряд ее спасали, обманывали, снова спасали... Даже убивали. Люди, которые ее спасали и обманывали, умирали, на их место приходили новые... Володе и смешному дяде Сереже Бандикуту она поверила, и, похоже, не зря. Сейчас они остались там, позади, чтобы помочь ей вернуться домой. Остались без надежды на спасение.
Надо что-то сделать для них. Сделать хоть что-нибудь.
Для этого нужно торопиться. Нужно выложиться полностью, хотя легкие уже горят и выворачиваются наизнанку, а свинцовые столбы ног болят неимоверно и едва переставляются. Может быть, военные помогут. Бандикут ведь сказал, что с той стороны Барьера – патрули, у них техника, пушки, наверное, какие-то, пулеметы. Главное – успеть добраться до них и сказать, что там приняли бой свои, лейтенант- военврач из группы этого... как его... подполковника Гончаренко...
Марина снова споткнулась, упала навзничь, больно подвернув руку. Рыдая во весь голос от боли и собственного бессилия как-то повлиять на неумолимый ход событий, вскочила на ноги и бросилась вперед.
Паштет смахнул с носа очередную дождевую каплю, мешавшую сосредоточиться. Бр-р-р, ну и погодка! Ледяной ветер, морось, сырость, слякоть, все серое... В такую погоду хороший хозяин, собака, не выгонит из дому... кого он там не выгонит из дому, собака? Блин, вот напридумывают же всякой ерунды...
Внезапно чуткое ухо бойца уловило треск кустов, и почти сразу он различил в целеуказателе какое-то размытое движение слева. Ага, удовлетворенно подумал Паша, сталкерюга, гнида, скачет! Что ж, скачи поближе, будет тебе привет за Коляна...
Цель понемногу приближалась, и Паштет уже мог рассмотреть тяжело движущуюся неуклюжую фигуру в бронескафандре и закрытом шлеме. Сталкер ломился прямо через металлокусты, абсолютно не скрываясь, не соблюдая тишины и малейшей маскировки. За спиной у бегущего болталось какое-то оружие. Вот и хорошо, что он такой дундук, сразу не успеет достать, а потом уже поздно будет... Высунув язык, как на уроке грамматики, Паштет тщательно прицелился. Он хорошо помнил инструктаж: бронекостюм имеет несколько уязвимых точек, одна из них – шейный отдел, где присоединяется шлем. Ну, пусть будет шейный
