Васька отпрыгнул.
— Запоминайте, Ваше Шахское Величество: голубенький — это Алеша, розовенький — Елисей.
— Что?!! — взревели царевичи и дружно ринулись к венецианскому зеркалу, стоящему в глубине покоев шах-ин-шаха Ирана. — Убью!!! — хором завопили они оттуда.
К волосам Алеши был прилеплен аккуратный голубой бантик, к волосам Елисея — розовый. Царе-вичи сорвали свои банты с голов и замерли. Теперь уже и они не могли определить, где в отражении зеркальной поверхности Елисей, а где Алексей.
— Ты бантик-то не выбрасывай, — посоветовал Алеша брату, — а то запутаемся.
— Я его на волосы не нацеплю! — уперся царе-вич.
— А давай на шею, — предложил Алеша. — Я где-то читал: награда такая была — Анна на шее. Вместо галстука нацепим — ни в жисть не запутаемся. Я голу… слушай, давай меняться. Розовый цвет мне больше к лицу.
— Да пошел ты! — Царевич швырнул бантик на пол.
— Слюшай, мы будэм жэниться илы нэт? — Виновник торжества выпал из шатра, не выпуская из клюва мундштук кальяна.
— Падажды, — Вано поставил его на лапки, — нас ищо нэ прэдставилы.
Братья-побратимы переглянулись.
— Два идиота, — выразительно сказал Алеша Елисею, — вместо того чтоб делом заняться — невест своих спасать, — бантики делим. Ну точно голубые!
— Ваше Шахское, или как вас там… — Алексей решительно двинулся к возвышению, на котором восседал Горбас аль-Баиндур.
— Его надо называть повелитель! — Восстановленный в должности великий визирь грозно выпятил грудь.
— Завянь, пока опять не уволили, — осадил его авантюрист.
Гасан испуганно сжался в комочек.
— Мы с побратимом не только царевичи — у меня, чай, тоже замок есть, так что за царевича, а то и королевича вполне сойду, — но и главные птицеводы, зоологи, животноводы и ориенто… тьфу! орнитологи стран северного сияния, тундры и лесотундры. Редкие породы разводим. Вот перед вами ценнейший экземпляр, выведенный в заповеднике Магриба — говорящий всякие пакости попугай Ара! Слушай, Вано, — пришла вдруг в голову авантюристу мысль, — а почему ты назвал его Ара? Эта порода вроде только в джунглях Амазонки водится. В Америке.
— Друг у мэня был. Армянин. Очэнь похожи. Клюв одынаковый, — пояснил Вано.
— Ага, — сообразил юноша и продолжил ездить по ушам шаху: — Наш главный селекционер, — он простер в сторону джигита руку, — в целях научного эксперимента решил скрестить его с огненной птицей, по слухам обитающей в твоем дворце.
— Интересно, интересно, — шах заерзал на подушках, — у него есть какой-нибудь план? Моя птичка горячая. Сколько павлинов к ней не подсовывал — все без толку. В последнее время я их солью посыпаю и специями. Они после ночи любви такие вкусные получаются, поджаристые!
— Наша птычка, — внушительно сказал Вано, — с вашэй рядом нэ стояла! Этот горный горячый орол…
Все посмотрели на «горного горячего орла», покачивающегося на нетвердых лапках. Из-под лихо заломленной на хохолке папахи гордо сверкали мутные косые глаза. Именно так: мутные, косые — и все- таки сверкали! Чалма валялась рядом.
— Слюшай, Вано, дай мэшок, — Ара выплюнул мундштук кальяна и начал отнимать у друга бурдюк, из которого ученик магрибского колдуна еще не все успел выхлебать, — атдай, гаварю!
— Ара, нэхарашо!
— Харашо! Ты мой кунак?
— Кунак, — тряхнул головой Вано. С этим спорить было трудно.
— У нас в горах, — перед мысленным взором абсолютно никакого жениха возникли лианы, по которым он когда-то, наклевавшись перезрелых, забродивших плодов, карабкался, как альпинист, вверх, — нэвэст для жэнихов кунаки воруют. Дэсять минут тэбэ даю!
Ара шлепнулся на хвостик, вытянув лапки вперед, для устойчивости оперся крылышками о мраморный пол и застыл в ожидании мешка с невестой.
— Нда-с, вот такое у нас трудное было детство, — ни к селу ни к городу ляпнул Алеша.
К выходкам Ары он уже давно привык, но как объяснить шаху, что наглое требование жениха украсть его личную собственность, да еще в присутствии хозяина, есть милый грузинский обычай? Алексей исподлобья посмотрел на Горбаса аль-Баиндура и поразился произошедшей в нем перемене.
— Картли? — едва слышно прошептал шах. Глаза владыки Ирана подернулись томной поволокой.
— Картли, — согласно тряхнул головой Вано.
— Гиви? Эристави?
— Вано… — джигит захлопал глазами, — Эристави. Гиви мой отэц.
— Сыно-о-ок!!! — Из глаз шах-ин-шаха Ирана брызнули слезы. Он поднялся с подушек, просеменил к джигиту и зарыдал на его груди. — Картли… царица Тамар… ты ее давно видел?
— Савсэм нэ видэл, — честно признался оторопевший колдун, — мой отэц видэл. Каждый ночь. Пастэлничай был… да…
— Как он меня гоня-а-ал!!! — восторженно заорал Горбас аль-Баиндур. — Представляешь, и под тахтой прятался, и в окошко прыгал! Сынок!!!
Вано неловко погладил шаха по спине.
— Слюшай, отэц, ты нэ прав. Грузинский жэнщин — вэрный жэнщин! Гиви мой отэц, да?
— Твой, твой… — успокаивающе замахал руками шах и внезапно рявкнул: — Вина!!! Всего самого лучшего для моих дорогих гостей!
В покои шаха немедленно ввалилась толпа слуг. Они оперативно раскатали перед гостями пестрый пушистый ковер, заставили его яствами, навалили вокруг кучу шелковых подушек и испарились.
— Садись, дорогой… ну и вы тоже. — Шах небрежно махнул рукой сватам. — Сейчас мы с тобой «Сулико» споем, молодость вспомним. Вах, какой у тебя горячий отец! Как его драгоценное здоровье?
Слегка обалдевшие сваты послушно плюхнулись на шелковые подушки. Только Ара упорно продолжал сидеть на голом полу, отсчитывая отведенные кунаку минуты.
— Ра-а-аз… Дыва… Тыры…
— Не части, — попросил его Алеша.
— Тыры с чэтвэртью…
— А ты знаешь, что, если б не твой отец, вся Грузия сейчас прославляла бы пророка Магомеда? — жадно спросил Горбас аль-Баиндур.
— Нэт, — честно признался Вано.
— Так знай: твой отец — великий человек! Пока с кинжалом за мной бегал, я еще как-то уворачивался, а вот как моя несравненная царица Тамар ему шашку подарила, я понял: пора домой.
— Вах! Ты вэлыкий воин. От мой отэц трудно убэжать.
— Да-а-а… — ностальгически вздохнул шах, — я и не убежал. Он меня через девять месяцев догнал.
— Ай маладэц! — обрадовался Вано. — Вэсь в мэня!
— Что б я без него делал! — Шах схватился за голову. — Дочку мне принес. Ну такая красавица! Писаная! Вот метрика. Хочешь посмотреть?
Не дожидаясь согласия джигита, шах вынул из складок халата потрепанный пергамент и продемонстрировал его Вано. Судя по состоянию документа, владыка любовался на него не раз.
— Я так полагаю, — шепнул Алеша брату, — папаша нашего джигита в дороге пеленки не менял.
— Тсс… — прошипел Елисей, — на ус мотай, вдруг среди соплей что дельное скажут.
— Тыры с палавыной, — грозно напомнил Ара.
— Замотайте ему клюв, — попросил Алеша свою свиту.
Демьян, Косьян, Дема и Сема потянулись к попугаю.
— Почты с палавыной, — уточнил пернатый джигит.
